Юлия Бекетова
В рамках совместного проекта института УНИК и Сада Эрмитаж Елена Лапухина, психотерапевт, специалист по психодраме, выступила с лекцией «Модель стилей коммуникации Виржджинии Сатир и психодрама». Slon публикует ее сокращенный вариант. Речь пойдет о небольшой части авторского метода Вирджинии Сатир, ученицы отца-основателя психодрамы Якоба Морено, касающейся стилей коммуникативного поведения. Таким образом Сатир отвечает на следующие вопросы: почему у нас не складываются отношения, почему люди пытаются что-то сказать друг другу, но не чувствуют себя услышанными; почему не получается выстроить удовлетворяющие нас отношения в семье и не только?
По Вирджинии Сатир, существует четыре неправильных, или дисфункциональных, стиля коммуникации, ребенок усваивает их в родительской семье в возрасте до шести лет. Он пытается каким-то образом приспособиться к неблагоприятным условиям, в которых живет. Эти дисфункциональные стили коммуникативного поведения не рождаются в благополучных семьях, где с ребенком общаются правильно, где его видят, любят, принимаю, замечают. Но семей, где дисфункциональные паттерны не складывались бы хотя бы частично, почти и нет.
Пятый паттерн – здоровый, правильный, адекватный. Вирджиния Сатир назвала его
конгруэнтным: слова соответствуют голосу и манере, а и то, и другое соответствует ситуации.
Коммуникация делится на текст (что говорят люди), подтекст, или мимику, жесты, голос (как говорят), и контекст (в каких условиях происходит общение). То, что в одном случае является корректным поведением, в других становится неадекватным: например, смеяться на похоронах – нарушение контекста.
Дисфункциональные стили коммуникативного поведения и конгруэнтный человек
Первый стиль коммуникативного поведения –
блеймер, или
обвинитель. Вирджиния Сатир изображает такого человека тычущим в собеседника пальцем. Он учитывает контекст, учитывает себя, зачеркивает другого и требует подчинения. Но под этой маской кроется неудовлетворенность, обида, боль, потребность в нормальном общении. Человек, демонстрирующий данный стиль поведения, никак не может вступить в контакт с людьми и создает иллюзию этого контакта, получая суррогатное удовольствие от подчинения.
Второй стиль –
плакатор, или
заискивающий, угождающий. Сатир рисует его в позе умоляющего. Он зачеркивает себя, улавливает контекст, для него существует только другой. Под маской кроется такая тоска по контакту, что он говорит: «Без тебя я не существую». Эти слова, конечно, не произносятся вслух, они звучат за кадром.
Третий вариант –
компьютер, или
сверхрациональный. Когда-то маленькому ребенку было так больно, что он решил отгородиться от всех чувств, чтобы не испытывать боли. Он живет одним лишь контекстом, зачеркивая и себя, и другого. Внутри у него – боль, обида и одиночество, но внешне он равнодушен. Он всегда отворачивает лицо в сторону. Он не видит никаких подтекстов. Под этой маской также скрыта потребность в любви и общении.
Компьютер никогда не будет обвинять, как
блеймер, или умолять, как
плакатор, он будет объяснять.
Четвертый дисфункциональный тип поведения –
дистрактор, или
шут, иррациональный. Поза, придуманная Сатир для этого типа: человек с раскиданными в стороны руками. Он всегда отвечает невпопад, часто даже не слушает текст. Создается впечатление, что он отгорожен от мира стеной, для него нет ни «я», ни другого, ни контекста. Когда-то, будучи ребенком,
дистрактор решил, что лучше жить в выдуманном мире и не вступать в контакт ни с собственными чувствами, ни с другими людьми, потому что это больно. А молчать он не может: в детстве, когда он молчал, его ругали. Например, мама говорит: «Почему ты не вымыл руки? Чего ты молчишь?» Тогда ребенок отвечает нечто вроде «Ой, птичка». Формально он живой и реагирует, только это никак не соотносится с контекстом.
Пятый тип –
конгруэнтный. Вирджиния Сатир видит его вытянувшим руки вперед, ладонями вверх. Это означает: «Я говорю то, что думаю». Если ему больно, он говорит, что ему больно. Его сообщения однозначны, а у четырех иррациональных паттернов – двусмысленны.
Понятно, что первые четыре паттерна – защитные. Они когда-то помогали ребенку выжить и не испытывать боли.
Люди, усвоив это поведение, демонстрируют его снова и снова, но все равно не обретают того, чего хотят: любви, нормальных отношений, понимания.
Блеймер получает подчинение,
плакатор – жалость, псевдоинформационную беседу получает
компьютер, шут остается в своем мире, иногда может рассмешить людей, но не испытывает от этого никакой радости.
Коммуникативные танцы
Человек усваивает не просто один коммуникативный стиль, а определенную модель, которая называется коммуникативным танцем. Такой танец состоит из нескольких тактов. Так, допустим, жена-
блеймер ругает мужа-
компьютера за то, что он не уделяет ей внимания.
Компьютер ударяется в интеллектуальную беседу с самим собой, а
блеймер, не получив отдачи, отворачивается и тоже начинает играть роль
компьютера. И если мужу-
компьютеру невыносимо, когда от него отворачиваются, он переключается на роль
плакатора. Возможно, что в семье жены родители были
блеймер и
плакатор. А таком случае она возвращается к роли
блеймера, на это муж реагирует
компьютером, и танец начинается заново. Их семейные отношения всегда будут развиваться по такой схеме. Конечно, бывают моменты, когда у людей хорошее настроение, и они находится вне власти танца. Но как только появляются разногласия, боль, обида, чувство одиночества, похожие на те, которые они испытывали в детстве, сразу включается игра. Люди не находят выхода, и она происходит снова и снова.
