Про мальчика

Жил – был, один маленький мальчик. Он никогда не слушал свою маму.
Мама, бывало, начнёт ругать его, наставлять на путь истинный, а он и ухом не ведёт.
Кушает только.
Мама кричит, ножками на мальчика топает. Да только слова мамины все понапрасну были.
Как картечной шрапнелью из дроблёного гороха по железобетонной стене. Ничего не берёт нашего мальчика.

Чем ведь только не пугала мама его. Каких добрых слов на него не извела. Всё мимо ушей, всё куда-то мимо,
будто в сухой песок вода. Не слушает мальчик маму.


И вот тогда мама женила непослушного мальчика.
Подобрала невестку сама. Обоих приодела. Сказала, что будет горько и умыла свои руки.

Так с тех пор и стало у нашего мальчика после этого сразу две мамы.

Гортензия

Как красиво звучит эта Гортензия.
Какое нарядное слово.
Хотя я и не совсем знаю, что это такое. Каково само оно будет на вид.

Просто мне нравятся эти звуки. Приятно их произносить и всегда с удовольствием вслушиваюсь.
Я говорю; Гортензия! И ничего за этим не представляю.
Свойство моего ума и речи.

Я не ищу ответа. Не хочу себя разочаровывать.

Моя жизнь

Я никогда ни пил, ни курил, и женщинами не увлекался.
Вернее, женщины, конечно, интересовали. Скрывать не буду. Но скорее всего как предмет воздыхания.
И гораздо более зрелые физиологически.
Мои сверстницы ещё под стол ходить не умели. В основном только ползали и делали первые шаги под ручку.
Падали и ревели.

Потом были переломные времена средней группы; я так же, по-прежнему, не пил и женщинами не баловался.
Я однолюб был. Влюбился тогда в воспитательницу с соседней веранды и тайно за ней ухаживал.
Может, оттого и закурил.

А пить стал значительно позже.
Сами понимаете; Неразделённая любовь. Отсутствие общих интересов. Никакой взаимности.
Между нами была одна только неопределённость.
Расстались мы без скандалов. Её отправили в декретный отпуск.

В школу я ушёл уже совершенно взрослым человеком.

Это судьба!

Это наша судьба; Особая, доверенная, ответственная судьба.
Какая бы ни была.
Разве можно её на кого изменить?
Перепоручить кому или сбежать бросив?!

Нет, от судьбы никуда не спрячешься - с ней и навсегда!
Или всё равно в угол тёмный загонит; ощиплет, нагишом в дёгте изваляет и разноцветными перьями приберёт!
А сверху, по непокрытой голове, пеплом сыпать станет!

С ней ты; или Герой, и на щите. Но по доброй воле!
Или найдёт, отыщет, и на этом же щите, как на доске разделочной дольками мелко резать будет.
Распнёт, четвертует, и по ветру развеет. На все четыре дальние стороны!

Так что судьба - это подарок.
Ценный груз, и большая, огромная ответственность!

Простое, не хитрое счастье

Счастье – это что-то такое, сразу и не скажешь, но потерявши плачешь.
А пока оно целёхонько и невредимо, пойди вот додумайся.
Рядом будешь стоять, бегать, выть, глазками обеими по сторонам водить, а ввек не догадаешься.
Особенность у счастья такое.
Быть не приметным, на внимание не попадаться, и лишь одним затылком ощущать, что где-то оно
рядом совсем ходит.

Да здесь оно. Куда же ему без нас-то?!

Живёшь и не помнишь. Понять не можешь. И не стараешься.
Что-то теряешь. Тут же находишь. Плачешь, рыдаешь, радуешься.
Костьми поперёк ложишься – всё кажись, счастьем было!
А слёзки протрёшь, на свет божий выберешься, оглянешься – вот же оно, пока ещё рядом с тобой находится.
Понять как-то уже можешь – сказать не знаешь.

А если не знаешь – молчи уж.
Живи и радуйся. И помни – счастье о себе кричать не станет. В грудь тыкать никогда не начнёт, и доказывать
тебе ничего ни возьмётся.
Затылком своим смотри – забудь про глазки. Раз уж коли не горько, значит, счастье само вот-вот настанет.

А ещё есть – хитрое счастье. Но сколько за ним не гоняйся, всё равно к простому когда-нибудь воротишься.

Купюра

Нашёл сто рублей. Хорошие, одной бумажкой, не скомканные. Лежат посреди людского потока и от неба зябнут.
Так-то видать, привыкли обычно в кошельке, а тут смотрю, открыто со всех сторон и ещё прохладно совсем.
Пропадут, думаю.

Надо бы подобрать. Что уж, люди бросают.

У профессора

- Ты посмотри, какая ссадина. Думаешь, откуда она у меня?
- Не знаю.
- Мы у профессора были. Они уборку в саду сделали. Весь мусор в виде сучьев сгребли к забору.
- Не надо так подробно.
- Как же? Старые ветки торчали в разные стороны….
- Зачем мне такие подробности. Не загружай мой мозг. Скажи - ты поцарапалась?

- Да. Мы гуляли в саду. А у забора было столько мусора. Они только недавно произвели уборку в саду…
- Хорошо, хорошо. Можно было сразу всё это сказать. Опустила бы всё лишнее.

- Но это не так. Ветка оставила незначительный след.
- Ну и что? Зачем мне вся эта история?
- Профессор, увидев царапину, предложил сразу мазь. Сказал, что она антисептическая. Так, на всякий случай.
- Долгий уж очень у тебя рассказ. К чему всё это?

- Профессор сам всегда пользуется такой мазью.
- Вот и хорошо.
- Вся семья его о мази хорошо отзывается.
- Не надо мне всё это рассказывать. Пощади меня.

- На следующий день рана покрылась страшными волдырями. Профессор сказал, это оттого, что у меня очень
сильный иммунитет.
- Интересно.
- И организм мой настолько силён, что не воспринимает данное лекарство. Он его выталкивает наружу.
- Что за ерунда?
- Профессор говорит, это первый признак хорошего иммунитета; ничто в организм извне не проникает.


- Может быть.
Профессор ваш как всегда прав.
Но тогда лучше послушай вот такую притчу.

