Почему творчество Александра Сергеевича Пушкина так загадочно и притягательно? К тому же — непереводимо на другие языки и потому не так известно на Западе, как наследие Достоевского или Толстого? Не потому ли, что творчество Пушкина — это один из столпов Русской цивилизации и нужно просто быть русским по своей культуре и мировоззрению, чтобы понять многое из сказанного Александром Сергеевичем?

Из статьи «Несколько слов о Пушкине» (1832) Н. В. Гоголя:

Пушкин есть явление чрезвычайное и, может быть, единственное явление русского духа: это русский человек в его развитии, в каком он, может быть, явится чрез двести лет. В нём русская природа, русская душа, русский язык, русский характер отразились в такой чистоте, в такой очищенной красоте, в какой отражается ландшафт на выпуклой поверхности оптического стекла.
В чëм скрыта загадка Пушкина?

Если оценивать творчество Александра Сергеевича с точки зрения сюжетных изысков или художественной выразительности, то о многих его сюжетах нельзя сказать, что они сильно сложны или запутаны, а в плане витиеватости слога есть и более изощрённые писатели и поэты. Пушкин прост, но в то же время притягателен какой то загадочностью многочисленных отсылок в его произведениях.

В «Домике в Коломне» он пишет 22 октавы предисловия, обрамляя ими довольно простенькую бытовую историю. Однако он будто дразнит читателя своими многочисленными загадками:

…Больше ничего

Не выжмешь из рассказа моего.

— будто подталкивая искать ещë что-то помимо простенького сюжета, который представляется простой оболочкой для чего-то большего, но чего?

И Пушкин даёт ключи к пониманию смысла своих произведений, задавая в том же «Домике в Коломне» читателю другой вопрос:

Язык мой враг мой: всё ему доступно,

Он обо всем болтать себе привык!..

Фригийский раб, на рынке взяв язык,

Сварил его… (у господина Копа)

Коптят его). Езоп его потом

Принес на стол… Опять! зачем Езопа

Я вплёл с его вареным языком

В мои стихи…

Александр Сергеевич будто подталкивает искать аналогии между его произведениями и баснями Эзопа. И тут возникают интересные вопросы. Почему никого никогда не шокировала символичность басен Эзопа, фригийского раба, когда тот рассказывал истории взаимоотношений Волка и Льва, или Осла и Льва? Да потому, что человек с незапамятных времен привык воспринимать историю взаимоотношений животных, как иносказание о жизни людей. Такова очень древняя традиция, или как теперь принято говорить — «устойчивые стереотипы восприятия окружающей действительности».

Традиционная басенная символика способствует уяснению, вернее узнаванию «характеров» персонажей-зверей читателем. Ещё В.Тредиаковский заметил, что баснописец изображает «чувствительное подобие тихости и простоты в Агнце; верности и дружбы во Псе; напротив того, наглости, хищения, жестокости в Волке, во Льве, в Тигре… Сей есть немой язык, который все народы разумеют.

(А.Потебня «Из лекций по теории словесности», г.Харьков, 1894, с.27.)

Если же рассматривать басню, как один из самых древних литературных жанров, то невольно возникает вопрос, почему никто из так называемых «профессионалов»-пушкинистов не обратил внимания на одно странное обстоятельство: Пушкин, пробуя свой талант во всех литературных жанрах (рассказ, повесть, роман, поэма, пьеса, эпиграмма) не написал ни одной басни? Или всё-таки написал, но как-то иначе?

Чтобы правильно ответить на этот вопрос следует помнить, что Пушкин никогда никого не копировал; он был новатором, но не столько самих литературных жанров, сколько их содержания. Новизна же содержания, в отличие от новизны формы, не так бросается в глаза; чтобы её оценить требуется умение видеть «общий ход вещей». Она почти неуловима, но каждый по-своему её ощущает через систему символов, которая формируется автором бессознательно в процессе самого творчества и может быть понята какое-то время спустя, например, лет двести.
http://www.planet-kob.ru/articles/3444