Танцы могут состоять из гораздо большего количества тактов.
Я думаю, вы согласитесь, что в нашей стране чаще всего мужчины играют роль компьютера, а женщины – блеймера.
Зрительный контакт
Четыре паттерна по-разному соотносятся с типами зрительного контакта.
Блеймер смотрит сверху вниз. По сути это модель родитель – дитя.
Плакатор смотрит снизу вверх, то есть это пристройка дитя – родитель.
Компьютер отворачивается и не смотрит в глаза, это коммуникация взрослый – взрослый по Берну. Что касается
дистрактора, он смотрит не в глаза, но в сторону, причем даже и не в одну, потому что очень часто меняет направление взгляда. Это состояние ребенка, погруженного в свои фантазии.
Виржиния Сатир говорила, что конгуэнтный стиль предполагает постоянное пребывание в зрительном контакте. Она учила: чтобы правильно воспитывать детей, нужно присесть на корточки и быть с ними на одном уровне, глаза в глаза.
Сложные танцы
Теперь о том, как складывается более сложный танец. Предположим,
компьютер и
блеймер создают семью, и у них рождается ребенок. Он должен найти себе место в семейной системе. Пробует повести себя естественно, но не получает одобрения и понимает, что лучше не делиться своими чувствами. Интуитивно ребенок ищет безопасное место, и он может принять только ту модель, которую видит.
Вариант, когда ребенок присоединится к
компьютеру, возможен в случае, если и между ними устанавливается зрительный контакт, например, в отсутствие материи отец играет с ребенком, их коммуникация походит на конгруэнтную. Но когда приходит мать, они оба становятся
компьютерами по отношению к ней. Но обычно в такой семье ребенок принимает сторону
блеймера, потому что с ним есть видимость жизни, есть объединение с кем-то против третьего лица и псеводоконтакт. В сказке «Золушка» мачеха ругает падчерицу, и сестры вместе с ней на Золушку пальцем показывают. Это ощущение псевдовласти, какой-то своей роли в системе, например «я помогаю маме». Разных вариантов семей много, и это только один из них.
Как остановить танец
Бесконечные коммуникативные танцы в семье можно остановить, если вмешается
конгруэнтный человек. Это сможет сделать либо третье лицо, либо, при желании, один из членов семьи, который где-то научится конгруэнтной коммуникации и попытается перестроить других.
Вирджиния Сатир учила, что тот, кто ведет себя конгруэнтно, вступает в коммуникацию не с маской, а с живым человеком за ней, с обиженным ребенком.
Все сводится к тому, что
конгруэнтный человек либо помогает другому перестроиться, либо выходит из коммуникации. Трансформация поведения из дисфункционального в конгруэнтное возможна, только если человек этого хочет. Если степень ригидности его маски высока, он предпочтет разрыв отношений и прекратит коммуникацию.
Одна и та же фраза, звучащая в нашей душе, когда дисфункциональная маска, может, даже несколько сменных масок, прилипла к нам, приобретает разный смысл. По сути дела мы слышим не содержание, а коммуникативный посыл. И если мы вслушаемся в то, что на самом деле люди говорят, мы можем включить конгруэнтный паттерн и общаться с человеком, перестраивая его поведение.
Возьмем для примера жизненную фразу
«Когда мы поедем в отпуск?».
Компьютеру конгруэнтный человек должен ответить так:
«Я знаю, ты сомневаешься, что мы найдем вариант, когда будет хорошо и тебе, и мне? В прошлый раз, когда все шло не так, тебе было грустно».
Блеймер услышал бы от Вирджинии Сатир:
«Я знаю, ты сердишься на меня, но я не понимаю, за что. Расскажи мне, я очень хочу с тобой дружить. Я не знаю, чем я тебя обидела, но очень хочу узнать. Я так хочу с тобой дружить, я тебя очень ценю, ты самая лучшая подруга».
Рецепт для
дистрактора – одна из самых трудных задач. Нужно следить за ходом его мыслей, если он упоминает цирк, надо говорить, что цирк – это здорово, например. Мы начинаем с ним играть, контакт с
шутом может быть через игру.
Плакатора нужно убедить, что он сам многое может. Зачем просить кого-то принять решение за тебя, если ты способен сделать это сам?
Плакатор считает, что он хуже всех, но необходимо доказать ему обратное:
«Я бы не стала с тобой дружить, будь ты хуже всех. Но я дружу и никогда не покину тебя».
Нужно стремиться к конгруэнтности
В заключение надо заметить, что конгруэнтное поведение – это поведение открытое и честное, оно никогда не направлено только на то, чтобы помочь другому, но на удовлетворения себя и другого в равной степени. Это баланс брать – давать. Как только человек забывает себя, он превращается в
плакатора, как только забывает другого – в
блеймера. Конгруэнтный человек адекватен не только своим потребностям и потребностям другого, но и ситуации. Он никогда не скажет «ты меня обидел», он скажет «мне обидно».
Самое главное то, что
конгруэнтный человек не играет в психологические игры, не имеет сценария, он всегда честен. Счастливые и гармоничные всегда выражают то, что действительно чувствуют.
Адекватный человек – много разных паттернов поведения, меняющихся в определенный момент времени; и это не универсальная подстройка, а просто поведение, уместное в конкретной ситуации.
Поэтому конгруэнтный стиль по сути один, но каждое поведение уникально, так как мгновения не повторяются. Трансформаций и искривленных поз четырех дисфункциональных паттернов тоже масса, но они имеют конечное количество, а адекватных поведенческих вариантов бесконечно много.
(c)
http://slon.ru/calendar/event/965425/