Представь в лесу дикого оленя:
Ноги у него все ободраны, в чирьях и спелых язвах. Со спины шкура шелудивая клочьями свисает.
Хвост весь облез, а тело покрыто мелкими, пупырчатыми, водянистыми пузырями. И глаза навыкате слезятся.
Язык свой изо рта высунул – вот-вот олень околеет.

По всем признакам иммунная система у оленя на высоте – всю губительную заразу на коже снаружи видно.
Так и сдохнет, быть может, со всем своим хвалёным, мощным иммунитетом!

Генеральная мечта

Мечтаю; чтобы не было ни одной мечты. Ни даже маленькой не осталось.
А всё что мечтал до этого – сбылось!

Если же вдруг, что-то забыл или не успел, само по себе в лучшем виде реализовалось.
И именно так – чтобы придраться не к чему было!

Мечтаю о том, что бы и мечтать уже не о чем не пришлось.
Чтобы всё само собой как надо произошло.
Но и то, только таким образом, что бы потом как бы и сожалеть, ни о чём не случилось!

В любом случае – если там что, обратно всё по-старому чтобы как было.

Бриллиантовая мечта

Есть, конечно, ещё и бриллиантовая мечта:
Из чистейшего, насквозь прозрачного, гранёного бриллианта, с крупной алмазной, природной крошкой.
С изумрудной посыпкой по всей поверхности и толстым сапфировым напылением.
И мечта эта совсем очень простая;
Чтобы рука у меня одна, созидательною десницею была.
Направо ею поведу – леса подымались. Сады расцветали и рощи из спелого фундука зеленели.
Налево указующе направлю – горы под облака заснеженные дыбились. И реки как слеза, с плодовитой
форелью с их вершин истекали.
А подле, чтобы многочисленные подхалимы вокруг суетились; Льстецы, угодники и преданные подлизы.
Руку правящую услужливо на своих склоненных спинах поддерживали.

Другая же рука – была карающая!
Испепеляющая, всевидящая и всех настигающая. Но справедливая.

Вот только одно представить не могу – как ею подхалимов своих уметь наказывать?
Рука ведь на них никак не понимается.

Колокольчики


Утро за окном.
Рано ещё. Солнце поднимается, но пока с длинными, прохладными тенями.
Время где-то к пяти.
Проснулся от свежести и лежу просто так, рассматриваю кувшин с мелкими лиловыми колокольчиками.

Цвет уж у колокольчиков больно сорный; грязный, фиолетовый. Самый безпородистый.
Не небесно-голубые, как казалось бы, а смешанные, запачканные краснотой.

Сами же цветки не крупные, не навязчивые. Но, с полутонами, резко очерченные. С формой.
И от этого простота цвета где-то возможно простительна.
А особенно в большом количестве и в букете, на фоне нежной ботвы – восхитительны.

Прелести колокольчикам придают, небрежная россыпь лютика едкого. Тоже, та ещё придорожная сыпь.
Вместе они просто очаровывают.

Утро. Лето. Свежая рань.
Солнце, нежная синь в высоте, и прелестный букет колокольчиков у окна.
Июнь же это.

Халва

Сколько Халву не корми, не увещевай, не в коня корм; Всё равно в лес убежит и слаще от этого
никому не будет. Характер дурной, но ведь и он на небесах куётся.

Говори ему, не говори, всё одно – уйдёт, и свищи потом в бескрайнем поле; Объясняй, почём
фунт нынче. Лихо не покажется.

Так вот и про Халву; не надо слишком переусердствовать, с Небом состязаться. Раз уж природа создала,
как говорится, всяк на земле и пригодится. Каждому овощу своя припарка нужна. Или у всякой пташки
свои эксклюзивные замашки. И не надо вот здесь настойчиво поперёк гнуть свою линию.

А сладкого и так, без него хватает.

Конь в пальто

Конь был маленький, щупленький, но расторопный. Коммуникабельный был конь.
Носил везде с собой ноутбук, смартфон, портативный GPS-навигатор, и ещё «ридер» пошелестеть.

А потому ходил конь всегда в пальто с накладными карманами.

Серенада с ветром


А ну-ка песню нам пропой весёлый ветер,
весёлый ветер, весёлый ветер.
Моря и горы, и леса, и всё на свете….


Слышишь ветер; А давай-ка спой нам песнь весёлую, радостную и жизнеутверждающую, чтобы
на душе стало сразу легче. А мы тебе все вместе дружно подпоём.
Спой от радости нам, весёлый ветер.

И запел тогда ветер; зашевелился, зашелестел листвою говорливой берёзы. Обежал её со всех сторон,
вскружил и обдал мелким речитативом в звонкой отрывистой прозе.
Затем бросился к могучему дубу, обнял его порывистым натиском и на весь лес складные сонеты
завёл. Отважные речи одой сказал.
Надрывно у него всё так получилось, размашисто. Но слишком уж много грусти в его страстных порывах.
А потом и совсем не удержался наш ветер; разрыдался, кинулся к нежной иве, обнял плакучую,
и расплакался над ней рапсодией.

Стой, озорной ветер, не тревожь сиюминутное. Подожди плакать. Мы же тебя все о весёлом
просили, о жизнерадостном. Оставь при себе свои печальные ноты.
Иди ветер, выйди скорее на простор, покуражься. Будь щедрее. Силу свою нам всю покажи.
И не вздумай больше о грустном.
Спой нам славно, весёлый ветер.

И вот как вырвался на раздолье, добрый, отзывчивый ветер. На сопки высокие взобрался. В горы
заоблачные взметнулся. И затрубил оттуда; сильным, свежим, предгрозовым раскатом.
Да что не песнь его – всё эпическая баллада. Что ни сказ - песенная былина.

К морю резво ветер спустился – всполошилось море; Загудело, заохало в самой высокой тесситуре
торжественной кантатой. Вот-вот море волною с небом совьётся.
Расшевелил ветер стихию – рассердил, раздосадовал. Бравурных гимнов вволю морю напел.
Раскачал не на шутку, растревожил и восвояси по делам своим ветреным умчался.

В дальний лес грозу ветер с рёвом принёс. Чёрным вороном внезапно с набегом ворвался.
Наломал ветер с шумом дров. Гулким маршем по всем рощам прошёлся. Вслед за собою одни
буреломы оставил.
А как до опушки добрался, исполнил боевую сарабанду, так тут же весь у реки и выдохся.
Чуть серёжки теперь у ольхи колышет.

