Кризис и общество: экономический спад и средний класс


Ирина Лагунина: В развитых демократических странах, как показывают не только социологические исследования, но и простой политический опыт, скажем выборов, средний класс представляет собой наиболее активную демократически настроенную часть общества. Это они в основном выступают за укрепление местных органов самоуправления, за контроль над деятельностью власти, за свободу прессы и информации. В авторитарных странах роль среднего класса бывает практически противоположной. Классический пример – средний класс Китая, самая консервативная прослойка общества, получившая экономические свободы от нынешнего режима и всячески его поддерживающая. Ну а в тоталитарных странах средний класс – это просто сторонники и активисты правящей партии или диктатора. Что собой представляет сейчас средний класс России и как повлиял на него экономический кризис. В дискуссии принимают участие доктор географических наук Наталья Зубаревич и политолог Дмитрий Орешкин. Цикл бесед «Кризис и общество» ведет Игорь Яковенко.

Игорь Яковенко: В нулевые годы произошло что-то вроде социальной революции или, по крайней мере, радикальной социальной трансформации. Я отталкиваюсь от данных московских риэлтеров. Если в 90 годы основным покупателем московских квартир был предприниматель, то в нулевые годы им стал в основном чиновник. Покупка московской квартиры - это вряд ли базовый индикатор для отнесения в средний класс, потому что слишком дорого, это, видимо, верхняя часть среднего класса и то, что выше. Но тем не менее, совершенно очевидно, это свидетельство о перемене в составе среднего класса. В последние годы чиновник в нем занял довольно заметное место. И второе наблюдение: кризис 98 года, по ощущениям, воспоминаниям и по некоторым другим признакам был в значительной степени общим для всех. Сегодня кризис затронул в основном предпринимателей среднего уровня, ударил очень сильно по рабочим, но не по чиновником. И средний класс получается расколотый. Первый мой вопрос, Наталья Васильевна, к вам: что происходит со средним классом в кризис, чего нам от него ждать?

Наталья Зубаревич: Начнем с того, что до кризиса за 90 годы он действительно трансформировался. Проведены несколько исследований о размерах и структуре среднего класса. Все они показали, что размер среднего класса вырос на 20-30%. Но внутренняя структура изменилась. Теперь половину среднего класса составляет бюрократия, чиновники разных ведомств и структур. Следовательно, в кризис в отличие от 98 года мы, конечно, вошли по-другому. Во-первых, сам кризис другой, намного более жесткий, просто продлен во времени и далеко не закончился. И во-вторых, конечно, я с вами соглашусь, предпринимательское сословие испытывает гораздо больше нагрузки, чем чиновники. Но чиновники тоже меняются. Как говорят мои знакомые, работающие в поле социологи – берут, как в последний раз. То есть, несмотря на сокращение очень большое экономической активности, экономического продукта, размер откатов и взяток не сократился.

Игорь Яковенко: Спасибо. Дмитрий Борисович, исходя из того, что действительно доля чиновников в среднем классе увеличилась, исходя из того, что кризис оказывается не совсем общей для всех, а он общий для страны и отсутствует для чиновников, ваша оценка?

