PDA

Просмотр полной версии : Группа Кино


Страниц : [1] 2

ТП "Гибкое решение" Билайн
ТП "Гибкое решение" Билайн
Тарифы: МТС, Билайн, МегаФон
Выгодные непубличные тарифы МТС, Билайн, МегаФон, Безлимитный интернет ✅
Sikel
31-05-2003, 22:27
Виктор Цой или песни, которые не умирают.

Алюминиевые огурцы
Бездельник
Бездельник-2
Безъядерная зона
Бошетунмай
Апрель
Ария мистера Икс
Без десяти
Братская любовь
В наших глазах
В поисках сюжета
Верь мне
Весна
Видели ночь
Война
Вопрос
Восьмиклассница
Время есть, а денег нет
Генерал
Город
Гость
Группа крови
Дальше действовать будем мы
Дерево
Дети проходных дворов
Дождь для нас
Жизнь в стёклах витрин
Завтра война
Закрой за мной дверь
Звёзды останутся здесь
Звезда
Звезда по имени Солнце
Игра
Каждую ночь
Камчатка (1)
Камчатка (2)
Когда твоя девушка больна
Когда-то ты был битником
Кончится лето
Красно-жёлтые дни
Кукушка
Легенда
Лето
Любовь - это не шутка
Малыш
Мама Анархия
Мама, мы все сошли с ума
Место для шага вперёд
Мне всё равно
Мне не нравится город Москва
Моё настроение
Мои друзья
Музыка волн
Муравейник
Мы хотим танцевать
На кухне
Нам с тобой
Невесёлая песня
Ночной грабитель
Ночь
Осень
Пачка сигарет
Песня без слов
Печаль
Подросток (Ты мог бы)
Попробуй спеть вместе со мной
Пора
Последний герой
Прогулка романтика
Проснись
Просто хочешь ты знать
Прохожий
Разреши мне
Раньше в твоих глазах
Растопите снег
Саша
Сельва
Ситар играл
Сказка
Следи за собой
Солнечные дни
Сосны на морском берегу
Спокойная ночь
Стань птицей
Стук
Танец
Твой номер
Транквилизатор
Троллейбус
Ты выглядишь так несовременно
Ты есть
Ты обвела меня вокруг пальца
Уходи
Фильмы
Хочу быть с тобой
Хочу перемен
Чёрная река
Электричка
Это не любовь
Я - асфальт
Я иду по улице
Я из тех
Я хочу быть кочегаром
____________________________________________________


Думаю Йорик перестарался Цой- это не бог, а настоящий человек, который твердо стоял на своих идеях, даже после ухода Алексея Рыбина, с которым создавалась знаменитая группа Кино.

Думаю значительный вклад в группу сделал Борис Гребенщиков, он же БГ, который дал студию для записи альбома 45.
Майк Науменко, который всегда поддерживал, а не стремал тексты Цоя(на Цоя большое влияние имело чужое мнение).

Оу е и какой он был битник, панк, а позже рокер, ск-ко стадий... :)

Уважал, уважаю и буду уважать весь бывший состав Кино.

Виктор Цой - вокал, 12 струйная гитара, акустическая гитара, ритм гитара, не играл, но владел бас- гитарой, электро-гитара.


Алексей Рыбин- лидер гитара

Юрий Каспарян- лидер гитара

Александр Титов - бас гитара

Игорь Тихомиров- бас гитара

Георгий Гурьянов- ударные


Этих людей я буду уважать всегда!!!


Да а также стоит вспомнить изначальное название группы
группы Гарин и гиперболоиды, стоит отметить также одного человека, которого забрали в армию в то время- это был
Олег Валинский.


Также было очень много народа, которые принимали участие, в записи, но я указал, только костяк.

Sikel
02-06-2003, 01:16
Много написал, даже другим не оставил... :)


Скорее- это для тех, кто только наступил на порог к року и хочет узнать о нем больше. Летая по просторам нэта за информацией.

Если админ не удалит эту тему, тогда я буду выкладывать сюда больше информации о других группах(Народ и вам советую, хотя за советы можно получить по мозгам... :), и не тоько рок, но и панк, метал...

Не люблю темные стекла...

О КИНО, зайдите на сайт

http://www.allkino.narod.ru- клевая вещ

Sikel
03-06-2003, 00:42
Эй, моряк. Ты слишком долго плавал...

Сегодня прослушал новый альбом Аквариума "Песни рыбака".

Любителям Аквариума советую, остальным на вкус и цвет, на альбоме десять песен, меня зацепили все.

Интересная, легкая, мелодичная песня Зимняя Роза.

Пабло - это такая румбированная песенка...


Постарались хорошо, даю 5 с минусом, - в том, что расчитано на любителя.

Exi
12-06-2003, 01:18
Эх! как приятно, что есть еще люди у которых находятся минуты что бы поговорить о прекрасном....

P.S. Возлягаю на диване, а со стены на меня смотрят грусные глаза В.Ц.

Sikel
12-06-2003, 02:25

Взаимно.



Блин хочу всю их историю вкратце написать...

M@IKOVSKIY
15-06-2003, 18:24
классная группа.
жаль.

Sikel
21-06-2003, 01:57




ДО КАКИХ ПОР МОЖНО ИЗДЕВАТЬСЯ НАД ЧЕЛОВЕКОМ ЗАКАТЫВАЯ КОНЦЕРТЫ В ДЕНЬ ЕГО СМЕРТИ, A?

Sikel
25-06-2003, 02:11
ПУБЛИКУЮ СТАТЬЮ ГАСПАРЯНА.
НИЧЕГО НЕ МЕНЯЛ.


Он не ищет славы
Завтра в универсальном Дворце спорта "Крылья Советов" начинаются совместные концерты ленинградской группы "Кино" и столичного "Альянса", организованные Московским рок-клубом. Интерес к ним оказался настолько велик, что билеты исчезли из театральных касс еще две недели назад.
Сейчас "Кино" осталось чуть ли не единственной советской рок-группой, на сольные концерты которой еще собираются полные залы практически в любом городе. Состав прежний: Виктор Цой (вокал, гитара), Георгий Гурьянов (барабаны), Игорь Тихомиров (бас-гитара), Юрий Каспарян (гитара).
"Альянс" - любимец московской публики прошлого года. Однако группа готовится к новому прыжку, и возможно, в ближайшее время вернет себе прежние позиции в нашем хит-параде.
Полтора года назад мой коллега Женя Додолев откровенно признался в "Звуковой дорожке" ("МК" от 25 марта 1988 г.), что почему-то он всегда вспоминает Аманду Лир, слушая Виктора Цоя. Аманда Лир, судя по ее продолжительному молчанию, осталась, видимо, довольна комплиментом и не стала опровергать авторитетное суждение. Не так давно Витя и "Кино" побывали на родине Аманды в Италии, в городе Риме. Они пробыли там всего трое суток, и, конечно, никак не могли встретиться с обворожительной итальянкой. Не потому, что было времени в обрез, а потому, что много-много лет назад начавшая свою певческую деятельность Аманда Лир умчалась из Италии на Британские острова вслед за Дэвидом Боуи, который предрек ей звездное будущее. Как был прав старик Боуи! Да и ладно.
Пусть теперь Аманда кусает свои локти, завидуя всей московской рок- публике. А завидовать есть чему! Долгожданный праздник - концерты "Кино" в Москве - начнется уже завтра.
Целый год скучали верные бойцы московского рок-фронта, лишенные общения с одним из своих любимцев и его славной командой. Скучали и не могли взять в толк, почему "Кино" объезжает Москву стороной. Но Цой не виноват. Год назад, тоже в октябре, на памятных концертах в Лужниках обожатели Витиного творчества, впав в экстаз, поломали несколько рядов алюминиево-брезентовых стульчиков, неизвестно зачем выставленных в партере. Очень рассердились тогда на Витю и решили, что это он во всем виноват: вместо того чтобы петь легкомысленные песенки, лучше бы занялся утихомириванием зрителей.
С тех пор, правда, решилась проблема, над которой "ЗД" безуспешно билась очень долгое время - партеры на всех роковых концертах стали наконец освобождать от архаичных сидячих рядов. Клин, как говорится, выбили клином. Но "киношники" оказались крайними, и все это время были лишены визы на въезд в пределы Москвы и области.
Но мир не без добрых людей. Героическими усилиями директора концертных программ Юрия Айзеншписа удалось пробить и эту мощную стену. В результате 19 октября сего года, выйдя из вагона "Красной стрелы", Виктор Цой благополучно ступил на московскую землю.
О радостной встрече в редакции "МК", куда Витя приехал прямо с вокзала, в тот же вечер сообщила "Экспресс-камера" устами Наташи Тюриной, а наутро - мы.
С дороги Витя был очень уставший и совершенно неразговорчивый. Мы попили кофе (что видели все, кто смотрел "Экспресс-камеру"), а потом Цой сказал, что вообще не любит давать никаких интервью, потому что вопросы все одни и те же, часто глупые, а напечатанные ответы совсем не совпадают со сказанным на самом деле.
Мы Вите искренно посочувствовали и спросили, с чего бы он начал свою деятельность, если бы его выбрали народным депутатом. - Я бы, наверное, взял самоотвод, - ответил Цой. - Не мое это дело - политика, не умею я этим заниматься и ничего хорошего из этого не получится. Я уже занимаюсь своим делом, - резюмировал он.
Что касается "своего дела", то здесь творится следующее. Летом выпущен новый магнитофонный альбом "Звезда по имени Солнце", во Франции вышла уже настоящая пластинка с песнями разных лет, а в Нью-Йорке опубликована предпоследняя работа "Кино" - альбом "Группа крови" (пластинка отменного качества), магнитофонная запись которого заняла в итоговом хит-параде "ЗД" за 1988 г. второе место (см. "МК" от 6 января сего года).
- А почему в Нью-Йорке-то? - не удержался я от глупого вопроса.
- Потому что я в плохих отношениях с фирмой "Мелодия", - сказал Витя, - и никогда ни на какие отношения с ней не пойду. Ни сейчас, ни в будущем...
Далее Цой пояснил, что находится в большой обиде на "Мелодию" за то, что у него даже никто не спросил разрешения на выпуск альбома "Ночь" как пластинки. Это неэтично и бескультурно, считает Цой. Вот американцы, перед тем как выпустить "Группу крови", обратились с официальным предложением.
Не считая омрачившую Витино житие неприятность с "Мелодией", все остальное в биографии "Кино" вроде нормально.
Успешно прошел кинодебют в фильме "Игла". Говорю это не ради протокола. Из всех кинематографических начинаний наших рок- и поп-именитостей "Игла" с Цоем представляется произведением, наиболее приближенным к понятию "искусство кино". У Цоя самые серьезные намерения на дальнейшую работу в кинематографе, которая ему очень понравилась.
Утверждение о несомненной популярности группы "Кино" и Виктора Цоя давно уже перестало быть откровением. Как сказал один близкий к "киношным" кругам человек, популярность песен Цоя идет от народа, они не нуждаются в искусственном насаждении и назойливой рекламе.
Похоже, Витя не очень обременен поисками славы. Хотя, безусловно, ему, как любому нормальному человеку, весьма приятно, что его произведения находят отклик у многих людей. Однако он заверил в беседе, что никогда не споет песню, которая ему не нравится. Даже если все будут предрекать ей стопроцентный успех в хит-парадах.
Цой вышел из андеграунда, но он не радикал в своем творчестве. Он предпочитает призывам и революционным лозунгам философские рассуждения, что очень соответствует его флегматичному характеру. С другой стороны, его философия - вполне конкретная политика, далекая от абстрактного миросозерцания.
Все это в сочетании с красивой музыкой, которую кое-кто из идеологических противников обзывает "коммерческой", очень нравится московским (и не только московским) рок-фанам. Поэтому они в считанные дни вымели все билеты на концерты "Кино" из касс Дворца спорта "Крылья Советов".