Слышно лишь, как вокруг суетливые пчёлки ему тихо хором сладко-пряный ноктюрн в
разноголосицу поют.

Сильное взаимодействие

В целях совершенствования развития малого и среднего бизнеса; взять самолично и освоить всю
необъятную энергию сильного ядерного взаимодействия!

Не ждать никого.
Посадить своего кассира, и пусть потихонечку торгует!

Спасибо, pama.

Семейные отношения

Вот есть же; Простые, не сложные, доверительные семейные отношения.
Бескорыстные, добрые, и с запахом молочка на затылке!

А есть ещё; Банки, Страховые компании, приставы, Коллекторские агентства и адвокаты!

Интересные наблюдения

Пусть всем и известные, но вновь открытые для себя, наблюдения эти так же по-прежнему всегда
интересны.

Если всё внимание сосредоточить исключительно на сборе ягод, грибов уже точно ты не заметишь.
Птиц уже не услышишь. Пением цикад не налюбуешься. Как бы они там все серьёзно для тебя не
надрывались.

Голову даже будешь ритмично задирать из высокой травы, вертеть шеей по ветру каждые пять минут
во все разные стороны, скрупулёзно осознавая всю нависшую опасность присутствия здесь в лесу крупного
хищного зверя, но всего лишь имитируя этим свою сверх осторожность.
Но даже медведя; голодного, матёрова, безудержно нетерпеливого, жадно онюхивающего ваши
безмятежные белые пяточки, никогда и ни за что вы не увидите.
Мозгу оперативности вашему, к сожалению не хватит.

Мухи вокруг будут летать над вами, цепляясь, петь, и на вас баловАться;
В уши заглядывать, лезть во все дыры, закрытые щели все ваши исследовать.
Но на этом и остановится ваш передовой, передний, оборонительный, и самый дальний, обозримый
рубеж. Дальше которого скопилась только сплошная мировая и враждебная пустота.

Но если у вас в эскорте всё-таки одни мухи, то здесь можно с вами где-то даже всплакнуть, или
как-то в душе чуть порадоваться – комаров уже точно над вами в этот момент не будет. Ни за
что они к вам их до вечера не подпустят.
В природе во всём есть всегда свои неоспоримые приоритеты.

Неоценимые преимущества
(страница из Дневника)

Сегодня 4 июля Лета.
Жарко очень. Живу один. С тех пор как основная часть семьи, 19 июня этого же Лета, села в самолёт.
И улетела.
Обещали во второй половине августа вернуться назад.

Нет, я не жалуюсь. Жить можно совершенно в любых условиях.
Во всём есть свои определённые неоценимые преимущества.

Жизнь у одного летит просто незаметно. Сам темп увеличивается.
Что и не удивительно; только сегодня утром неожиданно заметил – чай в заварнике, оказывается,
стал уже совсем белым. Промылся видать окончательно.

Но это ведь вполне естественно; Сколько его кипятком продолжать обрабатывать.
Надо бы не забыть, как-нибудь, заменить в нём существующую начинку.

Хотя, и осталось-то, чуть-чуть ещё подождать. Август уже не за горами.
А пока поднажать на другие напитки

Вот во всём есть свои, пусть неопределённые, но оценимые преимущества.

Мелкие автобусные радости
(страница из Дневника)

Пусть будет жарко. Пусть дождик будет.
А я на велике; Прямо под проливным дождём.
Нет ничего более захватывающего, как промчаться сквозь тёплые струи слепого дождя, разбрасывая
из-под колёс вокруг фонтаны брызг над жарким, парящим асфальтом.

Нет, я не на кого ни жалуюсь – Мне не на что пока обижаться.
Езжу всегда вдоль поребрика. Зря нигде ни лихачу. На дыбы, на заднее колесо, посреди оживлённой
трассы никогда не встаю. Абсолютно никого не трогаю.
Единственное; на зависть всем в пробках маневрирую!

Я даже хорошо, с некоторых позиций, понимаю водителей городских маршрутных автобусов;
День, другой, месяц, годы – конечно с ума здесь сойти можно.
И всё по одному и тому же кругу!
Вот они все и балуются!

Один подрежет или к бордюру впритык прижмёт. Другой норовит лишить преимуществ при старте.
Так раскорячится на светофоре, не знаешь с какой стороны его объехать. Ненавидят они велосипедистов.

Я ведь хорошо это вижу; Как они потом долго радуются, когда автобусом в кювет кого-нибудь на
большой скорости чуть не столкнут, затрут в лепёшку между рядами, или в яму глубокую с водой
не сбросят!
Корпус автобуса всю радость неописуемую, задницей своей, на всю дорогу всем демонстрирует!

Хорошо быть богом!
(страница из Дневника)

Иногда вот так хочется; Взять всё и выбросить, куда-нибудь к чёртовой матери!
Закрыть на всё глаза, чтобы уже ничего не видеть, и уйти самому куда-нибудь подальше в тёмный лес!
На Ку-ды-ки-ну гору!

Нет, я не жалуюсь! Мне грех пока на что-то ещё жаловаться!
Но вот точно уже; Возьму как-нибудь всё с собой и уйду в горы!
На самую высокую гору от всех вас спрячусь. На отвесную скалу вскарабкаюсь.
Видеть уже здесь ничего не могу. И оставаться, более не смею!

Уйду в лес. На гору поднимусь. Выберу для этого самый высокий Пик. Так чтобы далеко внизу было
всё видно. Чтобы всех вас как на ладони вот этой хорошо было видно!
И вот тогда уж; И говорите все. Все сразу, одновременно можете.
А я хорошенько послушаю вас!

Истинные пристрастия


Чиновники подсчитали;
Что наших женщин хлебом не корми, дай только им всем принародно нагишом раздеться!
Инстинкт у них, особенно летом, еле конституционным порицанием перекрывается.

Поэтому когда их на расстрел публично голыми ведут, они с удовольствием это делают!

Гимн взошедшей моркови

Нет ничего слаще проклюнувшейся морковки!
Молодой, востроносой, любопытной. Только что охапкой вырванной с грядки!

Нету соперницы у огородной моркови – до самых первых, поспелых яблок!