Дмитрий Орешкин: Я для начала хотел бы обрезать низовые классы. Они, что самое интересное, кризис ощущают менее всего, как это ни странно. То есть если человек получает, скажем, пенсию четыре тысячи рублей и живет как в советские времена с доходами натуральными со своего шестисоточного участка в виде помидоров, огурцов и картошки, то для него проблемы курса доллара, какой-то инновационной привлекательности страны - это абсолютно теоретические вещи. Он как жил раньше, так и живет. И соответственно кризис прошелестел где-то над головой, он только из радио или из телевизора о нем слышал. А вот те люди, которые действительно серьезно связаны с экономикой, они, конечно, получают очень серьезный, ощутимый удар. И здесь правда ваша, мои наблюдения совпадают с этими установками, что действительно бюджетникам живется неплохо, а по некоторым показателям даже лучше. Потому что есть фонды, есть мешок с деньгами, из которых бюджетникам выплачивают деньги и стабильно выплачивают. И соответственно тот, кто при бюджете, прямо или косвенно вытягивая из него откаты и взятки, тот живет даже лучше.
Я позволял себе пользоваться таким противным термином, как бюрнес - это бюрократический бизнес. Это сплав бизнеса и бюрократии, когда бизнес подкармливает бюрократию, а она взамен обеспечивает ему монопольное положение на местном рынке и на федеральном рынке. Вот этот самый бюрнес быстро развивался и в нем укреплялась бюрократическая составляющая. Я напомню, что господин Грызлов жаловался, что у нас бюрократия прирастает на сто тысяч в год за 8 лет, это было на съезде «Единой России», он говорил, за 8 лет 800 тысяч бюрократов прибавилось и в результате чиновников стало в России больше, чем было в Советском Союзе, что собственно, естественно вытекает из идеологии построения государственной вертикали, то есть укрепления иерархии бюрократии. И естественно, это основа режима и, естественно, о ней в первую очередь заботится высшее руководство. Именно поэтому бюджетники себя чувствуют достаточно хорошо, но тоже до поры, до времени.
И кризис вымывает из среднего класса как раз мелкого и среднего предпринимателя. Потому что ему-то как раз никаких благ и помощи не оказывается, он теряет свой маленький магазинчик, он теряет свой офис, мы видим как в Москве висят транспаранты «сдается в аренду», значит кто-то покинул этот офис, уехал или перешел в другую сферу деятельности или просто лег на дно. Частная активность сужается, бюрократическая активность расширяется. Вопрос в том, сколь скоро эта растущая быстро бюрократическая составляющая проест бюджетные накопления. По моим представлениям, это будет в течение, скажем, ближайшего года, вряд ли дольше. И тогда-то начнется очень неприятная ситуация для высшего руководства, потому что опора и надежда, бюрократия новая или, точнее говоря, бюрнес, бюрократия, связанная с бизнесом, начнет скрипеть и жаловаться. Вот как из этой ситуации начальство будет выбираться, я ума не приложу.

Игорь Яковенко: Спасибо. Наталья Васильевна, мы видим даже из нашего разговора, что все-таки кризис разделил страну на три части. Это верхняя часть, то, что Дмитрий Борисович назвал бюрнесом, нижняя часть – люди, которые живут в основном натуральным хозяйством, стратегия ухода, которую кризис не коснулся, пошел поверху, и средняя часть - это люди, которые живут от соей деятельности и которых кризис ударил больнее всех. Как вам кажется, какой раскол общества, он чем грозит?

Наталья Зубаревич: Во-первых, те 40% населения, так называемые нижние слои, плюс еще 10 - это переход от среднего класса к нижнему, и еще 10% - это реальная бедность. Они и 98 года кризис особо не заметили, если уж на то пошло. И них тоже есть затронутые - это рабочий класс, это те, кто заняты на машиностроительных предприятиях. И 20% высвобождения в виде административных отпусков и неполной занятости. Как же не затронуло – затронуло. По среднему классу, берем предпринимательское сословие и лиц свободных профессий еще как затронуло. Но и среднее бюрократия - это всего лишь отложенный удар. К лету 2010 года по всем прогнозам самых разных структур фонды заканчиваются. Это всего лишь отложенный удар. Поэтому так молятся на цены на нефть, чтобы она осталась хотя бы 70, чтобы средние слои бюрократии могли кормиться. По верхнему классу удар есть и очень сильный. Во-первых удар и экономический, потому что наш крупный бизнес потерял очень много и то, что он выводит за рубеж – да, это медицинский факт - строки доходов, но часть из них идет на оплату внешних кредитов. Теряет и федеральная бюрократия, здесь скорее не экономический удар, а мощнейший психологический удар. Все, закончилась эпопея с энергетической сверхдержавой, придется прилаживаться к совершенно другому состоянию экономики. Поэтому я считаю, что за исключением тех, кто действительно дальше огорода ничего не видит, кризис затронул практически всех, только формы разные и сроки разные.