"Московский Комсомолец", 26 октября 1989 г.

~Блатной~
28-06-2003, 01:08
...Смерть стоит того чтобы жить...
...А любовь стоит того чтобы ЖДАТЬ......[FONT=arial]

Sikel
28-06-2003, 01:35
Спасибо товарищ блатной, за цитатату песни Легенда. Это сюда очень подходит.

Guru
28-06-2003, 11:55
Как вы считаете, вводят ли песни В. Цоя в депрессию?

Sikel
29-06-2003, 01:59
Хороший вопрос.

Меня лично никогда.

В.ЦОЙ, человек, которого надо понять и депрессии страшны не будут.

Бранд
29-06-2003, 02:35
Я пересекался с ним в одной компании,когда он был в Одессе лет 12-13 назад.Депрессией там и не пахло.Спокойный,сильный парень.Не буду утверждать,что общался с ним,просто сидели в одной комнате..)))))

Sikel
29-06-2003, 03:06
да все говорят, ЧТО ЦОЙ СПОКОЙНЫЙ ПАРЕНЬ... БЫЛ...

ЖАЛЬ, КОГДА ОН УМЕР МНЕ БЫЛО 2,5 ГОДА... :(

Sikel
02-07-2003, 01:29
ТЭК, ВСЕ ПОЧТИ ГОТОВО!!! Е!!!!!!!!!!!!!!!

Sikel
03-07-2003, 01:21
История великого питерского музыканта Виктора Робертовича Цоя началась с момента его рождения.
Это произошло 21 июня 1962 года, в семье преподавателя физкультуры Валентины Васильевны Цой и инженера Роберта Максимовича Цоя. Отец Виктора был Корейцем, родом из Казахстана. Мать Цоя была русской, коренной ленинградкой.
“Я слышала, - рассказывала позже Валентина Васильевна,- что смешение столь далеких кровей рождают талантливых людей, а Витя, получается- метис. И у него уже с детства проявились художественные наклонности”
В 1967 году Цой пошел в школу, где работала его мать. Школьником Виктор посещал изостудию, а с четвертого класса - художественную школу. В 1973 году, дабы не мешать гуманитарному развитию сына, родители подарили ему первую гитару. 1974-1977 годы
1977 - Окончил восемь классов и поступил в художественное училище имени В.Серова.




Посещает художественную среднюю школу, где возникает группа «Палата №6» во главе с Максимом Пашковым.




“С большим трудом накопив денег мы купили бас-гитару за сорок рублей,- вспоминает Пашков. – Ее мы и вручили Вите, поскольку, по нашему мнению, учится играть на ней было легче – струн-то всего четыре! Я же играл на гитаре с первого класса – спасибо отцу! К тому времени мы уже хорошо понимали, что такое хард-рок и оттачивали свое мастерство, играя песни Black Sabbath”.
Постоянные смены барабанщиков закончились, когда появился более-менее постоянный ударник - Анатолий Смирнов. Максим Пашков не имел к “серововке” никакого отношения – тогда он учился в девятом классе – но пока В. Цой был студентом этого училища, «Палата №6» репетировала , так как была редкая возможность поиграть на аппаратуре. Прибавилось концертного опыта, группа регулярно играла на танцах в училище.

1978 год- Виктор Цой отчислен из “серовки”, якобы за неуспеваемость... Но истинной причиной являлось увлечение рок-музыкой, что можно было заметить по его внешнему виду – прическа, цепи, булавки и т.д. и т.п.

1979 год – Поступает в СГПТУ-61, на профессию резчика по дереву.

Лето 1981 год – вместе с Алесем Рыбиным и Дмитрием Валинским создает группу “Гарин и гиперболоиды”
Осень 1981 - Группа «Гарин и гиперболоиды» вступает
в Ленинградский рок-клуб.
Знакомится с Марианной. Первый электрический
концерт группы «Кино» в Ленинградском рок-клубе.

Осень 1982 - Поступает на работу в
садово-парковый трест резчиком по дереву.
Первые акустические концерты в Москве.

Февраль 1983 - Второй акустический концерт «Кино» в
рок-клубе. Весной группу покидает Алексей Рыбин.

«Палату №6» можно было назвать панками, но с натяжкой. Зато окружение было сплошь
Панковым. Шеф Панков того времени “Свин”, Андрей Панов, лидер первой панк группы “Автоматические удовлетворители”, также был в числе той тусовки.
Он рассказывал: “ Так получилось, что мы с Цоем стали главными бездельниками. Жили мы с ним рядом, у парка Победы, и собирались у меня каждый день. Пили, гуляли, пели песни Максима- сам Цой, тогда не писал песен, только иногда помогал с аранжировками.
Потом начал играть с моим ВИА и даже записал с нами альбом - “Дураки и гастроли”.
Там кстати, и “РЫБА” играл…”



Алексей Рыбин был очень прилежным учеником, отличник, общественный рабочий, председатель совета пионерской дружины. Но музыка и джинсы оказались сильнее советского тоталитаризма! Бросив институт на третьем курсе. И произошло совпадение, которое повлияло и на Цоя, и на Рыбина. Произошел раскол “Палаты №6 ”.