Собаки лают, а караван идёт


Что-то собаки сегодня не на шутку разошлись между собою. Спорят разгорячено, какой день уже.
К непогоде однозначно, наверное.
Лают, ругаются, но не кусаются. Всякое конечно бывает; Чуть что на личности даже дружно
при возможности переходят. Но вот рукоприкладства при этом, как я заметил, ни при каких
обстоятельствах никогда не допускают.
Каждая сторона имеет здесь свою точку зрения. И на этом твёрдо на своих позициях всегда
стоят.

По бархану, между тем, мерно пешком передвигается многочисленный караван, молча перешагивая
через любые песчаные препятствия. А у арыка, что на пути каравана, сидит Васька, никого не
слушает и ест дыню. Головы даже в сторону не повернёт.

Вокруг война, караваны движутся. Грузы, так остро необходимые в тылу перемещаются.
Жара, июль, Васька овдовелый в арыке уже какой день с дыней и грушами от зноя по
горло в воде сидит. С тех самых пор, наверное, как с Николаем Васильевичем, другом своим
закадычным намедни поссорились. Никого к себе не подпускает, никого не слушает, а только
сидит и ест сам по себе. Один, видимо, человек.

Война войной, а караванщики к обеду вовремя приступили. Прямо не слезая с верблюдов.
Не останавливаясь и ни на минутку с курса ни на йоту не сворачивая. Будто точно им только
одним на известную звезду за горизонтом обоз ведут.

А собаки удобно уселись вдоль всей дороги, по обе стороны от трассы, и заливаются на чём
свет стоит. Лают по-собачьи. Что им до верблюдов сгорбленных, они о своём всегда судачат.

Собаки лают, ветер песок носит, верблюды к звезде своей продвигаются. У всех своя жизнь.
А Васька сам по себе.

Да….!

Иногда вот кажется, мол легко; Взять, пойти и выступить с каким-нибудь оркестром.
Под овации с аплодисментами исполнить в Grosser Musikverein что-либо.
Просолировать в нём весь праздничный вечер!


Но с другой стороны:
А где я возьму ноты?!
Кто мне их даст просто так?

Потом; Этот Венский филармонический оркестр – я их и не знаю там никого!
Меня же ведь им никто не представил.
Они объявить даже не сумеют!


Не знаю!
Смогу ли я сыграть у них на рояле?
Я ведь на нём ещё пока и не пробовал.

Калым

Калым, дело, в общем-то, неплохое; Приятный прибавок к основному содержанию.
Его вроде и не так жалко, и в дело с охотцею идёт.

Другое дело; К нему быстро привыкаешь.

Ну, а как привыкнешь; Калым и есть естественная часть самого же содержания.
Его существенная, не оговариваемая часть.
На него уже надеешься, по нему планы строишь.

Именно калым, и есть то живое, что отодвигает тебя от ежедневного бездействия.
Держит тебя в тонусе, и наделяет смыслом.

А что без калыма наша жизнь? Одно содержание!

***ня какая то!!!

Стена

Сторож стоял и смотрел на свою стену, которую охранял.
И чем больше он каждую смену разглядывал эту стену, тем больше она с каждым разом
становилась ему любопытна. В ней всякий раз для него обнаруживались всё новые детали.
Удивительное дело, иметь на что-то свободное время. Мир становится от этого, просто неисчерпаем.

А сторож стоял и смотрел на всю вверенную ему необъятную стену; жадными, стеклянными,
немигающими глазами, вновь поражённого увиденным первопроходца.
Поразительно однообразной стороной она ему сейчас открывалась.

Я, за!

Уверенно и твёрдо утверждаю, что это, скорее всего, так и есть!
И тени сомнения в этом не имею. Я так думаю.

Ну, или, как-то чуть по-другому.
Хотя, всякое здесь может быть. Кто его знает?
Сразу ведь тут не разберёшь.
Одним словом, подумать бы надо!

Но, думаю; А что здесь думать-то ещё?!
Уверен и всё!
И долго думать тут нечего! Я, за!

Лимон

Легко сказать, под впечатлением; Вот сорву сейчас лимон и весь съем. Со всеми его
многочисленными косточками. И черешка даже не пожалею!

Красиво они, аппетитно свисают на зелёных ветках. Вес благородный в них, в каждом чувствуется.
Да и непривычно как-то; Лимоны на ветках. Сами по себе, и без охраны!

Сказать-то можно. А как сорвёшь, отдерёшь его от дружных братьев, вздохнёшь кислотою
всего взъерошенного куста, подержишь его пузатого в своей руке, этакий экзотический плод;
Огромный, иссиня ядовито жёлтый, пульсирующий флуоресцентным сиянием из тропической
тьмы, и страшно уже, подумать только, что пробовать ещё такой придётся!

Есть в них, в этих лимонах, определённо уж чересчур что-то дьявольское!

Рассвет

Выбраться ещё в потёмках при луне в поле, встретить там первый рассвет, радуясь подымающемуся
солнышку, и набрать на спеющих колхозных угодьях полные карманы мозгового горошку.

Вернуться бегом скорее домой. Отложить все намеченные дела на потом, ввалиться с богатою
добычею к себе на кухню, и сварить там кастрюлю наваристого, с молодой, свежей морковкой,
горохового супчика!

Всё-таки умею я радоваться жизни!

Мой друг

Мой друг замечательный не пишущий поэт, неистребимый мечтатель, глубочайшей натуры мыслитель, и к тому же
поёт в душе.

А когда ему ещё здесь стихи эти писать?
Помечтать даже бывает часто совсем некогда. Мыслит глубоко и поёт.
Всегда поёт. Тихо и про себя. Видно только, как губами о чём-то смачно перебирает.

Банька моя!

Вчера в баню сходил. С радостью большою сходил. Всю ее, радость, сколько во мне было, сколько к
четвергу успело скопиться, туда в баню всё без остатка снёс.

А что мне эту радость жалеть? Её, чем больше и скорее отдашь, тем только приток будет чище.
Тем более сам Бог на то велел.
Иди, распорядился он, возрадуйся, и помойся там весь заодно хорошенько.

Бог не обидел. И баню мне такую надолго подарил. И печь знатную, на все случаи, кирпичик к
кирпичику, камешек к камешку, энергосберегающую, безотходную, жаркую отстроил.
Он мне только указывал, а я сам всё как надо, по его делал.
И воду дождевую с крыши собрал; мягкую, шелковистую. солнцем надышанную. После такой воды жить
вечно хочется.
И дрова из светлой берёзы завёз – всё как он сказывал.