Игорь Яковенко: Спасибо, Наталья Васильевна. Дмитрий Борисович, как будет воздействовать вот это, то, что Наталья Васильевна назвала отложенным ударом, на состояние среднего класса, а значит и на состояние всего общества?

Дмитрий Орешкин: Скажется негативно. Просто потому, что помимо чисто экономических последствий, которые действительно отложены, я с Натальей Васильевной, соглашусь. Если кормишься за счет мошны государевой, а это мошна тощает на глазах, то раньше или позже она кончится и кормиться будет нечем. Но плюс к этому есть еще и такое явление, как заторможенное осознание. То есть еще люди не полностью осознали глубину кризиса и в общем-то его безнадежность. Потому что даже если, скажем, Запад начинает подниматься - это вовсе не аргумент в пользу того, что начинаем подниматься мы. Потому что они будут подниматься по другой траектории. Кстати говоря, нет оснований ожидать такого стремительного роста цен на нефть, потому что они будут подниматься, в частности, на развитие энергосберегающих технологий. Так что через полгода люди к экономическим проблемам ощутят и ментальные. Потому что в телевизоре относительно все благополучно, мы поднимаемся с колен, а на личном опыте человек сталкивается с серьезными неприятностями.
Буквально недавно Росстат опубликовал данные о снижении реальных располагаемых доходов населения. Это очень печальная новость, неизбежная новость, но люди еще ее не ощутили полностью на своей шкуре, они думают, что это временно, что через месяц-два все наладится. А через месяц-два будет только хуже, потому что и у экономики есть процессы отложенные, так быстро по щелчку пальцев ничего не меняется. И еще более консервативная вещь - общественное сознание, которое трудно перестраивается.
Когда пересекутся две кривые - осознание общественным мнением перемен и реальное ухудшение состояния своего личного кошелька, вот здесь начинаются совершенно непредсказуемые последствия. Я причем, думаю, что именно средний класс и выступит инициатором неудовлетворенности, инициатором каких-то действий. Потому что те самые низовые слои, которые заняты огородами, как мы определили, они не обладают ресурсом политической и социальной активности, мобильности. А вот средний класс уже некоторые свои права осознал, он их понимает не как теоретические рассуждения, а как конкретное право на конкретный доход.
Начнет проявляться совершенно в неожиданных местах и по-разному раздражение этим самым бюрократическим засильем. Бюрократы действительно сейчас берут так, как будто в последний раз. И может быть оно соответствует действительности, им недолго остается гулять. И в результате мы получим массовое разочарование и бюрократов, бюрнесменов, можно так сказать, которые резко снижают доходность своего бизнеса и тех людей, которые их питают, то есть являются объектами поборов бюрнесменов. И что тогда произойдет, мне думать, честно говоря, надо, но не очень хочется. Потому что ситуация входит в то, что физики называют точкой бифуркации, когда черт его знает, куда понесет. Может понести в сторону массовых уличных беспорядков, а может понести, и это будет благополучно, в легальную сторону смены власти с помощью избирательных процедур. Хотя мне в это слабо верится. А что самое плохое: власть, понимая, что теряет контроль, очень может устроить что-то вроде силового наведения порядка, начало новой какой-нибудь войны просто для того, чтобы отвлечь все эти негативные явления, замкнуть их на какую-то фальшивую альтернативу. Коль скоро война, нам надо всем сплачиваться, бороться против внешнего или внутреннего врага. Тут не до кризиса, не до зарплаты - враг у ворот. Вот это может быть самым тяжелым последствием кризиса.