В-ков. Почему с такой легкостью отбрасывается противоположное мнение о том, что СПИД вполне может быть социальным явлением, а не заразной болезнью?
Супотницкий. Социальным явлением и все? Конечно СПИД — это социальное явление для некоторых групп населения и даже для отдельных стран. Туберкулез — это тоже социальное явление для нищих, бедных, но вы же не спешите выступать с заявлениями, что туберкулезной бациллы не существует! Кстати, она-то чем хуже? Давайте и ее реабилитируем, а то много хлопот властям с этими туберкулезными: выявляй их, помещай в стационары, лечи; флюорография, кстати, совсем не дешево сегодня обходится государству; да и туберкулезным больным не удобно жить по полгода в стационарах. Следуя вашей логике я предлагаю следующие мероприятия: палочку Коха отменить и переименовать, портреты Коха в медицинских учреждениях снять, тубдиспансеры закрыть, туберкулезных в шею, а сэкономленные на этих тунеядцах и дармоедах деньги в стабилизационный фонд. Кстати, писатель Айзек Азимов был инфицирован ВИЧ в результате переливания непроверенной крови, он умер от СПИДА через три года. Вот вам и социальное явление — низкий уровень здравоохранения.
Дело тут в том, что с удивительной постоянностью, от одной эпидемической катастрофы к другой, человек проявляет себя определенными стереотипами поведения. Эпидемическая катастрофа всегда не замечается как можно дольше, СПИД не исключение из общей закономерности. Здесь два комплекса причин:
сознательные и
подсознательные. Первые продиктованы, главным образом, нежеланием делать что-то, меняющее сложившийся уклад жизни. Например, во время эпидемий чумы надо было вводить карантин, прерывать экономические связи с внешним миром, а карантин оборачивался для города трудностями в снабжении продовольствием, крахом предпринимательства, безработицей, уличными беспорядками и т.п. Пока число жертв эпидемии незначительно, можно надеяться, что эпидемия все же отступит без опустошения. Именно так ведут себя все ветви власти в России в сложившейся ситуации с эпидемией ВИЧ/СПИДа.
Но кроме сознательных или осознаваемых причин имеются, конечно, и подсознательные мотивы, невосприятие определенных слов–табу. Закономерный страх «чумы» заставлял людей, как можно дольше оттягивать момент необходимости противостоять ей. Название смертоносной болезни стараются не произносить вслух или же употреблять отрицательную форму: «Это не является собственно чумой» или «СПИД — не пандемия, а социальное явление». В Москве в 1771 г. почти полгода отрицали появление чумы, называя ее «лихорадкой с пятнами». То же касается и пандемии СПИДа. Все традиционные, известные с древних времен и ставшие возможными благодаря научно-техническому прогрессу способы борьбы с эпидемиями, не дают эффекта в борьбе со СПИДом. Карантины бесполезны, изолировать всех ВИЧ-инфицированных невозможно и ничего это не даст, вакцин не будет, и я надеюсь, что вы поняли из моих публикаций, почему их создать невозможно. Способов лечения тоже нет и не будет. Но признать то, что мы ничего не можем сделать с пандемией СПИДа мерами, традиционными для борьбы с давно известными инфекционными болезнями (оспа, чума, холера, грипп и т.п.), протекающими циклически, — это и есть в массовом сознании «сдача последних рубежей». Поэтому в массовом сознании уже более 20 лет находится место для веры в обещания скорого появления ВИЧ-вакцины, которая, разумеется, «покончит со СПИДом, как с натуральной оспой». Сама проблема борьбы с пандемией ловко переводится из эпидемиологической в демагогически-политическую плоскость «соблюдения прав человека», разумеется, ВИЧ-инфицированного, чего никогда не было в истории борьбы с эпидемиями, но население этого не замечает. Отсюда же и ваша вера в то, что «СПИДа нет»; вера упорная, сектантская, основанная не на истине, а на страхе перед будущим; вера, направляемая лжепророками в овечьей шкуре.
http://supotnitskiy.ru/stat/stat34.htm