А про веник особо сказал; Берёзы – мало того! Всякой травы вплёл душистой и для тела.
И ещё, обязательно и непременно полыни белой веточку, для гармонии и аромату. Ни веник просто,
а девица в ярком сарафане, ждёт тебя не дождётся.

Про корень девясила не забыл. Есть один такой на земле.
Его как разделывать начнёшь; духом цветочным обнимет, обдаст пряностями, редкими и забытыми,
и не скажешь что корень – парфюм заморский, да и только.
С ним, что чай хорошо, что преть, девять сил набирать.

В баню с радостью надо ходить.
Готовить баню – благодарить, кланяться. Войти в неё с благодарностью и поклоном, и разговаривать
долго и благодарно с нею.
И не жалеть её, на неё, радость эту!

Пирожок с капустой

Есть, есть на Земле что-то, за что жить на Земле не стыдно.
Оно и простое одновременно, и в нём скрыто величественное. Достойное всякого восторженного упоминания.
Каждый раз о нём песню слагать вслух просится.

Неправильно вести себя и не удивляться. Говорить, словно оправдываться.
- Вот, держи и от души радуйся. Как дитя восторгайся. Хвали, да нахваливай.
Мне, так приятно всегда угощать тебя будет.

Ну здравствуй, Август!

Наконец-то мы дождались; нас посетил августейший, его высочество, Август.
Не один пришёл – с подарками огромными вернулся.
Насквозь помидорный, яблочный, столько всего к столу, к нашему с верхом навалил.
Дух спелости принёс. На крыльях радости, весело в наш дом ворвался!

Сытный, щедрый, неугомонный! Не насыщаемый, ты наш Август!
С видами на урожай, с годовыми, предварительными пока итогами, со всевозможными запасами на
всю долгую и суровую нашу зиму.
А сейчас;
Танцы,
Музыка,
Пиршество до живота,
И частые, нескончаемые поносы, томатный ты весь наш насквозь, святейший Август!

Портретист


Наконец-то, художник решил закончить свою безалаберную работу, размашисто очертив рукой символический пас над
всем несчастным портретом. И спросил у клиента неуверенно; - Всё?

Да-а-а! До «Всё» было явно здесь ещё недостаточно. И в воздухе надолго нависла не регламентируемая пауза.


- Может, что-то добавить к этому? Глаза ведь, смотрите, ваши.
И нос бесподобный! Как есть, один к одному.

- Просто у Вас настоящее, классическое выражение лица. Такое всегда бывает очень сложно рисовать. Да вам это
любой художник наверняка скажет. У Вас все правильные черты физиономии. Вас уже рисовал кто-нибудь?

- Вот, если когда уродство, какое, или там значительная примечательность на лице, шрамы, или отсутствующие
элементы, здесь всё легко это на бумаге обыграть, рисуй только. Сходство идеальное непременно будет. Вам повезло
просто.

- Нет, глаза точно ваши!
Я же ведь художник, знаю. Смотрите сами. Художник как есть, всё рисует.
Красивый нос, благородный. Чувственные губы. Это о многом уже говорит.
Если труд руками когда-то создал человека, то лицо, это уже его внутренний мир!
Да вы сами полюбуйтесь, на ваше лицо приятно смотреть.

- А причёска, я её на Вас стилизованно изобразил. Некое глубокое осмысление. Пусть останется маленькая загадка.
Штрих к вашему загадочному портрету. Художник, он должен смотреть сквозь время.
Хотя можно и исправить.

- А я настаивать буду! Нельзя на поводу у настроения идти. Художественный портрет, он тем и примечателен,
что видит скрытое.
Вот Вы проснётесь завтра, посмотрите и улыбнётесь обязательно.
Но ведь, на то и существует наша работа!

Доброта


Доброта – это черта характера, настроение, или субъективное отражение некоторых сложившихся взаимоотношений?
Доброта – это расходный материал?
Она, как? Эта доброта, может у кого-то накапливаться?
Например, сосредоточиваться в одних руках, передаваться, или быть предметом торга?
А может, она всегда для нас является неким обусловленным компромиссом? Вынужденной реакцией на обстоятельства?
И вообще; её, доброту, возможно хоть с кого-то требовать?
Доброта, скажите, она вечная?

А я вам скажу!
Доброта – это то, что вы от неё ожидаете!
Доброта, она как истина. Чем больше о ней говорите, тем только она абсурднее!

Память Колькина


Так-то, Колька не любил рассуждать.
Да оно и некогда ему было; всё работа, работа. Так мелочёвка сплошная.

А ему, может быть, масштабного всегда не хватало.
Раздобудет он как-нибудь бутылочку беленькой. Сигаретами с фильтром, разживётся. Запрётся куда-нибудь у себя поглубже,
где потеплее. Разольёт сам себе помаленечку. Да и хряпнет по первой.
Вот тогда мысль его и забирала!

Например; Люди проходят мимо моста огромного, ногами крепко по разные берега стоящего. Где-нибудь на сибирском Иртыше!
И спрашивают друг у друга;
- А кто это мост здесь такой красивейший на века отстроил?
А им тут же отвечают;
- Так это Колька. Он ещё в том веке жил.

Или вот даже пусть родничок, какой безвестный. У тропы народной!
- А это кто, скажите, чья добрая душа такая, всё здесь обустроила по-человечески?
А им отвечают;
- Так это Колька! Он в том веке кажись жил.

Кольке, от таких слов, щемило даже. Чуть ли слеза не наворачивалась. Так благодарен он людям был, помнящих его.
А он и не стыдился слёз.
Колька Кокчетав, весь, от самого основания сам строил.
Раствор, кирпич. Бетон, вот этими руками! Не было времени ему просто, на мосты разные!
И родничка в Казахстане близко совсем не было.

Просто по грибы

Вчера у нас каждый по пять клещей поймал.
Пошли семьёй в лес. А идти туда, скажу, сразу по доброй воле никто не хотел. Как могли сопротивлялись.
Я уговорил. Это не далеко.
Все шли и ныли. Томка особенно больше всех.
На втором месте, как всегда её мать.
Потом сестра матери. Она сегодня уже уезжает.