Сейчас будет интервью Максима Рыбина…

Sikel
03-07-2003, 01:24
Глава 1
Цой был одет в черные узкие брюки, из которых высовывались ступни ног в черных носках, черную рубашку и черную жилетку из кожезаменителя. Жилетка была украшена булавками, цепочками, значечками и прочими атрибутами панк-битничества. Волосы у него были тоже черные и довольно длинные, короче говоря, этот юноша имел несколько мрачный вид. Познакомившись, мы решили для пробы открыть одну из трех бутылок прямо на кухне, что и проделали с большим удовольствием. Вино в духовке нагрелось до оптимальной температуры, и можно было уже звать всех остальных, но мы не торопились и мирно беседовали, попивая горячий "Гетап". Кстати, после того, как Цой мне представился, я довольно долго думал, что "Цой" - это кличка, так же, как и "Рыба". Клички у нас были очень интересные, разнообразные и веселые. Начиная с традиционных - Свин, Рыба, Шмель, они уходили в экзотику, а то и вовсе в абсурд: Хуа-Гофэн, Пиночет (Пиня), Монозуб, он же Панкер, которого прозвали так за отсутствие одного переднего зуба, Кук и Постер, Птеродактиль, Алкон, Коньячник, Юфа, Юфинсын (пишется в одно слово) и даже Юфинсынсын. Понятно, что последний являлся учеником Юфинсына, который, в свою очередь, был учеником самого Юфы. А что стоит простая, на первый взгляд, кличка, вернее - имя - Севка. На самом деле этого парня, который одно время играл на гитаре в группе Свина, звали по-другому, но когда он впервые появился у Свина дома, то мама Андрея прижала руки к груди и воскликнула:
- Боже, как он похож на Севку в молодости! И стали его звать "Севкой в молодости" или просто - Севкой.
Разговорились мы с Цоем, естественно, о музыке. Когда я спросил его о любимых группах, то он, помолчав, сказал: "Битлз". Это настолько не вязалось с его внешним видом, хотя все мы были тогда хороши, что я сильно удивился. В дальнейшем выяснилось, что вкусы у нас очень схожи: "Битлз", "Стоунз", Элвис Костелло, "Генезис", новая волна, в общем, традишенал. Это было приятно - я любил традиционный рок и с удовольствием делился своими впечатлениями. Цой, хотя и был менее разговорчив, поддерживал беседу не без интереса, сказал, что в свою очередь удивлен тем, что такому человеку, как я, нравится "Битлз" и "Генезис", мы посмеялись и отправились к друзьям крайне довольные друг другом, горячим вином и содержательной беседой.
Через некоторое время произошло событие, которое заметно укрепило нашу дружбу и простимулировало Цоя, да и меня тоже, заняться сочинительством всерьез. Музыкальная активность, которую развил Свин, естественно, не могла остаться незамеченной на сером фоне русской музыки начала восьмидесятых. Любой коллектив, занимающийся роком, моментально становился известным в тех или иных кругах, ну и в КГБ, естественно. Рок-группы привлекали к себе жадное внимание со всех сторон - и тинэйджеры, и критики, и работники исполкомов, и правоохранительные органы имели с них свой кайф. Кому удовольствие от музыки, кому - повышение по службе за арест опасного идеологического диверсанта.
Перестройку общественного сознания начал в 1980 году известный московский музыкальный критик Артем Троицкий. Он прозорливо решил идти другим путем во всем, что касалось развития рока в России. До сих пор это была, в основном, музыка деклассированных для деклассированных (были, правда, и исключения). Артем же повел мощную атаку на "высшие", так сказать, слои советского общества, на так называемую интеллигенцию, на Пресс-центр ТАСС, на Союз журналистов, на радио, на телевидение (это в те-то времена!) и тому подобное. Он устраивал маленькие полу-домашние концертики разным андеграундным певцам и приводил туда представителей московской элиты, которые при желании "нажимать на кнопки" у себя в офисах.
При этом Артем обладал хорошим вкусом и юмором, а также был хорошо осведомлен о предмете, которым занимался, то есть о рок-музыке во всех ее ипостасях. Вообще он был интересным человеком и отдавался работе с азартом. Я пишу - был, имея в виду дела десятилетней давности, а Троицкий и по сию пору не менее интересен и деловит и знает о роке еще больше, чем в восьмидесятом (что естественно). Глаза мои, уставшие от журналистов и комментаторов- дилетантов, ни хрена не знающих о рок-музыке и с видом знатоков рассуждающих о ней по телевидению и на страницах толстых книг собственного производства, глаза мои бедные отдыхают, когда я вижу на экране знакомое спокойное лицо, и уши мои релаксируют от его печального ироничного голоса.
Разумеется, Артем вовсю пропагандировал в Москве "Аквариум" и молодой "Зоопарк". Но поскольку, кроме рок-н-ролла, его очень интересовала новая музыка, а в частности - панк, он, конечно, вышел на Свина. Я не помню подробностей их знакомства, по-моему, это было сделано через Майка, который уже довольно часто катался в Москву с концертами. Знакомство началось с телефонных переговоров. Майк дал Свину телефон Артема или Артему - Свина, в общем, они созвонились и долго о чем-то говорили, причем Свин все время громко смеялся. Переговоры закончились тем, что Свину и компании было сделано приглашение в Москву на предмет исполнения перед публикой своих произведений. Где состоится концерт, когда, какой будет выставлен аппарат и будет ли он вообще, мы не знали - об этом речи не было. Не было также и речи об оплате концерта - в этом плане Артем перед любым ОБХСС чист как слеза.
А ведь это был самый опасный момент в устройстве любых рок-концертов - многие устроители в те годы садились в тюрьму за то, что собирали с публики и выплачивали музыкантам суммы, по нынешним меркам смехотворные, но сроки за них получали самые настоящие, вполне современные, так что порой прокуратура смеялась последней.
Вообще было впечатление, что устройство рок-сейшенов приравнивалось властями к бандитизму - так отчаянно с ними боролись. Музыкантов и устроителей разгоняли, били, водили на очные ставки, как я уже говорил, сажали... Иногда зрителей запирали в зале в качестве заложников (как на одном из концертов "Россиян" в Ленинграде), по одному вызывали на беседу и, не стесняясь в средствах, "кололи" - у кого куплены билеты, сколько заплачено и так далее... Конфисковали по крохам и с немыслимым трудом собранную аппаратуру, а иногда дружинники просто разбивали ее на сцене - милиция так откровенно рук не марала, предпочитая действовать в кулуарах, а дружинника - поди найди потом. Разобьет такой молодой урод усилитель, проткнет ногой динамик стоимостью рублей в двести - а по тем временам для рокеров это были большие деньги - и ищи его, свищи ...
Но деньги, однако, были нужны, поскольку игра в рок-группе ни в коей мере не являлась тогда для музыкантов статьей дохода, это была чистая декоммерция - вложения во много раз превышали доходы. Такой вот своеобразный был "период накопления" потенциала. На суммы, полученные с концертов даже за год, даже если группа более или менее регулярно выступала, что было очень сложно, было нереально покрыть все затраты, связанные с приобретением аппаратуры, транспортировкой и прочей суетой. Выкручивались кто как умел - одни спекулировали динамиками, другие играли на свадьбах, в ресторанах, работали на заводах, сами обучались профессии инженера-электронщика и паяли усилители... А ведь надо было еще кушать...
Кушать и еще и слушать, а пластинки тоже денег стоят, и немалых, если, конечно, это хорошие пластинки.
Но в это трудное время находились люди, к которым я до сих пор не перестаю испытывать глубокое уважение, которые все-таки делали концерты и платили музыкантам деньги. Наживались они при этом или нет - это не мое дело и, вообще, ничье! Могу только с уверенностью сказать одно - за такой риск они могли бы получать и побольше. Да и дело-то было хорошее - во всяком случае уж лучше обвешивания старушек мясом, за счет которого тысячи краснорожих продавцов живут припеваючи.
Но Артем денег нам не сулил - он предлагал чисто рекламную поездку, а нам она как раз была нужна, да и хотелось поиграть на публике - не было еще тогда такого отчаянного менеджера, который бы рискнул устраивать концерт Свину и его друзьям.
На подготовку этих грандиозных гастролей ушло недели примерно две. Было выпито умопомрачи- тельное количество сухого вина, написана целая куча новых песен и записана магнитофонная лента под названием "На Москву!" - хотел бы я знать, где она сейчас, - вещь была очень достойная. Запись, которая одновременно являлась для всех и репетицией будущего концерта, была произведена дома у Свина в течение недели на два магнитофона "Маяк-стерео", скорость 19.5, в общем, хай-Фай. Там пели все - и "Палата № 6", и Юфинсын, и я, и, разумеется, "Автоматические удовле- творители" - Свин, Кук и Постер. Когда запись была закончена и выбраны дни для поездки - суббота и воскресенье, поскольку все работали, а прогуливать боялись или не хотели, стали думать и гадать, кто же поедет и кто на чем будет играть. Однозначно ехали "АУ" - Свин, Кук и Постер, остальных вроде бы и не звали, но поехать хотелось многим, и Свин сказал, что все трудности с ночлегом и прочим он решит с Троицким сам, и кто хочет ехать, может смело составить ему компанию.
- Он звал "АУ" - а, может, у меня в "АУ" сейчас десять человек играет - принимай, дорогой! - обосновал Свин свое решение.
Присоединиться к знаменитой рок-группе решили я, Дюша Михайлов, Олег - то есть вся группа "Пилигрим", Цой, Пиня и в последний момент - Монозуб (он же Панкер). Рано утром в пятницу я позвонил Олегу, и мы, ни свет ни заря, поехали на Московский вокзал за билетами. Отстояв очередь, мы купили их на себя, на Цоя и Монозуба - "АУ", Пиня и Дюша сказали нам за день до этого, чтобы мы за них не беспокоились, мол, с билетами они разберутся сами.
Пятница у всех нас была свободным днем - мы собирались устроить генеральную репетицию и заранее отпросились с работы и учебы. Репетиция началась в полдень. Для начала мы купили сухого вина и стали прикидывать, каков же будет окончательный репертуар. В общих чертах решив этот вопрос, на что ушло часа два с половиной, мы купили еще сухого. Мы не были миллионерами, просто сухое тогда стоило 1 рубль 07 копеек, ну в крайнем случае - 1 рубль 17 копеек, ну а уж если из дорогих захочется - 1 рубль 37 копеек.
Затем принялись решать, кто на чем и с кем будет играть - музыкантов было много, и каждому хотелось блеснуть своим мастерством перед столичными ценителями изящных искусств. Кое-как и этот трудный вопрос был решен, но тут пришел Монозуб (он же Панкер) с целой сеткой пива, которое вызвало у всех присутствующих такую бурю восторга, словно бы с утра ни у кого во рту маковой росинки не было.
Пиво не располагает к активным действиям, и мы решили немного отдохнуть от репетиции и послушать музыку. Некоторое время мы блаженствовали, отдыхали, набирались сил перед дальней дорогой, но вскоре, когда пиво стало подходить к концу, Свин сказал, что надо и совесть иметь, делу - время, потехе - час, надо продолжать репетицию, и отправил Пиню и Кука в магазин за сухим. Они вернулись очень быстро и принесли, кроме сухого, еще и "Стрелецкой", к которой, расталкивая друзей локтями, бросился Монозуб (он же Панкер), крича, что ему полагается штрафная.
Выпив стаканчик, Монозуб попросил повторить. Повторив, он посмотрел на нас покрасневшими слезящимися глазами и категорично заявил, что в таком виде ни в какую Москву нам ехать нельзя.
- А в чем, собственно, дело? - спросили мы. - Мы прекрасно себя чувствуем.
- Да вы посмотрите на себя! Куда вы поедете? Панки называется! Да вас всех, кроме Свина и Постера, нужно срочно подстричь! Что это за хиппанский вид? Свин! Где ножницы? Сейчас я вас быстренько всех...
Он схватил поданные Свином ножницы и двинулся к Олегу. Тот слегка повел мускулистыми плечами и посмотрел на Панкера чистым ясным взглядом. Монозуб (он же Панкер) тут же изменил маршрут и направился к Пине. Пиня остановил его, вытянул вперед правую руку, посмотрел на нее зачем-то и после этого решил, что подстричься не мешает. - Стриги давай! - энергично скомандовал он Панкеру. Я вдруг тоже ощутил непреодолимое желание немного укоротить свою прическу и сказал: "Панкер, я буду за Пиней". За мной очередь занял Цой, но до него ножницы Панкера не добрались, так как только он разобрался с моей головой, как Олег испуганно закричал:
- Мужики, до поезда час остался, надо бежать!
- Андрюха, а когда ваш поезд? - спросил Цой у Свина.
- А тогда же, когда и ваш.
- А как вы... вы же не знали, какие мы купили билеты...
- А у нас и нет билетов. Главное - сесть в поезд. На ходу не выкинут!
Обсуждать это было уже некогда, и мы ринулись на вокзал - через магазин, естественно. Свин успел только дать нам телефон и адрес конспиративной квартиры в Москве, где мы все должны были встретиться с Троицким: на всякий случай. Вдруг в разных поездах поедем. Так и случилось. Из поезда, в котором поехали мы с Олегом, Панкер и Цой, наших друзей вытолкали взашей злобные проводники, но мы не особенно волновались за Свина и Ко - в крайнем случае купят билеты - деньги на это у них были, их просто не хотелось так бездарно расходовать.
Мы доехали до столицы без особых приключений, замечательно выспались в пути, хотя и провели ночь в сидячем вагоне. Сухое вино, пиво, "Стрелецкая", а потом, уже в поезде, опять сухое - оказали благотворное снотворное действие, и нас во сне ничто не беспокоило. В Москве, прямо на вокзале, нас покинул Панкер - у него были какие-то свои дела в столице, и он обещал вечером позвонить на конспиративную квартиру и подъехать прямо туда.
Чувствовали мы себя превосходно. Впереди были наверняка интересные новые приключения, огромный незнакомый город, новые знакомства, концерт и, наверняка, выпивка в хорошей компании. В том, что компания будет хорошей, мы не сомневались - если не найдется таковой в Москве, то и наша нас вполне устраивала. Мы не были отягощены никакими вещами, что нужно битнику на два дня? Пара пачек дешевых сигарет, а они продавались на каждом углу, и крепкие ботинки для болтания по улицам в любую погоду. По словам Троицкого, гитарами и барабанами нас должны были обеспечить на месте, и поэтому мы прибыли налегке. Итак, в руках у нас ничего не было, лишь у Цоя на плече болтался какой-то предмет - нечто среднее между армейским вещмешком и маленьким надувным матрасом.
- Куда пойдем? -спросил прагматичный Олег.
- Поехали в центр, - сказал Цой.
- Поехали.
И мы поехали, путаясь в схеме-пауке московского метро, теряя в толпе друг друга и снова встречаясь, хихикая и удивляя собой невинных, простоватых, как нам тогда казалось, москвичей, еще не знакомых с панками и битниками. Довольно долго проплутав в подземных переходах станции "Проспект Маркса", мы наконец-то нашли выход на поверхность и вышли на нее. - Пошли похаваем где-нибудь, - предложил Олег. Мы были не против и довольно быстро набрели на какую-то столовую, где и получили скромный, но плотный завтрак: по два двойных гарнира - 16 копеек на брата. В какой еще стране большую глубокую тарелку макарон с мясным соусом вы можете получить за 16 копеек? Ну-ка, переведите в доллары - даже по курсу (рыночному) 1981 года - один к пяти.

