Баллада о лучниках (А. Конан Дойл "Белый отряд")
Так что сказать о луке?
Он в Англии сработан, лук.
Искуснейшие руки
Из тиса выгнули его.
Поэтому сердцем чистым
Мы любим наш тис смолистый, -
И землю тиса своего.
Что скажем о веревке?
Веревку в Англии сплели
С терпеньем, со сноровой.
Веревка лучнику мила.
Пусть чаша идет в круговую
За нашу кудель золотую,
За край, где конопля росла.
Что о стреле мы скажем?
Калили в Англии ее
На страх отрядам вражьим.
Она всех прочих стрел острей...
Пью от души теперь я
За гусиные серые перья
И за родину серых гусей.
А что сказать о людях?
Мы в добой Англии росли,
Мы нашу землю любим.
Мы лучники, и нрав наш крут...
Так пусть же наполнятся чаши -
Мы выпьем за родину нашу,
За край, где лучники живут!*
Трагедия Дугласов(Из англ. и шотл. народной поэзии)
- Проснись поскорее, мой лорд, мой супруг,
Надень свой тяжелый доспех.
Пусть люди не скажут, что Дугласа дочь
Обвенчана тайно от всех.
Проснитесь, проснитесь, мои сыновья,
Седлайте коней вороных.
Пусть люди не скажут, что Дугласа дочь
Венчалась тайком от родных!
Беглянка несется на белом коне,
А рыцарь - на сером за ней.
В руке его - меч, на поясе - рог,
И оба торопят коней.
Назад оглянулся и слушает он,
Что слышится в поле глухом.
Там слышится топот и ржанье коней -
Семь рыцарей скачут верхом.
- Мой шелковый повод, подруга, возьми.
Держи моего жеребца.
Средь чистого поля я встречу один
И братьев твоих, и отца!
Стояла она, смотрела она,
И горько ей было смотреть,
Как шестеро братьев один за другим
Должны за нее умереть.
Стояла она, смотрела она
И слез удержать не могла,
Когда наконец ее старый отец
Свалился с крутого седла.
- Опомнись, опомнись, безжалостный лорд.
Постой, не рази до конца.
Я нового друга могла бы найти, -
Найду ли другого отца?
Сняла она с шеи узорный платок
Голландского полотна.
Но алая кровь из отцовской груди
Бежала, как струйка вина.
- Ты хочешь ли дальше поехать со мной
Иль, может, вернешься к родне?
- Поеду с тобой, мой единственный друг, -
Других не оставил ты мне!
Опять они скачут вперед и вперед.
Луна над полями взошла,
С коня он спустился у бледной воды
И снял свою даму с седла.
Вот оба склонились уста освежить
Студеной водою ручья.
Но кровью горячего сердца его
Под ним обагрилась струя.
- Ты ранен, ты ранен, - сказала она, -
И кровь твоя в воду бежит!
- О нет, дорогая, пурпурный мой плащ,
В воде отражаясь, дрожит.
Опять они скачут при свете луны,
Несутся всю ночь напролет.
У темного замка сошел он с коня
И крикнул, стучась у ворот:
- Открой поскорее, сударыня-мать,
Усталого сына впусти.
Желанную гостью на краткую ночь
Ему довелось привезти.
Спеши приготовить для сына постель,
Вели ее мягче постлать.
Жену молодую со мной положи -
И долго мы будем спать!
Он тихо скончался ночною порой,
Подруга - в предутренней мгле.
Пусть горестный жребий влюбленной четы
Не ждет никого на земле!
У церкви Марии беглянка лежит,
А рядом - погибший любовник.
Над ней белоснежная роза цветет,
Над ним - темно-красный шиповник.
Кусты разрослись и ветвями сплелись,
И в мае цветут они оба,
И шепчут они, что лежат в их тени
Два друга, любивших до гроба.
А это самое любимое:
РЕДЬЯРД КИПЛИНГ
ТУЗЕМЕЦ.
Всевышний, храни Королеву!
Мы пили здоровье родни,
Здоровье английских братьев
(Но нас не поймут они!),
Мы пили за всё мирозданье,
Но гаснет мерцание звезд;
Туземцу хвала - на прощанье
Да будет последний тост!
Над нами небо чужбины,
Но грезим о небе другом!
Нам тихая мать говорила,
Что старая Англия - 'дом'.
О жаворонках английских,
О сельской весне мы прочли,
Но вторили мы попугаям,
Скитаясь в дорожной пыли!
Шла рядом с конями легенда,
Рассказ о лишениях злых, -
Отцы покорили равнины,
А мы унаследуем их.
Мы сердцем своим - в колыбели,
В стране, где потратили труд;
Надежду, и веру, и гордость
Мы в почву вложили тут!
Наполните ваши стаканы
И пейте со мною скорей
За Четыре новых народа,
За отмели дальних морей,
За самый последний, на карте
Еще не показанный риф,
И гордость друзей оцените,
Свою до конца оценив.
За утро на кровлях железных,
Звенящих от наших шагов,
За крик неподкованных мулов,
За едкую гарь очагов,
За риск умереть от жажды
И риск в реке утонуть,
За Странников Юга, прошедших
В мильоны акров путь!
За Странников Юга (встать!),
За небо, что стало родным,
Так славьте же вещи, которыми мы дорожим.
Отметьте же вещи, которыми мы дорожим,
Ударом отметьте одним!
За плаванье шхун каботажных,
За буйволов в тысяче чащ,
За дождь, не грозящий ознобом,
За солнце, чей луч не палящ,
Мужчин, для которых и в зиму,
И в лето - сплошной мясоед,
За женщин, которые двойней
И тройней рожают на свет!
За двойней и тройней (встать!),
За небо, что стало родным,
Так славьте же вещи, которыми мы дорожим.
Отметьте же вещи, которыми мы дорожим,
Ударом отметьте одним!
За тень облаков, бегущих
Над прерией на восток,
За житницы наших соседей
И рельсы железных дорог;
Да здравствуют трудные зимы
И борозды в лигу длиной,
Да здравствуют серые чайки
И западный ветер весной!
За родину ливней и грома,
За ту, чья целебна лазурь,
И запах сухих плоскогорий,
И волны у мыса Бурь!
За шлюзы и рифы, за карту,
Что к золоту нас привела, -
Империи самой последней
И самой обширной - хвала!
За говор черных кормилиц,
Который нам с детства знаком
И прежде наречия белых
Был нашим родным языком!
Хвала прохладным верандам,
В высокой траве - светлякам,
Волне в бирюзовом уборе,
И пальмам, и лунным ночам!
За яркий очаг Народа,
За грозный его Океан,
За тихую славу аббатства
(Без этого нет англичан!),
За вечный помол столетий,
За прибыль твою и мою,
За Ссудные банки наши,
За Флот наш торговый - пью!
Всевышний, храни Королеву!
Мы пили здоровье родни,
Здоровье английских братьев
(Поймут нас, быть может, они).
Мы пили много и долго,
Но Крест на рассвете зашел;
Здоровье Туземца по Долгу
Мы грянем - и ноги на стол!
Здоровье Туземца (встать!),
Мы белые люди, нас - шесть,
Обязаны славить все вещи, что дороги нам,
И честно удары за вещи, что дороги нам,
Шестью кулаками нанесть!
Протянем же кабель (взять!)
От Оркнейя до Горна и звезд,
Вокруг всей планеты (с петлею, чтоб мир захлестнуть),
Вокруг всей планеты (с узлами, чтоб мир затянуть), -
Здоровье Туземца - наш тост!