Томка первая обнаружила на себе этих примечательных насекомых.
Потом её мать.
Сестра забилась сразу в панике.
С неё сняли пол десятка жутких, кроваво-красных, величиною со спелый орех, букашек с растопыренными клешнями.
Все забеспокоились. Особенно Томка.
Потом, сразу за ней её мать.
Сестра уже слов себе никаких не находила.
Забили, как могли тревогу. Каждый стал находить на своей одежде по целому выводку этих опасных и жутких жучков.

Напугались страшно. Томка особенно больше всех.
Потом на втором месте её мать. Она всполошила собою весь окружающий лес.
А на сестре лица уже давно не было.
Один я сохранял бодрое присутствие духа. И настаивал продолжить начатое путешествие!

Серёгин подарок

Серёга подарил сушёного леща. Огромный. Красавец. Плавники все на месте. Хвост настоящий, а сам весь чешуйчатый.
Жалко порвать его. Хоть на стену леща вешай.
Смотрю на леща и любуюсь.

Один раз взял. Повертел его со всех сторон. С каждого бока глянул. Но не посмел. Слишком уж лещ огромный.
Отложил на потом. Праздники же будут.

Другой раз взял. На солнце покрутил. В лучах дифракционных муары увидел.
Долго наблюдал. До чего ж прекрасен его рисунок.
Рука не поднялась на целостность картины.

Или вот сейчас. Достал. Подержал его на вытянутой руке. Представил во всём многообразии движения.
Выпрыгивающим стремительно из волны. Плещущимся через перекаты. И убрал.

Передарю ка я его дальше кому-нибудь. Пусть ещё кто-нибудь на него полюбуется

Средняя Азия

Алма-Ата


Был вначале в Алма-Ате. Стоит Алма-Ата всё на том же месте. Разрослась правда, но если походить, чего-то долго поискать, найти
всё-таки можно. Баню Арасан вот только что отремонтировали. Она раньше на отшибе где-то хоронилась, а теперь посреди домов увязла.
Еле её нашёл.
Сажусь погреться на камень. А на нём муха уже местная уселась.
Сгоняю ладошкой муху. Уходи, говорю, дай дядька здесь погреется. А она и не думает уходить.
Цепко вцепилась своими короткими, степными лапами и даже не подвинется. Настырная, казахская муха!
Пришлось рядом приземлиться. Вместе сидим, ножками по сторонам качаем. А вокруг Алма-Ата азиатская просыпается.

- Что-то милиции у вас нынче совсем не видно. Хорошо жить стали. Будто война окончилась.

- Делать им больше нечего, как на «Арбате» слоняться.
Они сейчас все на вокзалах и вокруг строек. Там поживиться им есть чему-то. Гастарбайтеров каждый день ловят.

Арбат – пристанище круглосуточное художников и музыкантов. Днём здесь поют, а ночами у водки тесно греются.
Она здесь дешёвая – 280 тенге. Где-то около 60 рублей. А снять гостиницу будет уже не меньше 8 000 тенге – 1700 по-российски. Или
уже больше 60 долларов! Перегнали Америку.
Даже в Майами отель можно снять за 30 долларов на две кровати с завтраком. А постараться, и скидки ещё найти.
Нет, нету в Казахстане счастья для путника.

- А что казахи в огородах яблоки не сажают?
Узбеки жаловались, что казахи все деревья на дрова сразу рубят.
Один узбек рассказывал, что в окрестностях Чимкента имел огромный фруктовый сад. Что там только у него не росло. И яблони, и груши,
хурьма-мурьма, персики. Виноград без косточек над домом круглый год стелился. Но, вынужден был он продать свой сад казаху.
А когда через месяц вернулся по каким-то важным своим делам, застал свой сад полностью раскуроченным. Голая земля его встречала.


- Казах не любит, когда деревья степь заслоняют. Не видно ни врагов, что подкрадываются, ни друзей в гости к нему спешащих.
Казахи очень любят гостей встречать. Свадьбы, какие они играют. Настоящие – не то, что узбеки.
Узбеки на свадьбу всегда приглашают, человек 500, не меньше! Пыль только в глаза пускают, а накормить – не накормят.
Всё красиво на столах расставят, а потом также всё уберут. Если хозяин ничего ни ест, как же гость может сам хозяйничать.

Другое дело казахи! На свадьбу мяса гору приготовят. Шашлык-машлык, плов обязательно, что бы гости как следует, от души наелись.
А деревья, что? Для них вода прежде всего необходима.




Дорога в Среднюю Азию

Чтобы побывать в Средней Азии, на сегодняшний день, самый удобный вариант лететь самолётом. Стоимость билета до
Алма-Аты из Москвы и обратно около 12 000 рублей. До Душанбе – 13 861 руб.
До Ташкента самолёт уже от 26 000 руб.
Поездом до Алма-Аты в плацкарте - 5 700 руб. То есть и выбирать не приходится, цены с самолётом сопоставимы.
До Ташкента плацкарта - 7163 руб.
В Душанбе поездом – 6995 руб.

Другой вариант:

Поезд Екатеринбург – Ташкент, плацкарта - 6461 руб.
Поезд 304 ЦА Екатеринбург – Алма-Ата - 3347 руб. Это самый дешёвый поезд в Среднюю Азию!
С Алма-Аты, с автовокзала Сайран до Бишкека – 270 руб. (1300 тенге)
С Бишкека до Ош – 300 -450 руб. (700 киргизских сом)
С Ош до Исфары (граница с Таджикистаном) – 200 – 400 руб. (Это для тех, у кого нет загранпаспорта, и кто исключает
узбекский переход)
Исфара – Худжанд - 150 руб. (20 сомани)
Худжанд – Душанбе через Анзоб - 400 руб.
Итого; До Душанбе с Екатеринбурга – 4700 рублей.

С автовокзала Сайран до Черняевки - 300 руб. (1500 тенге)
Черняевка - это граница с Узбекистаном и главный транзитный переход. От Ташкента в 5 километрах
Итого; до Ташкента с Екатеринбурга – 3647рублей!