Sikel
03-07-2003, 01:29
Сосчитали? Совершенно верно - три целых и две десятых цента. Был я в Америке, был, и уверяю вас, что в 1990 году там за 3.2 цента невозможно было купить тарелку макарон и, думаю, что в 1981 - тоже.
События разворачивались самым замечательным образом. Проглотив последнюю макаронину, Олег сказал:
- Похавать с утра - первое дело.
- Да-да, - сытыми довольными голосами ответили мы с Цоем.
- Давайте теперь найдем-ка где-нибудь лавочку и посидим, покурим, - предложил Цой.
Что за чудесный город - Москва! И лавочку мы тут же нашли, и стояла она не на тротуаре, а во дворике какого-то не то музея, не то института, в общем, там было красиво и никто не мешал нам отдыхать - нам просто явно везло в это утро.
- Сейчас начинается программа под названием "Волшебный мешок Цоя!" - громко и торжественно сказал Цой.
Мы с Олегом были заинтригованы этим заявлением и молча стали ждать начала представления. Цой снял с плеча свой мешок и достал оттуда продолговатый предмет, завернутый в газету. Потом он достал плоскую квадратную коробку, завернутую в газету. Потом он достал короткий цилиндр, завернутый в газету. Потом он достал длинный узкий цилиндр, завернутый в газету. Потом он быстро развернул все газеты, мы увидели перед собой на снегу небольшой кусок балыка, коробку шоколадных конфет, граненый стакан и бутылку коньяка.
Моя шариковая ручка бессильна описать то чудесное состояние, в котором мы пребывали следующие два часа. Хочу только отметить, что блаженство было вызвано не тем, что мы пили Коньяк и ели Балык и Шоколадные Конфеты, а тем, что все это просто было вкусно так же, как и макароны. Мы не были снобами и смотрели на жизнь практически - ведь на самом деле макароны с мясным соусом не менее вкусны, чем коньяк и шоколадные конфеты.
Вот так незаметно подошло время ехать на конспиративную квартиру, где мы должны были встретиться со второй партией наших битников и с Артемом. Это было где-то в районе Кузнецкого Моста.
Мы быстро добрались до места и, не дойдя до нужного нам дома, увидели на улице всех наших друзей - Свина, Кука, Постера, Пиню и Дюшу.
- А-а-а-ы-ы-ы-р-р!!! - заорали все одновременно, приветствуя друг друга. Несколько прохожих, оказавшихся в этот момент поблизости, - пара старушек и трое-четверо довольно крепких взрослых мужчин, шарахнулись в разные стороны с таким испугом, словно бы перед ними из-под земли вылезла какая-то страшная гадина. Я думаю, что если бы им на головы внезапно начал бы падать парашютный десант НАТО, это не вызвало бы такого испуга с их стороны, возможно, мужчины даже немедленно вступили бы в бой "за Родину, за Брежнева", но тут они столкнулись с чем-то непонятным, загадочным, таинственным и незнакомым и испугались.
- Ы-ы-ы-ы-а-а-р-р-р-И! - продолжали мы, а улица вокруг все пустела и пустела.
После исполнения ритуала приветствия мы стали делиться впечатлениями о поездке и первых часах в Москве. Выяснилось, что часть наших коллег доехала до Москвы, заплатив проводникам по десятке, но заплачено было не за всех, и ехавшим "зайцами" пришлось всю ночь бегать из одного туалета в другой, скрываясь от разгневанного невыгодным бизнесом проводника. Последний участок дороги - три или четыре часа, когда проводник устал и уснул, Дюша, Кук и Постер провели в туалете сидячего вагона. Это место и для одного-то малокомфортабельно, а для троих и на четыре часа... Ребята имели довольно помятый вид, но были веселы и готовы к новым подвигам.
- Что поделывали? - осведомились мы у Свина.
- А вы?
- Ну как, культурная программа - в центре погуляли, на Красной площади были, выпили слегка...
- А мы были в музее Революции, - сказал Свин. Да, вот так проводят свободное время битники - не по Гумам и Рижским рынкам болтаются, а пожалуйста вам, - Красная площадь, музей Революции... Что только КГБ не устраивало, не понимаю.
- Это самый крутой музей в мире, - говорил восторженно Свин. - Мы там видели копию ботинок Карла Маркса - это незабываемое зрелище. Мы глаз оторвать не могли.
Кук, Постер, Пиня и Дюша согласно кивали головой - они разделяли восторг товарища по поводу увиденного.
- Ну вот, - сказали мы, - уже не зря в Москву съездили. Даже если концерт обломится, уже будет, что вспомнить.
- Ничего не обломится, - сказал Свин, - Троицкий обещал, а это - сила. Сила это или не сила, мы еще не знали, так как впервые имели дело с человеком, который публикуется в печати, которого все знают, и это нас бодрило.
- Троицкий - солиден! - закончил Свин. - Но мы ему покажем!
- Покажем, покажем, - согласились остальные "удовлетворители".

