В перерывах между работой посматриваю сериал


Что-то как-то по жизни вел себя не очень Федька...не по-мужски.

Например с 4,15

это художественный фильм, а не документальный

Сцена инсценировки казни петрашевцев в первой серии фильма в целом исторически достоверна, но сценарист, вопреки исторической правде, поместил Достоевского в первую тройку обречённых. На самом деле Достоевский наблюдал за происходящим с эшафота, занимая место во второй тройке приговорённых к расстрелу[3]. Но авторы обошли стороной и процедуру гражданской казни, когда над головами приговоренных преломили шпаги, что было равносильно позорной для дворян казни через повешение.

Образ Аполлинарии Сусловой построен сценаристом на основе крайне тенденциозных воспоминаний дочери писателя — Любови Фёдоровны Достоевской: «Полина N. приехала из провинции, где у нее были богатые родственники, посылавшие ей достаточно денег для того, чтобы она могла удобно жить в Петербурге. Аккуратно каждую осень она записывалась в университет, как студентка, но слушала никогда лекции и не сдавала экзаменов. Она усердно посещала литературные чтения, кокетничала со студентами, посещала их на дому, мешала молодым людям работать, подстрекала их к выступлениям, заставляла их подписывать протесты, принимала участие во всех политических манифестациях, маршировала во главе студентов, носила красный флаг, пела «Марсельезу», ругала казаков и обращалась с ними вызывающе, била полицейских лошадей, была с своей стороны бита полицейскими, проводила ночь в арестантской, и по возвращении в университет ее торжественно вносили на руках, как жертву „ненавистного царизма“»[4].

В результате некритического отношения к этому тексту в фильм оказалась привнесена хронологическая ошибка. Аполлинария Суслова вообще не могла быть студенткой: в 1860-х годах в России попросту не существовало высшего женского образования. Женщины могли появляться на лекциях только в качестве вольнослушательниц, причём университетское начальство смотрело на это неодобрительно, а о претензии на допуск к экзаменам не могло быть и речи (см. историю Высших женских курсов).

Президент Российского общества Достоевского, доктор филологических наук Борис Тихомиров, привлечённый в качестве эксперта ещё до начала съёмок фильма, написал резко отрицательное заключение по сценарию Эдуарда Володарского и поставил категорическое условие, чтобы его имени ни в коем случае не было в титрах[5]. Между тем, по словам эксперта, Владимир Хотиненко «буквально вычистил Авгиевы конюшни», переводя литературную основу Володарского в режиссёрский сценарий[5].

«В сценарии оказалось столько вранья, путаницы, нелепостей и откровенного невежества (как по части биографии Достоевского, так и вообще отечественной истории), что возникало впечатление (конечно же, речь идет только о моем субъективном впечатлении), что его писал не маститый сценарист Эдуард Володарский, а литературные „рабы“, и что мэтр не удосужился даже пройтись по их работе „рукою мастера“»[5].

Владимир Хотиненко не только выбросил из сценария наиболее одиозные эпизоды, но и «придумал и ввёл в фильм целый ряд весьма выразительных сцен»[5].

Достоевист Людмила Сараскина при беседе с Владимиром Хотиненко в информационной программе «Наблюдатель» на телеканале «Культура» (эфир 10 ноября 2011 года[6]) заявила, что режиссёр и сценарист в своём стремлении создать фильм «на потребу» значительно исказили образ Достоевского[источник не указан 1188 дней], не остановившись и перед явной клеветой. Особое негодование Л. И. Сараскиной вызвало обвинение Достоевского в педофилии, вложенное создателями фильма в уста И. С. Тургенева. В данном случае сценарист использовал грязную сплетню, пущенную в ход врагами Достоевского уже после его смерти (причём исторический Тургенев не имел к распространению этой сплетни никакого отношения). Автором клеветы выступил Н. Н. Страхов в письме Л. Н. Толстому от 28 ноября 1883 года. Ложь была опровергнута вдовой писателя А. Г. Достоевской[7].

По словам Игоря Волгина, прозвучавшим в том же телеэфире, главный герой созданного Владимиром Хотиненко сериала — «даже близко не Достоевский»

ну вот из писем брату

Из расчета на «малейшую надежду» Досто­евский просил денег у брата: «Мне нужно это на всякий случай (если б я получил свободу, то тотчас же полетел бы в Кузнецк, а без де­нег этого сделать нельзя...»).

Он едет за границу не в свободный вояж, не за «материалом». Он едет лечиться. Он — бежит туда, спасаясь от кредиторов. А еще — чтобы быть вместе с Аполлинарией Сусловой, не таиться наконец от посторонних. Жена, умирающая в чахотке, остается в России. Разводиться с ней он не хочет. Суслова настаивает на этом. Он — наотрез отказывается: «Она же умирает…»
За границей — игра, проигрыш, сдача последних вещей в ломбард, займы денег — для игры же. И опять проигрыши, опять займы. И — унизительные отказы. Один — от Герцена. Достоевский уязвлен: «Он не мог сомневаться, что я не отдам: письмо-то мое у него. Не потерянный же я человек».[39] Остается (в какой уже раз) только Суслова: «Поля, друг мой, выручи меня, спаси меня! Достань где-нибудь 150 гульденов… я тебе отдам их. Не захочу же я тебя поставить в скверное положение. Быть того не может…»[40]
Он оправдывается перед братом: «Ты пишешь, как можно играть дотла, путешествуя с тем, кого любишь <…> А мне надо деньги. Для меня, для тебя, для жены, для написания романа. Тут шутя выигрывают десятки тысяч. Да я ехал с тем, чтобы всех нас спасти, от беды выгородить» (28, II; 45).
Страсть игрока, надежда «всех спасти», вина перед женой, страх потерять молодую Суслову, а еще — искусство, главное — искусство. Он предчувствует в себе такие творческие силы, о которых никто на свете, кроме него, пока и не подозревает. И может быть, по одной только силе этого предчувствия он и берет себе право всем рисковать.