Можно ещё дешевле:

Екатеринбург – Кустанай - автобусом 500 – 700 рублей (зависит от вашего хладнокровия)
Кустанай – Алма-Ата поездом - 3600 тенге (800 руб.)
Кустанай – Астана - автобусом 400-550 рублей. Поездом - 2100 тенге (450руб.)
Астана – Черняевка автобусом с Нового Базара (Чимкентский автовокзал) 0 – 2000 – 5000 тенге. (0 – 400 -1000 руб.)
Астана – Алма-Ата автобусом с Нового Базара (Чимкентский автовокзал) 1500 – 5000 тенге (300 -1000 руб.)
Итого:
Екатеринбург – Алма-Ата - 1250 рублей.
Екатеринбург – Ташкент - 950 - 1300 рублей.
Омск – Петропавловск – Черняевка - 1000 - 4000 = 5000 тенге (1000 рублей)

Черняевка является центром межэтнического автобусного трафика. Владельцы автобусов, в основном казахи, набирают
водителями узбекских граждан, преимущественно с соседнего Чирчика. Автобусы здесь многопалубные, перевозят грузы.
Много грузоа умещается на три палубы. На верхнем ярусе к тому же сажают ещё пассажиров. Передние места, свободные
от поклажи стоят по 5 000 тенге, они самые дорогие. Задние, непосредственно упирающиеся в нагромождение товара,
и не позволяющие откинуться спинкам сидений, снижены до 1500.
Но, если человек спешит и не имеет с собой денег, то возьмут и просто так!



Казахстан

Сидим на камушке и ножками шевелим. А мимо люди бегут. Кто-то бежит, кто-то останавливается, всем чего-то
остро не хватает. Но на улыбки в Алма-Ате по-русски реагируют.
На улыбки каждый народ по-особому всегда отвечает. Английский народ подхватывает и исчезает тут же. Надолго
не хватает почему-то их. Армяне, те выяснять сразу начинают; что, зачем здесь, по какому поводу. Не отвяжешься.
А по-русски – это по-простому. Останавливаются, сфотографироваться вместе с тобой желают. Много шутят. Здесь видать
солнце какое-то другое. А когда солнце другое, и улыбаться непременно больше всего хочется. Алма-Ата – это хороший город.

Но исчезли вдруг совсем национальные халаты. Больше не ходит в них молодежь. И старики уже не ходят. В одной
Казани сегодня больше тюбетеечников встретишь, чем по всей Алма-Ате и Ташкенте с Душанбе вместе взятых. Ушло
к сожалению куда-то традиционное время.
А я ведь ещё хорошо помню синие, ядрёные, алма-атинские, стёганые халаты!

А если вдруг вспомните ещё и про самсу, то накушайтесь ею лучше сразу в Алма-Ате. Потому что, на Алайском
базаре в Ташкенте самсы уже больше вы не встретите..
Нет её и на Чар-Су. Перевелась нынче в Узбекистане вся самса. Извёл её дикий капитализм.
Оболочка от самсы осталась, а начинка сильно изменилась. Сами же узбеки говорят, что в основном из мозга теперь
весь фарш делают. Издержки коммерческого мышления.
Самса в Ташкенте продаётся по цене от 500 до 1100 сумм. 100 рублей можно обменять на 8 000 сумм.
В Алма-Ате самса стоит от 300 тенге (как бутылка водки) на базаре, до 800 в ресторанчике. 100 рублей = 450-470 тенге.

Алма-Ата богатый город. Машины всюду хорошие двигаются. Особенно чувствуется это, когда в Узбекистан въезжаешь.
Там в основном по дорогам Тико и Матис бегают.
Но на железнодорожных вокзалах в Казахстане просто чудеса. Народ в кассах больше не давится. Все чинно на
скамеечках сидят и ждут своей очереди.
Решил я в Астане билет купить себе на поезд. Очередь отстоял к банкомату за талончиком. Кассы теперь только по
талонам обслуживаются. Народу вроде в тот день совсем немного было. Три окна сразу работали. Но, так своей очереди
тогда я и не дождался.
Два часа отстоял, пока кассы человек пять пропустят. А в справочном окне сказали, что на сегодня билетов вообще ни
в одном направлении нет. Приходите завтра.
Пришлось идти на автовокзал и уезжать автобусом.

Интересное наблюдение на автовокзале Сайран в Алма-Ате. Их, автовокзалов Сайран сегодня всего два; Новый и Старый.
Расстояние между ними около двухсот метров. И между ними творится страшная война. Каждого пассажира
специальный человек отлавливает ещё на подступах к вокзалам и за ручку отводит к нужному ему автобусу. При этом
противная сторона долго кричит пакости им вслед.

Чтобы уехать в Бишкек, необходимо пройти через особый турникет на Новом вокзале, где вам выдадут талон на
билет с указанием его стоимости. А иначе владельцы киргизских автобусов сами бы просто устанавливали свои цены.
Разумеется, в гораздо меньшую стоимость. С каждого билета казахская сторона удерживает себе 10%.
Билет до Бишкека здесь, с расстоянием движения микроавтобуса в 3 часа, в одну сторону, стоит 1300 тенге.

В Старом же автовокзале царят другие уже порядки. Он более оживлённый. И цены здесь совсем как положено.
Билет до Ташкента, с расстоянием в 12 часов, обойдётся в почти те же 1500 тенге. Хотя можно договориться и
ещё дешевле.
Расстояние в Средней Азии всегда меряются только исключительно в часах. Дневными и ночными переходами. Так оно
будет выглядеть гораздо точнее. Иначе в километрах у разных водителей все дистанции сильно разнятся. Где надо
они добавят, а надо, по необходимости, и сократят. Восток живёт только страстными чувствами.

Алма-Ата дорогой город. Хоть и улыбаются там, но надолго в ней не задержишься.

Жаркая встреча

Утихомирить баню первым захожу всегда я. Первым на своей озябшей шкуре опробываю каждый раз её
радостный оскал.
Я-то хорошо знаю, как заждалась она меня сегодня, родимая. Долго ждала и теперь ей не терпится, ой, как
не терпится нашей встречи.
Знаю, но всё равно до сих пор никак не могу привыкнуть к её бурным полного восторга приёмам.
Знаю, и очень этому всякий раз радуюсь. И входя на полати, запирая за собою тяжёлую дверь, глаза от
смущённой радости прячу.

- Да, погоди же ты, постой родная. Ей-ей, никуда от тебя далеко не денусь. Даже не боись, не сбегу.