Sikel
03-07-2003, 01:32
Глава 2
В дверь конспиративной квартиры звонил сам Свин, секретный код - последовательность длинных и коротких звонков - был известен только ему. Дверь открыл странный молодой человек - с интеллигентной бородкой, аккуратно подстриженный, в очках, косоворотке, простых каких-то брюках и солдатских сапогах. Он молчал, внимательно смотрел на нас и не двигался. Насмотревшись, он открыл дверь и сказал вежливо:
- Проходите.
Все это напоминало мне фильм "Операция "Трест"", и я чувствовал себя, если не Кутеповым, то, по крайней мере, Савинковым - уж никак не меньше собственной значимости. Мы прошли в комнату, заставленную книжными полками.
- Садитесь, - второй молодой человек, точь-в-точь такой же, как и первый, встретивший нас, стоял у окна и показывал рукой на диван. Та же бородка, очки, те же сапоги, брюки, косоворотка, внимательные глаза того же оттенка, то же лицо. "Вот это конспирация", - подумал я и толкнул локтем Цоя. Тот взглянул на меня и хихикнул.
Загадочные бородачи взяли по стулу, сели напротив и спросили:
- Ну как?
- Да ничего себе, - ответил Свин. "Это что, пароль, что ли?" - подумал я.
- А где Троицкий? - спросил Свин.
- Троицкий подойдет попозже. "Шеф появится в последний момент", - подумал я.
- Ну, познакомимся, - сказали бородачи.
- Рыба, - сказал я, протягивая руку "крючком".
- Цой.
- Свин.
- Пиня...
Мы чувствовали, что перехватываем инициативу и становимся хозяевами положения. Наши крючки окружили бородачей со всех сторон, и они неуверенно протягивали руки, не зная, как ответить на приветствие. Свин встал и помог им, показав, как нужно сжимать руку.
- Володя.
- Сережа.
Хозяева поздоровались со всеми по очереди. Они оказались братьями-близнецами и самыми настоящими битниками, как потом выяснилось. Как-то сразу все почувствовали себя свободнее, сели поудобней, бородачи тоже расслабились, и Володя сказал: Послушайте нашу работу. Он поставил на магнитофон ленту и включил аппарат. "Дамы и господа. Товарищи. Сейчас перед вами выступит всемирно известная группа "Мухомор" - отцы новой волны в Советском Союзе. В своих песнях ребята поют о природе, о женщинах, о любви к своей великой стране. Искренность их песен снискала им мировую популярность". "Мухомор", - сначала по-английски, а затем - по-русски произнес с ленты мужественный голос. А потом началось такое, что мы принялись дико хохотать, бить друг друга по плечам и головам, топать ногами и рыдать от восторга. На записи мужественные и немужественные голоса читали стихи под фонограммы музыкальных произведений, которые в то время наиболее часто звучали по радио и телевидению и являлись фирменной маркой советского вещания - от "Танца с саблями" Хачатуряна до Джо Дассена и Поля Мориа. Стихи же были безумно смешные и абсурдные, приводить их я здесь не буду, хотя и помню наизусть достаточно много. Если хотите - приходите ко мне, я вам почитаю, а еще лучше - обратитесь к самим "Мухоморам".
В общем, бородачи были нашего поля ягоды, а может быть, мы - их поля, это неважно. Главное - мы моментально нашли общий язык и стали рассказывать друг другу о бесчинствах, которые мы творили в Ленинграде, а они - в Москве.
Неожиданно раздался звонок в дверь - звонили "кодом", но хозяева попросили нас всех замолчать, выключили магнитофон, Володя пошел открывать дверь, а Сережа остался в комнате. Володя вернулся к нам в сопровождении молодого человека все в тех же солдатских сапогах, и мы поняли, что это еще один "Мухомор". Нам было приятно, что задолго до концерта публика уже потихоньку собиралась.
- Свэн, - представился вновь прибывший.
- Свин, - сказал Свин, протягивая руку. Вошедший вопросительно посмотрел на всех
присутствующих, помолчал, потом с нажимом повторил:
- СВЭН.
- Свин, - улыбаясь, ответил Свин. Очевидно, юноша подумал, что его дразнят, и не знал, как поступить, - обижаться на такую глупость не позволяло вроде бы реноме "Мухомора", но нужно было что-то делать - все смотрели на него и ждали продолжения, и он сказал уже без нажима и с интонацией "ну ладно вам":
- Свэн.
- Свэн, да это Свинья, его зовут так, - выручил друга Сережа.
- Свэн, - повторил совсем смешавшийся Свэн. Все окончательно развеселились, в том числе и Свэн, и продолжили прослушивание записи "Мухоморов", попивали чай с бубликами, отогревались в уютной теплой квартире. Мы совсем было разомлели и стали даже подремывать, как пришел Троицкий. После прозвона, естественно, "кодом", он влетел в комнату, не раздеваясь, окинул нас всех цепким взглядом, сказал "привет" и вызвал Свина на лестницу для конфиденциальной беседы. Через пять минут (вот это деловой разговор!) Свин вернулся и сказал:
- Одевайтесь, поехали. Все в порядке. Концерт будет. Троицкий выставляет бухалово, играть можно всю ночь. Аппарат есть. И мы двинулись по вечерней зимней Москве - впереди, выдвинув рыжеватую бороду, известный музыковед, за ним - восемь молодых людей совершенно неописуемого вида, и завершали шествие трое в солдатских сапогах, двое из которых были абсолютно на одно лицо. Дорога была неблизкой - троллейбус, метро, трамвай, и наконец Артем сообщил: - Приехали. Мы вошли в подъезд большого "сталинского" дома, и Артем позвонил в одну из квартир - уже без всякого кода. Дверь открыл очередной бородач, но не стал сверлить нас глазами, а спокойно пригласил проходить. Он оказался известным в Москве художником-концептуалистом, а когда мы увидели пару его работ - объявления, какие висят на столбах и заборах всех городов, - на тетрадных листочках в клеточку и с отрывными телефонами, - мы поняли, что он тоже битник, и признали за своего. Текст объявлений Рошаля (так звали хозяина) абсолютно соответствовал нашей гражданской позиции: "Меняю себя на все, что угодно" и "Мне ничего не нужно".
В квартире оказались пара электрогитар - бас и шестиструнная, один барабан "том", бубен, бытовой усилитель и пара колонок. Все это было заблаговременно собрано московскими любителями панк-рока. Артем предложил нам собраться с силами, настроиться и репетнуть - до прихода публики, по его словам, оставалось еще около часа, а сам, взяв с собой Пиню, отправился в винный магазин.
До их возвращения, конечно, ни о какой репетиции не могло быть и речи, а когда Артем и Пиня вернулись, то зрители уже начали собираться. К нашему удовольствию, публика была именно та, которую мы бы хотели видеть на нашем выступлении. Пришли какие-то пожилые розовощекие мужчины в дорогих джинсах и кожаных пиджаках, с золотыми браслетами часов, женщины снимали меховые шубы и оказывались в бархатных или шелковых платьях, увешанные, опять же, золотом, а мы тихо радовались предстоящему веселью и думали, что бы такое учинить посмешнее.
- Они на панк-рок всегда так наряжаются? - спросил Свин у Артема. Артем промолчал. Он дико волновался - это было видно. Он только сейчас воочию увидел нас такими, какими мы были наяву, а не в его размышлениях о советском панк-роке, а на фоне его золотых гостей мы выглядели ой-ой-ой как специально.
- Да-да-даваите, выпейте и начинайте, - сказал Артем. - То-то только не волнуйтесь. Если сегодня все пройдет нормально, завтра будет концерт в настоящем зале, - подбодрил он нас. И мы начали.
Первым играл Цой. Он спел одну из двух написанных к тому моменту песен - "Вася любит диско, диско и сосиски". Песня была слабенькая, серая, никакая. Удивительно то, что, написав "Васю", Цой на этой же неделе сочинил замечательную вещь "Идиот", которую ни на одном концерте никогда не исполнял, а песня была классная - жесткая, мелодичная, настоящий биг-бит. На ее основе Цой потом написал "Бездельника № 2". Но все это было впереди, а пока Цой пел своего "Васю" и явно при этом скучал. Публика приняла его тепло, но без восторга и стала ждать следующих номеров.
Следующим номером был я. Поскольку ножницы Панкера успели пройтись по моей голове, я выглядел более экстравагантно, и зрители насторожились. Я проорал им свой рокешник на стихи Панкера "Лауреат" - десять лет спустя его станут играть братья Сологубы и их "Игры":
Я - никто и хочу им остаться,
Видно, в этом и есть мой удел - Никогда никем не называться.
Не устраивать скандалов и сцен.
И припев: Ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля, Ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля, Ля-ля -ля-ля-ля-ля-ля-ля, Ля-ля-ля-ля-ля!
Во втором куплете один раз звучало слово "насрать", и зрители несколько оживились - начиналось то, ради чего они надевали золотые серьги и бриллиантовые колье, то, чего они так хотели, - начинался загадочный, таинственный, незнакомый панк-рок... Потом я спел слабенькую панк-песенку "Я пошел в гастроном" и мой главный хит - "Звери", который очень понравился Артему.
Таким образом, Цой и я немного разогрели публику, и на бой вышли "Удовлетворители" - Свин, Кук и Постер. Постер бил в бубен, поскольку был уже настолько пьян, что даже с одним барабаном справиться не мог. Свин был освобожденным вокалистом, но в некоторых песнях брал гитару и издавал пару звуков, Кук играл на гитаре, Цоя они попросили помочь им на басу.
Начали "АУ" с песни Макаревича "Капитан корабля" ("Случилось так, что небо было синее, бездонное..."). Первый куплет игрался так же, как и у "Машины", а дальше начинался бешеный моторный панк-рок с упрощенной гармонией, и заканчивалась песня троекратным повтором:
Забыли капитана, Забыли капитана, Забыли капитана Корабля-бля-бля-бля...
Вина Артем купил вволю - с расчетом на всю ночь, и поэтому та часть битников, которая не участвовала в музицировании, не скучала и развлекалась вовсю. Мы наблюдали за зрителями - те были в восторге. Никогда не угадаешь, что человеку нужно, - такое это загадочное создание. Свин крыл матом с импровизированной сцены, снимал штаны, а дамы в жемчугах и их спутники млели от восторга и искренне благодарили Артема за прекрасный вечер, который тот им организовал. Свин так разошелся, что мы не на шутку заволновались. "Вот-вот свинтят нас всех того и гляди", - думали мы, а Дюша и Панкер просто встали и, от греха подальше, уехали в Ленинград. Тем не менее концерт продолжался. Жемчужные и меховые дамы принялись тоже попивать портвейн, и не без удовольствия, как мы заметили. Их кавалеры не отставали, и вскоре зрители были уже в одинаковом состоянии с музыкантами. Троицкий сиял - он почти не пил и наблюдал за происходящим. "Вот он, эффект панк-рока, - думал Артем. - Вот те ребята, на которых нужно ставить". Я не уверен, что он думал именно так, но по выражению его лица было видно, что мы полностью оправдали его надежды. Встал вдруг Пиня и под аккомпанемент "АУ" спел свою безумную песню "Водка - вкусный напиток" на музыку Майка. Пел он шикарно: на протяжении всего произведения отставал от музыки ровно на четверть, и получалось что-то невообразимое.
Специально так сделать очень сложно:
Делают сок из гнилья и отходов,
Делают сок из поганого дерьма,
А в водку входит корень женьшеня,
И вот поэтому водку я пью
И очень долго на свете живу.
Я, один только я!..
Зрители медленно сползали со стульев на пол. Добил их Свин, спев двадцатиминутную композицию "По Невскому шлялись наркомы" - я до сих пор считаю, что это лучшая русская песня в панк-роке, и никто меня не переубедит. Если вы помните ранний "Дорз", а если не помните, послушайте "Аквариум" - "Мы пили эту чистую воду" - это из той же оперы.
Мощный, в среднем темпе, постоянно повторяющийся рифф, напряжение нарастает и нарастает, певец импровизирует - все вместе это создает очень сильное давление на слушателя.
Троицкий жал нам руки и говорил, что мы выступили просто замечательно. Довольные слушатели расходились по домам с сияющими от портвейна и высокого искусства лицами, и мы одевались: Артем собирался отвезти нас на очередную конспиративную квартиру, где нас ждал ужин и ночлег. Правда, часть музыкантов во время исполнения "наркомов" попадала прямо на сцене и моментально заснула, так что заканчивал песню один Свин. Оставив павших бойцов панк-рока ночевать у Рошаля, мы поехали с Троицким.
Переночевав у приятельницы Артема, мы позавтракали вкусным московским мороженым и пошли в гости к нашему менеджеру - он жил неподалеку. Троицкий нас уже ждал. Он дал нам послушать массу незнакомых нам панк-групп, порассказал кучу интересного о музыке и музыкантах, дал кое-какие советы. Мы были в восторге от него и от приема, который Артем организовал в Москве неизвестным ленинградским панкам. Всем был понятен риск, на который шел известный уже журналист, и это вызывало уважение.
Артем повез нас на место следующего концерта - в какой-то подростковый клуб, где репетировала какая-то подростковая группа и стояла настоящая, хоть и невысокого класса, аппаратура - усилители, колонки, барабаны, микрофоны и прочая и прочая... Это выступление было менее интересно, хотя звук и был много лучше, - Олег работал за ударной установкой, а он был очень сильным барабанщиком даже по нынешним меркам, Цой и я имели практику игры в группе и создавали гитарой и басом довольно плотное, "правильное" звучание, но чего-то не хватало, не было состояния "пан или пропал", не было задора, не было всего того, что помогает музыкантам устраивать порой просто фантастические концерты.
Публике мы, правда, опять понравились, хотя на этот раз нас слушали московские музыканты, от которых (не только московских, а вообще - от рокеров) похвалы добиться очень трудно. Кто-то, однако, плюясь, ушел из подвала, где располагался подростковый клуб, через пять минут после начала концерта, ну что ж - на всех не угодишь. Зато Троицкому все понравилось еще больше, чем за день до этого, и он познакомил нас с невысоким парнишкой, которого охарактеризовал как замечательного московского скрипача. Парнишка оказался вовсе не парнишкой, а молодым мужчиной, просто у него было очень подвижное выразительное лицо и необычайно живые задорные глаза. Это был Сережа Рыженко - отличный музыкант, поэт и актер, который впоследствии сыграл довольно большую роль в судьбе как нашего с Цоем творчества, так и моего лично.
Артем, что называется, передал нас с рук на руки Сережке и горячо всех поблагодарил. Он был искренне растроган и ужасно доволен удачно проведенным экспериментом по внедрению в столицу панк-рока. Итак, наш менеджер простился с нами, узнав предварительно, нет ли у нас проблем. Проблем не было, и мы отправились с Рыженко в гости к его друзьям, где нам пришлось дать еще один концерт, правда, на этот раз уже камерный - тихий и пристойный. Все уже устали бесчинство- вать и хотели спокойно поесть и отдохнуть. Рыженко спел нам несколько своих песен, несколько взбодрив уставших битников, - это был настоящий артист, он проигрывал каждую песню как маленький спектакль с захватывающим сюжетом, это было эдакое "фэнтези" - "Алиса в стране чудес" или что-то вроде того, это было просто здорово. Мы были трезвы, довольны всем и всеми, ну и собой, разумеется. Все шло как по маслу. Обменявшись телефонами с Рыженко и его друзьями, мы отправились на вокзал, где без проблем купили билеты, сели в поезд и преспокойно, в сладких снах доехали до Ленинграда - воистину, судьба хранила нас от неприятностей, которыми могли бы закончиться наши музыкальные игры.

Sikel
03-07-2003, 01:39
Мы не занимались политикой в отличие от всего многонационального народа и, естественно, не были теми кухарками, которым наши мудрые вожди могли бы вручить бразды правления государством. Я приходил к Цою в "дом со шпилем" на углу Московского и Бассейной, мы сидели и слушали Костелло и "Битлз", курили Беломор, пили крепкий сладкий чай, которым нас угощала Витькина мама, потом ехали ко мне на Космонавтов, слушали "Ху" и "ЭксТи-Си", потом...
Выбор был широк - идти к Олегу и слушать "Град Фанк" и "Джудас Прист", идти к Свину и слушать Игги Попа и "Стренглерз", ехать к Майку и слушать "Ти Рекс", пить кубинский ром с пепси-колой и сухое, ехать к Гене Зайцеву, пить чай и слушать "Аквариум"... И говорить, говорить, говорить обо всем, кроме политики и футбола.
Мы были полностью замкнуты в своем кругу, и никто нам не был нужен, мы не видели никого, кто мог бы стать нам близок по-настоящему: по одну сторону были милицейские фуражки, по другую - так называемые шестидесятники - либералы до определенного предела. Тогда они нас не привлекали. Я знаю много имен настоящих честных людей этого поколения - и тех, кто погиб, и тех, кто уехал, но это единицы, и имена их так растиражированы, что покрывают собой все то же серое большинство, но теперь уже либеральное, которое стоит с застывшей ритуальной маской светлой интеллигентной печали на лицах под песни Окуджавы, а потом идет ругать КПСС в свои конторы, чертить чертежи новых ракет и пить водку на лестничных площадках своих учреждений.
Заходили мы иногда и к Гене Зайцеву - я уже упоминал это имя. Гена был главным ленинградским хиппи, и в его квартире (вернее - квартирах, Гена был одержим обменом жилплощади - он хотел жить в центре и с каждым годом все ближе и ближе к нему подбирался) было много интересного: кипы фотографий разных хипповых тусовок, горы самиздата, полки, заставленные альбомами с различной музыкальной информацией, книги, пластинки и прочие атрибуты независимого молодого человека. С Геной я познакомился на пластиночном "толчке" и одно время бывал у него довольно часто - меня интересовало все новое, а о хиппи я знал очень мало. Цой тоже порой захаживал со мной к Гене, но относился к его убеждениям скептически, как и я через некоторое время стал к ним относиться. Все-таки хиппи - это было четкое сообщество, все тот же коллектив с какой-то своей иерархией, своими законами, со своим специальным языком, который сейчас ошибочно называют слэнгом. А какой же это слэнг - просто искаженные английские слова, и только, которые, будучи произнесены правильно по-английски, означают то же самое, что и на хипповском слэнге. Хиппи нам быстро надоели, но с Геной у нас остались хорошие приятельские отношения, не затрагивающие его идеологию. Он знал практически всех ленинградских музыкантов, сам время от времени устраивал концерты, знал все последние рок-новости, и у нас всегда было о чем поговорить. И мы говорили, гуляли, бродили по городу, радовались солнцу, снегу, весне, осени, лету, траве, домам вокруг, друг другу - радовались почти всему. А на то, что не радовало, просто не обращали внимания. Зима подошла к концу, я всю весну прорепетировал с Пашей Крусановым в его группе "Абзац", где игралось нечто аквариумоподобное, а Цой написал несколько новых песен, в том числе "Бездельника №1":
Гуляю, я один гуляю.
Что дальше делать…

Sikel
03-07-2003, 01:44
Лето - золотая пора для битничества. Зима тоже для этого золотая пора, так же, как весна и осень, но летом меньше проблем с одеждой. К этому лету Цой сшил себе штаны-бананы. Шить он не умел, и это была его первая портновская работа. Но штаны получились ничего себе, правда, без карманов - он еще не освоил такие детали. На процесс изготовления этих брюк ушло довольно много времени - битники ко всему подходят творчески. Надо сказать, что Цой неплохо рисовал: у него за плечами была художественная школа, и некоторое время он учился в Серовнике - художественном училище, откуда ему пришлось уйти за то, что он чрезмерно, по понятиям педагогов, много времени тратил на гитарные экзерсисы. Это шло в ущерб изучению истории КПСС и других важных дисциплин, без знания которых абсолютно немыслим нормальный советский художник. Цой поступил в ПТУ и стал учиться на резчика по дереву - с пространственным воображением у него все было в порядке, и он, распоров старую школьную форму, соорудил выкройку модных "бананов". Кстати, о бананах. Модными в 1981 году они, как вы помните, не были, и на битников, идущих на десять шагов впереди прогресса и театра моды Вячеслава Зайцева, смотрели как на идиотов.
Но дело в том, что у нас была информация из первых рук - песня группы "Безумные" ("Мэднесс") под названием "Багги траузерз" ("Мешковатые штаны") и пластинки с фотографиями этих известных на пяти шестых земного шара музыкантов. Покрой штанов "Безумных" показался нам интересным, и мы приняли это к сведению. Через пару лет, правда, вся золотая советская молодежь, а также прогрессивные кинорежиссеры и модные стареющие дамы тоже нарядились под "Безумных" в штаны-бананы, не подозревая, откуда здесь ветер дует. Эти же респектабельные люди иногда носили на шейных цепочках и никелированные украшения в виде лезвий от безопасной бритвы - это тоже вошло в моду. Слава Богу, они не знали, как и советская промышленность, штамповавшая эти красивые штучки, что это изначально считалось отличительным признаком некрофилов.
Лето. Мы сидим с Цоем в моей двухкомнатной крохотной "хрущобе" в прекрасном настроении - Цой только что продал на "толчке" три плаката с изображением Роберта Планта, нарисованные на ватмане разноцветной гуашью. Стены моей комнаты тоже сплошь увешаны Витькиной продукцией - это портреты Питера Габриела, Элиса Купера, Стива Хоу и многих других любимых нами музыкантов. Один такой плакат Цой оценивает в пять рублей, и на толчке их берут - работы качественные и оригинальные. Так что сегодня у нас куча денег, и мы выбираем варианты для наилучшего их вложения. Можно, например, купить сухого вина и поехать к Майку, а можно, наоборот, - купить сухого вина и пойти к Свину, можно еще купить сухого вина и пойти гулять - мы просто теряемся среди столь разнообразных возможностей. Я сижу на полу, а Цой - на моей раскладушке. Раньше у меня в этой комнате был диван, но случилось так, что наш друг Майк внезапно женился, и ему потребовалось срочно приобретать спальный гарнитур. Я пошел другу навстречу и поменялся с ним - я дал ему диван, а он мне - рок-н-ролльную пластинку группы "Харригейнз" - вполне нормальный битнический обмен.
Наконец мы решаем купить сухого вина и потом уже думать, куда с ним деваться. Мы проделываем эту несложную операцию, потом Цой покупает еще две магнитофонные пленки - они нужны так же, как вино, как вода, как воздух... Погрузив все это добро в сумки, мы неторопливо идем к электричке на станцию "Проспект Славы". Жара.
"В городе плюс двадцать пять - Лето...
Электрички набиты битком, Все едут к реке".
Такую вот песню сочинил Цой недавно и хочет показать ее кому-нибудь. Он очень внимательно прислушивается к чужому мнению о своих песнях. Отчасти это хорошо, отчасти - нет: целая куча хороших песен никогда впоследствии им не исполнялась потому, что кому-то они не понравились при первом прослушивании. Ну а кто, как не Майк и его милая жена Наташа могут сказать нам что-нибудь хорошее о Витькиной песне за стаканчиком сухого? И мы едем к Майку.
Вообще-то Майк нас ждал вчера, но всю последнюю неделю Цой пропадал со своей "восьмиклассницей", как он называл одну юную особу, с которой познакомился в училище. В ПТУ, где он резал по дереву, как и во всяком учебном заведении тех времен, существовала своя группа, куда Цой был приглашен в качестве гитариста и певца, и под его руководством этот ансамбль сделал, кроме традиционных "дымов над водой" и "капитанов корабля", несколько Витькиных песен. Это привело к тому, что Цой немедленно стал рок-звездой местного петушного масштаба и получил свою законную долю почитания со стороны молоденьких девочек. Одна из них стала его подружкой - Цой проводил с ней много времени и возвращался домой просветленный и одухотворенный всем на зависть и удивление.
- Никогда бы не подумал, что я способен еще на такие романтические отношения, - говорил он. В один из таких вечеров, вернувшись с очередной романтической прогулки, он, буквально за двадцать минут, сочинил свою знаменитую песню "Восьмиклассница", вернее, не сочинил, а зарифмовал все то, что с ним происходило на самом деле - от "конфеты ешь" до "по географии трояк". И получилось это просто замечательно.