А она, чумная, всё никак не верит. Обниматься уже сразу лезет.
Пятернёй за голову вцепилась, и в лицо дышит. В охапку всего сгребла, скрутила в объятиях крепко, и отпустить
боится. Аж, дух напрочь перехватило.

Рот раскрыл и еле в руку дышу.
- Ну, ладно уж тебе, будет. Вижу, как сильно соскучилась, пожалей.
А она, продолжает, всем темпераментом своим ненасытным бушует. Задирает всего от ног до ноздрей.
По спине ознобом прошлась. Потом глубоко вздохнула, вобрала в себя зною, за плечи схватила, яростно обняла, и
так сдавила чугунными ручищами, раскалёнными от жара.
Изгнала из меня нынче банька, из самого потаённого нутра, скопившуюся октябрьскую стужу.

Художник к художнику


Пришёл как-то художник к знакомому художнику работами своими поделиться. Начал было уже показывать.

А тот, другой такой же, как и он, художник, обрадовался неописуемо, и давай тоже своими шедеврами
навстречу ему трясти. Импровизированный перекрёстный обмен осмотров совместных работ тут же прямо
на коленях друг у друга в коридоре устроили.

Этот, тот, что художник, первым который со своими работами пришёл, ушел, не попрощавшись в итоге.
Не понравилось ему что-то. Ушёл и двери за собою демонстративно не прикрыл.
Вывалился из квартиры, двери разхлебянил на всю шарашку и до свидания хозяину сказать не соизволил.

Эти, художники; Ё, К, Л, М, Н - Ну их, к «едрени фени», к чертям собачьим всех!

Горячее, диффундирующее общение


Встретятся два человека, два случайных прохожих; один возбуждён, как собака не привязанная, аж клокочет,
задыхается от желания высказаться хоть кому-нибудь, хоть к столбу без фонаря придраться. А другому, напротив,
всё осточертело, во всё бы ему в этой жизни никуда больше не вмешиваться и не видеть никого более. Встанут
друг против друга, как две диффузирующие стихии, и пройти мимо никак не могут. Этот, что с цепи сорвался
никуда того не пропускает.
Так и стоять будут, диффундировать. Пока один не выскажется, а другой с цепи не сорвётся.

А потом; первому уже ничего не надо, всё, что мог он подробно второму рассказал. А второй, как белены
до пены наелся. Хочет что-то кому-то сказать, а некому – первого уже и след давно простыл.
Вот он и мычит, бесится, ищет, кого бы ему найти, и всё до подробностей тому выложить!

Насадить сады везде!


Вот, честно говоря, взять бы, и никого, ни одного горлопана не слушая, а иначе так и проговоришь с ними вечно,
и силою насадить повсеместно сады всюду!

Хотя, правда, потом, эти же горлопаны на всю глотку и кричать начнут первыми, где только можно, что это они всё
вокруг создали, они одни, а остальные им мешали, да палки вставляли только.

Вот именно из-за этого, из разговоров таких возможных, и садить теперь сады совершенно не хочется!

Калошники

Вот есть такие люди; собираются в баню, например, или в бассейн помыться куда, оденутся, найдут в гардеробе как есть что похуже,
будто в лес идут, грязь месить или на северный полюс. Для них баня, это как ни знай что. Другие, дрова заготавливать, порою лучше
их одеваются. Калошники, одним словом!

А есть те, что наоборот; Всё самой лучшее на них. И никогда не снимают.
И в гости так, и в баню, и по грибы. И на работу так ходят. Намажут гуталином штруберы свои до блеска, и как танки по грязи, не
разбирая дороги, хоть на рыбалку, хоть на симпозиум. В этом же всём и спят.

Калошники возмущаются, мол, на них самое дорогое. Самое – самое, и всё это денег одних только сколько стоит!
Да, что уж там стоит? Всё денег каких-то стоит. А в повседневной жизни они, калошники!

Улыбка

Праздник, не праздник – идёшь по городу и улыбку свою от людей незнакомых, от всех прячешь.
А вокруг солнце, лето ещё вот – вот только настало, и улыбка эта, предательская, сама наружу из тебя вылезает. На всю улицу
перед прохожими как может, срамит. И ведь не справишься с ней, не заткнёшь, силою выпирает.

Губы гармошкой развернуло. Ты их сжимаешь, сопротивляешься, а их растянуло мехами рта до ушей, хоть завязочки пришей;
смотреть на окружающих неудобно. Идёшь и не знаешь куда спрятаться.
А солнце; просто травит!
В глаза смеётся!
И чем оно ярче, довольнее, тем только шире от этого улыбка на лице становится.

Солнце сияет, дразнится, провоцирует, гримасы тебе делает, лето ведь ещё только – только народилось.
А там, впереди, далеко-далеко, дальний-дальний знакомый навстречу тебе беспечно вышагивает.
Он ещё далеко, еле-еле его видно.
А ты рад!
А ты ему страшно уже рад!
Ты ему уже светишься!

Солнце горит.
Он далеко. А ты, руки заранее широко - широко распахнул и для него уже улыбаешься!

Влюбилась в вас)))

О ценном в людях!

Иногда, как будто всё же хочется, о чём-нибудь хорошем, вполне с каким-нибудь хорошим, прекрасным
Человеком, хорошими словами с ним о близких с нами людях, так между собою, просто ни о чём поговорить.

И непременно искренни, нет-нет, лишь только несомненно искренни, о чём бы то ни стало, о самом лучшем,
о ценном в людях, по-честному из глаза на глаз, ну так уж иногда, как будто вспомнив ни о чём, между собою
с ним о всём поговорить.

Возвышенно и вдохновенно, да-да, едва коснуться, пробежать, затронуть постепенно изящные черты и
контуров характерные силуэты.
О, как не терпится явить суду прекрасный лик, лица прекраснейшего в целом человека.

Бабушка

Один маленький мальчик, очень ещё маленький, цепкий и гордый, имеющий, обладающий храбрым сердцем,
отважный и сильный духом, обиделся как-то на свою бабушку и пообещал ей много суровой жизни.
Сказал, что навсегда теперь уйдёт от неё в школу.

Бабушка – как много в этом слове. Для внука юного срослось. Как много с ней переплелось.
Как часто в горестной разлуке, на слово крепкое – «родня», он вспоминал всегда тебя.

Но ничего – всё ничто в этой жизни; и на бабушку управа найдётся!