Мы выходим на Витебском вокзале, раскаленном жарким июньским солнцем, которое светит почти круглые сутки. Олега с нами сегодня нет - он работает. После того как Олег покинул институт, он стал работать машинистом и водить длинные грузовые составы. Работа ему страшно нравилась - железная дорога была для него второй страстью после музыки и доставляла Олегу огромное удовольствие. Десять лет спустя он станет заместителем начальника станции "Ленинград - Сортировочная" и будет иметь большой вес в городском управлении, а сейчас он - машинист, и мы иногда приезжаем к нему на "Сортировочную" и покупаем вино у "дядей Вань" - так там называются люди, сопровождающие составы с портвейном и сухим, идущие в Ленинград из Грузии и с Украины. Мы выходим из здания вокзала и идем мимо ТЮЗа - замечательного строения, выполненного в стиле социалистического конструктивизма - в виде гусеничного трактора с прицепом. Цой, как художник, не может нарадоваться изобретательности и выдумке советских архитекторов, мы идем дальше и углубляемся в один из самых мрачных районов родного города - Боровая улица, Разъезжая, Звенигородская - лабиринты проходных дворов, помойки, муравейники коммуналок. В одном из таких муравейников, на седьмом этаже огромного дома, вросшего в асфальт, живут Майк и Наталья. Раньше Майк жил с родителями в отдельной квартире на Новоизмайловском, но женившись, он избрал свободу и поселился у Натальи в коммуналке.
Мы поднимаемся в крохотном лифте на последний этаж, звоним в один из бесчисленных звонков, украшающих дверь квартиры, и, минуя длинный коридор, входим к Майку в комнату. Она, как водится, увешана плакатами - Болан, Боуи, Лу Рид, Джаггер, заставлена книжными полками и прочее, и прочее. На обоях написано по-древнегречески неприличное слово, но никто, кроме посвященных, не знает об этом - непосвященные думают, что это просто красивенький узорчик. Майк, как всегда, серьезен, а Наталья, как всегда, весела - обычное состояние этой счастливой пары. Мы достаем вино и начинаем его дружно выпивать, причем Майк все время читает нам английские газеты и журналы, где сообщается о приватной жизни любимых им и нами рок-звезд. Слава Богу, хоть еще иногда переводит на русский. Но, по мере уменьшения количества вина, Майк все чаще и чаще забывает переводить, и беседа принимает довольно странный характер: Майк произносит длинный монолог по-английски, поворачивается к Наталье и восторженно говорит ей: - Это гениальная история!
- Я что-то не совсем поняла, - отвечает Наталья, и Майк немедленно начинает урок английского языка.
Нам грозит опасность полностью выпасть из беседы, поскольку наши познания в английском весьма ограничены; и поэтому, чтобы вернуть Майка из Англии на родину предков, предлагаем сходить в магазин и пополнить наши подошедшие к концу запасы. Наталья предлагает продолжить банкет на улице, и все радостно поддерживают эту идею. В конце концов мы оказываемся на берегу Обводного канала, у тихих струй, под сенью лип... Струи, хоть и тихие, но мутные и довольно вонючие, а липы, возможно, вовсе и не липы, а какие-нибудь иные породы, но нас это не смущает - мы блаженствуем.
- Майк, я знаю, ты любишь Тургенева, - говорю я, - а мой любимый писатель - Гончаров. Давай выпьем с тобой за то, чтобы мы никогда не ссорились, как Гончаров с Тургеневым...
- Пошел ты в жопу со своим дзен-буддизмом, - говорит Майк, цитируя одну из наших любимых книг того времени - "Жизнь Максима и Федора", и под общий смех мы пьем на брудершафт.
Позвонил как-то Пиня и спросил: - На "Блиц" пойдете?
Вопрос был поставлен во множественном числе, поскольку моя мама уехала в отпуск, и в моей квартире постоянно сидели Цой и, в свободное от работы время, Олег.
- Что это за "Блиц"? - спросил я.
- Ну эти, грузины, которые "Битлз" играют.
- На "Блиц" пойдем? - спросил я сидевшего рядом Цоя.
- Что за "Блиц"?
- Ну эти, которые "Битлз" играют. Грузины.
- Не знаю. Впрочем, грузины - это интересно...
- Не знаю, - сказал я Нине, - а где, когда? Пиня ходил на все концерты, которые случались в нашем многострадальном городе, и всегда имел полную информацию о предстоящих гастролях всевозможных заезжих групп.
- Завтра в Юбилейном. Неделю будут играть.
- Так что, у них своих песен нет?
- Нет, только "Битлз".
- Слава Богу. Тогда можно сходить. Пойдем, Витька?
- Бесплатно - пойдем, - ответил Цой.
- Слышишь, Пиня, если бесплатно - пойдем.
- А кто платить собирается? Конечно, пройдем спокойно, как обычно. Никакой специальной техники бесплатного прохода на концерты у нас не было, мы просто спокойно ходили и все. Это был эффект "невидимок" - впоследствии мы с возрастом утратили это искусство, и взгляды контролеров стали зацепляться за наши фигуры. Но тогда, в 81-ом, эти взгляды скользили по нам не останавливаясь, нас вроде бы и не было, и мы спокойно миновали контроль. Единственно, это не рекомендовалось делать при большом стечении народа - в таких случаях контролеры звереют и начинают действовать на ощупь - каждого входящего норовят потрогать - тут уже сложнее. Музыку "Битлз" мы всегда были готовы послушать с удовольствием, - как раз в то время нас, а в особенности Цоя, тянуло на старую музыку, на старый биг-бит. Цою кто-то подарил пластинку "With the Beatles", и он слушал ее почти каждый божий день, у меня тоже было кое-что из начала шестидесятых, много старой музыки мы слушали у Майка, как-то постепенно отходили от зверств панк-рока и больше радовались красоте и чистоте интонаций вечно свежих и ярких шестидесятых.
У Цоя начались каникулы, я только что расстался с институтом, и мы наслаждались теплом, свободой и прекрасной музыкой.
Олег предложил мне через пару недель съездить в Крым - у него начинался отпуск, и он, используя свое звание машиниста тепловоза, брался без проблем купить билеты на любое удобное для нас время. Цой, прослышав о наших планах, тоже попросился в компанию, и мы с радостью приняли его - еще зимой, во время наших оголтелых панковских гастролей, мы почувствовали, что психологически вполне соответствуем друг другу. Полный кайф! Через две недели - на Юг, завтра - на "Битлз", простите, на "Блиц"... Мы быстренько обзвонили всех битников - желающих пойти на концерт оказалось не так уж много, но кое-какая компания все-таки собралась.
На следующий день мы подъехали к Юбилейному часа за полтора до начала концерта - не имея билетов, всегда лучше иметь фору по времени, и были несколько ошарашены количеством желающих попасть на выступление вокально-инструментального ансамбля из Грузии. Такое было впечатление, что приехала Алла Пугачева или "Бони М" - огромная толпа окружала дворец спорта, а люди все шли и шли со всех сторон. Мы довольно скептически относились к советским официозным группам - они для нас попросту не существовали, и мы с удивлением наблюдали такой ажиотаж. Народу было очень много, что осложняло проникновение в зал, и мы рассредоточились по разным входам, на всякий случай заранее простившись: вдруг кому-то не удастся попасть. Но все обошлось - мы встретились с Цоем в холле, тут же подтянулся Олег, остальные битники мелькали там и сям в разношерстной толпе. Подошел Пиня и предложил пойти поискать удобные места.
Кое-как мы пристроились, наконец, где-то высоко над сценой, но недалеко от нее - на каком-то ярусе или трибуне - как там это называется... Свет погас, и мы оцепенели - на сцену вышла группа "Битлз". Никакой не грузинский вокально-инструментальный ансамбль, а натуральная группа "Битлз" - таково было первое впечатление. Парни из "Блица", видно, много времени потратили вместе с художниками, костюмерами, гримерами, парикмахерами и режиссерами, чтобы добиться такого эффекта. Это было сделано без всяких пластических операций - лица музыкантов оставались непохожими на лица ливерпульской четверки, и это было то, что надо, - их имидж был незакончен ровно настолько, насколько это было необходимо для того, чтобы не создавалось впечатление, будто перед зрителем находятся четверо шизофреников, полностью утративших свою личность и перевоплотившихся в какие-то фантомы. Нет - это были музыканты группы "Блиц", которые просто предлагали слушателям и зрителям музыкальный материал группы "Битлз".
Сделано это было очень чисто, профессионально во всех отношениях и с большим тактом. Можно сейчас рассуждать, нужны ли вообще такие программы или нет, но тогда это было нужно, это был кайф, это был полный кайф! Конечно, это эрзац, скажете вы, но ведь мы все выросли на эрзац- колбасе, играли на эрзац-гитарах, учили эрзац-историю, в магазинах покупали за эрзац-деньги пластинки с записями эрзац-певцов, а по телевизору выступал эрзац-лидер нашего государства... И эрзац-"Битлз" - далеко не самое плохое из этого набора, да, собственно, как я уже говорил, они и не были эрзац-"Битлз"...
Да, это был полный кайф. "Твист энд шаут", "Хэлп", "Лонг Толл Салли" и дальше - вплоть до "Бэк ин ЮССАР"... Мы не слушали, мы просто впитывали в себя эти, десятки раз уже слышанные песни, это была такая струя чистого воздуха, которая просто опьянила весь зал, - тогда, на первом концерте, никто не танцевал в проходах, не бежал к сцене, все были просто в шоке. Люди бедные и богатые, модные и немодные, музыканты и кегебешники, панки и хиппи - все забыли на этом концерте о своих правилах, обязанностях, врагах и обидах. Ненадолго, правда, забыли, но были, были эти мгновения, и битники смотрели друг на друга: я на Цоя, Цой на Пиню, Пиня на Цоя, Цой на меня и все вместе - на сцену, и видели Любовь. Вы когда-нибудь видели Любовь? Мы - видели.
"Я видело это-о-о...", - как писал Рекшан в своей повести. Мы видели, как самые разные люди, не имеющие никакого отношения к рок-музыке, ничего о ней на знающие, просто зашедшие развлечься, купив случайные билеты в театральной кассе, как все эти люди, не сговариваясь, зажгли спички и зажигалки, когда заиграли "Имеджн".

Sikel
03-07-2003, 01:46
Это было потрясающе. Это сейчас, в девяностые годы, спички жгут направо и налево, а тогда был такой порыв... Люди, никогда не слышавшие песен Леннона, знающие только, что он отчего-то умер, да и то без уверенности, люди, далекие от всего, что связано с роком, от длинных волос, от хиппи, наши люди - "соловьи", инженеры, домохозяйки, все они были нам родными. Они стояли вокруг нас и передавали нам спички, когда наши гасли, и мы передавали кому-то спички, и дружинники стояли вокруг с огоньками в ладонях... На первом концерте это было так. Завтра все уже будет как всегда и еще хуже, а сегодня в Юбилейном была Любовь.
После концерта мы вышли в теплую ночь - было светло, такое милое было время года. Толпа шла на Васильевский остров к станции метро и пела "Твист энд шаут" и "Еллоу сабмарин", подпрыгивала, хохотала. И прохожие не пугались этой сумасшедшей толпы, не шарахались от нее в разные стороны, а только усмехались, с легкой, почти незаметной завистью бормотали: "Во дают ребята..." Олег уехал на работу, а Цой и Пиня поехали ко мне - слушать "Битлз" - что же еще можно делать после такого концерта?
- Завтра пойдем? - спросил я у Цоя.
- Конечно.
- Конечно, пойдем, - сказал и Пиня. Мы слушали "Битлз" часов до четырех, потом включили приемник, и стали слушать Радио-Люксембург. Наконец Цой и Пиня стали клевать носами, и я предложил им раскладушку и кресло-кровать. Оставался еще диван в гостиной, так что места на троих хватало вполне. Я вышел с приемником на балкон выкурить последнюю сигарету перед сном. Солнце уже взошло, внизу люди уже шли на работу, из приемника Дэвид Боуи пел песню "Янг Американз", и я думал, что сегодняшний день будет таким же светлым, как и вчерашний. Ну, дай, Бог, дай. Бог. - Привет, ребята! Что-то обедать сегодня запаздываете, - встретила нас раздатчица столовой, которая находилась радом с моим домом на проспекте Космонавтов. Работницы этой столовой за лето привыкли к битникам - последнее время мы часто обедали в этом милом местечке.
- Мы завтракать пришли, - пробормотал еще не совсем проснувшийся Цой.
- Не поздновато, завтракать-то?
- А сколько времени?
- Шестой час.
- Нормально, - Цой посмотрел на нас с Пиней.
- Нам - как всегда, - сказал Пиня раздатчице. Мог бы и не говорить - всей столовой прекрасно были известны наши вкусы и наши финансовые возможности. Все здесь знали, что мы - панки и битники, что я и Цой едем в Крым и экономим деньги, а Пиня просто презирает всякую пищу, кроме домашней, и поэтому ест в столовых одни макароны. Этим летом мы были здесь постоянными клиентами, и девушки на раздаче иногда подкладывали нам малюсенькие кусочки мяса в наши двойные гарниры.
Насытившись, мы попрощались с милыми работницами общепита, выпили по кружке пива в ларьке и поехали в Юбилейный. Подойдя к дворцу спорта, мы увидели, что толпа, если чем и отличалась от вчерашней, то только большим количеством милицейских фуражек, но не придали этому значения и прошли на свои вчерашние места.
Все было так и не так, как вчера. "Блиц" работал так же круто, и мы кайфовали по-прежнему, но что-то было не так - в публике чувствовалась уже какая-то нарочитость, организованность, это был не стихийный кайф, как вчера, а заранее запланированный, рассчитанный и предусмотренный. По залу уже ходили люди с пачками фотографий "Битлз" и продавали их по рублю за штуку всем желающим. Были уже небольшие группки в зале со своими лидерами, по команде которых группки начинали скандировать что-то невнятное, были уже какие-то флаги, большие портреты Джона, уже были принесены с собой в большом количестве хозяйственные свечи и спички - зажигать, как вчера, на "Имеджн". Короче говоря, вся та естественность и непосредственность поведения, которая имела место на первом концерте, улетучилась без следа. Все шло по точному плану, когда подпевать, когда привставать, группки "танцоров" заранее пробирались к проходам, чтобы начать твистовать задолго до начала нужной песни, - они уже знали порядок номеров, и их возня в проходах была искренним выходом энергии только отчасти, они явно дома готовились к этому, репетировали перед зеркалом и прикидывали, как они будут выглядеть со стороны, когда начнут танцевать в проходах рядов Юбилейного. Но музыка "Битлз" все-таки прошибала эту административно -организационную суету, которая просто в крови у нашего народа - хлебом не корми, дай только создать новую партию, тайное общество, вести протоколы заседаний и копить горы деловых бумаг. К концу концерта вся эта неприятная возня все-таки перестала отвлекать нас, и мы, как вчера, "расторчались".
Выйдя на улицу, мы с Цоем - Пиня где-то затерялся во время концерта - остановились прикурить, пропуская мимо себя толпу, сегодня уже более или менее организованную, направляющуюся к метро, распевавшую битловские песни, как я уже говорил, мы не любили чувствовать себя частью какого бы то ни было сообщества, да и не хотелось растворять в толпе то, что было внутри после концерта, мы предпочитали переживать это наедине с собой и делиться впечатлениями друг с другом в нескольких простых словах.
Толпа шла мимо, распевала, танцевала, несла зажженные свечи и самодельные какие-то флаги с надписями "Джон", "Битлз" и что-то еще. Она была совершенно мирной, веселой, трезвой и безобидной, шла себе в сторону моста, чтобы там разделиться - кому на метро "Горьковская", кому - на "Василеостровскую". За толпой медленно ехала невесть откуда взявшаяся машина "Жигули" с синей полосой на кузове и белой надписью "Милиция". На крыше автомобиля торчали два динамика-колокольчика. Проехав за идущими битломанами метров пятьдесят, машина сказала строгим мужским голосом: - Немедленно прекратите петь! В толпе засмеялись. Улыбнулись и мы с Цоем - больно уж бредовые требования ставил этот автомобиль.
- Немедленно прекратить петь, я сказал! - сказал автомобиль, описывая дугу на правом фланге толпы, заезжая на газон. Петь, разумеется, никто не прекратил - наоборот, заорали еще громче - уж больно смешна была эта ненависть или, может быть, страх перед рок-н-роллом маленькой милицейской машины.
- Приказываю всем разойтись!!! - заорал взбешенный автомобиль.
- Твист энд шаут! - заорали в толпе.
- Повторяю - всем немедленно разойтись! Даже если бы у идущих в толпе и возникло такое желание, разойтись тут было некуда - все вроде бы и так расходились. Шли себе к метро, тут была только одна дорога в эту сторону. Но желание куда-то еще расходиться ни у кого не возникло - с какой, собственно, стати, да и куда? Мы с Цоем стояли у дверей Юбилейного, смотрели на все это и посмеивались, но посмеивались, правда, недолго.
- Последний раз приказываю - всем разойтись!
- Пошел ты на... - множество голосов из толпы весело назвали ряд адресов, куда рекомендовали отправиться незваному командиру.
- ВЫЙТИ ИЗ АВТОБУСА И НАЧИНАТЬ РАБОТАТЬ! ПРИКАЗЫВАЮ РАБОТАТЬ ЖЕСТКО, БЫСТРО, ТОЧНО, КАК УЧИЛИ! "Что бы это значило?" - только и успели подумать мы с Цоем, как увидели, что из двух автобусов, затерявшихся на стоянке возле Дворца спорта среди экскурсионных "Икарусов", служебных машин и еще какой-то техники, быстро, как в кино, начали сыпаться на газон люди в голубых рубашках. Одеты они были как обычные милиционеры, но отличались замечательной расторопностью и умением драться, как мы увидели через несколько секунд.
Большинство идущих в толпе не обратили внимания на последний приказ и не видели этой атаки - милиция, вернее, какие-то специальные бойцы: спецназ - не спецназ, солдаты - не солдаты, приближались к ним сзади, со спины. Паника началась, когда были вырублены первые, вернее, последние идущие в толпе битломаны. Заметь это нападение раньше, битломаны, возможно, могли бы дать отпор атакующим, что тоже спорно, - на них бежали профессионалы рукопашного боя, но сейчас, когда задние ряды попадали на газон под ударами в спину - били в основном в поясницу ногами, - мы это видели отчетливо, началась паника и, сшибая друг друга, битломаны рванули на проезжую часть улицы. Бойцы преследовали их, пиная по дороге уже лежащих, и настигали бегущих, сбивали их с ног ударами в спину, по затылку, под колени, по почкам... Из переулка вылетели навстречу обезумевшим битломанам два милицейских газика, находившихся, наверное, до поры до времени в засаде. Хорошо, хоть никто не попал под колеса, - машины врезались прямо в толпу, расклинивая ее на три жидких потока. Кое-кого уже волокли к автобусам, видимо, тех, кто пробовал все-таки защитить ЧЕСТЬ И ДОСТОИНСТВО СОВЕТСКОГО ГРАЖДАНИНА, как говорили сами милиционеры при составлении протокола.
Толпа рассеивалась - люди бежали в разные стороны - лучше не попасть на метро, чем стать калекой, и нам с Цоем тоже пришлось дать тягу - в нашу сторону уже устремились трое в синих рубашках. Характерно то, что, хотя нападающие и имели явное физическое преимущество перед битломанами, но тогда они работали группками по двое, по трое, с гарантией полной победы над врагом. И победа была на их стороне. Они полностью достигли того, чтобы нам "жизнь раем не казалась". Она и раньше-то нам таковой не казалась, но "Блиц" и "Битлз" ввели-таки нас в заблуждение на какое-то время, а теперь, слава Богу, мы вернулись на землю. Да, это было сильное впечатление!
Домой мы приехали довольно поздно - проплутали в лабиринтах переулков Петроградской стороны, стараясь не попадаться милицейским газикам, которые после успешно проведенной операции принялись патрулировать весть район и забирать всех "подозрительных". Вообще, процесс "свинчивания", как мы это называли, был совершенно идиотским - я до сих пор не понимаю, для чего это делалось. Милиционеры, как я видел, тоже не всегда это понимали, просто выполняли чьи-то дурацкие инструкции и указания. "Свинтив" на улице какого-нибудь молодого человека, которому ставилась в вину лишь непохожесть его одежды или прически на одежду или прическу большинства советских граждан, его держали в отделении часа три, иногда четыре, затем с миром отпускали. Ну, иногда, скуки ради, поколачивали - много ли на дежурстве развлечений? Правда, однажды моего приятеля ливерпульца (о нем впереди) задержали на сутки за то, что при нем обнаружили мочалку, - и ну, допытываться - откуда мочалка, зачем мочалка, куда ехал с мочалкой?.. Вовку Дьяконова, всеобщего друга и очень милого парня, как-то взяли у метро Горьковская - он ехал от бабушки и вез от нее пальто, которое она ему подарила. Сам он при этом был одет в старое пальто, а новое держал в руке. Схватили его и на допрос - чье пальто, зачем пальто, зачем два пальто...
Пиня не появлялся. Мы сидели вдвоем и гадали - что же с ним? Убежал он, побили его, забрали? После концерта он собирался подтянуться ко мне домой, но мы с Цоем сидели тут уже два часа, а его все не было.
- Да, вот такие дела, - сказал я, - рок-клуб вовсю работает, а запоешь на улице...
- Да бессмысленно это все, - отозвался Витька.
- Что?
- Да клубы эти...
- Почему?
- Ну ты видел сейчас? Им ничего не стоит - открыть клуб, закрыть клуб. Взять и избить на улице. Грустно.
- Да нет, все нормально будет. Это все изменится со временем. Не может же так всю жизнь.
- Может, - грустно сказал Цой. - И мы никогда никуда отсюда не вылезем.
- Так что теперь?
- А ничего. Играть надо, музыку делать. Для своих. Чего дергаться - пусть там грызутся друг с другом. Я знаю только одно - я никем, кроме музыканта, не буду. Я не хочу ничего другого. И меня не волнует, что там у них...
С Цоем случился редкий приступ разговорчивости. Обычно он был молчалив, но не загадочен - на лице у него всегда было написано то настроение, в котором он находился в данную минуту, одобряет он что-то или нет, нравится ему что-то или вызывает отвращение. Он был настоящим наблюдателем по своей натуре и никогда ничего не усложнял - наоборот, любую ситуацию он раскладывал по принципу "хорошо-плохо" и не от недостатка ума, а от желания докопаться до сути происходящего. Выражаясь фигурально, он был гениальным фотографом: схватывал ситуацию, а потом показывал ее нам в том свете, при котором она была сфотографирована, ничего не прибавляя и не отнимая. Так, он однажды зафиксировал всех нас и себя тоже и проявил за двадцать минут - мгновенно, на одном дыхании написал, как мне кажется, лучшую свою песню "Мои друзья":
Пришел домой и как всегда опять один.
Мой дом пустой, но зазвонит вдруг телефон,
И будут в дверь стучать и с улицы кричать,
Что хватит спать,
И чей-то голос скажет: "Дай пожрать!"
Мои друзья всегда идут по жизни маршем,
И остановки только у пивных ларьков...
В 81-ом чувствовали эту безысходность, может быть, не верили в нее, но чувствовали. Потому и были "АУ" и остальные панки и битники такими, какими они были. И Цой спел об этом - это была первая песня про нас, первый серьезный взгляд на нашу жизнь. Это было грустно ровно настолько, насколько это было грустно в жизни.
А рок-клуб, и правда, вовсю уже работал. Это было очень любопытное заведение. Президентом клуба был Гена Зайцев, который страшно любил всякие бумажки, записки, протоколы, книги учета и прочие бюрократические штучки. При этом у Гены была четкая ориентация на свершение все той же пресловутой рок-революции, и весь клуб под его руководством готовился к восстанию. Заправляли всей партийной работой мэтры хипповского хард-рока семидесятых - "Россияне", "Зеркало", "Союз Любителей Музыки Рок", "Джонатан Ливингстон" и другие - одни получше, другие похуже, умные и целеустремленные борцы за свободу всего человечества. Каждая группа в отдельности была неплоха, когда занималась своим прямым делом - рок-музыкой. Но когда они собирались все вместе и под председательством Гены начинали свое партийное собрание - на полном серьезе объявляли кому-то выговоры, предупреждения, кого-то исключали, принимали, решали возникшие трения по вопросам идеологии путем поименного голосования, выдвигали поправки по повестке дня и ругали правых (КГБ) и левых (нас), то все это выглядело просто замечательно. Учитывая же еще и то, что над всем собранием незримо витала тень великого экстрасенса и певца Юрия Морозова, который в своем физическом воплощении на собрания не ходил, а прилетал туда в виде некоего духа и сидел где-нибудь на люстре, мрачно наблюдая за происходящим внизу, то эта компания на самом деле представляла собой реальную опасность для общества. Члены клуба, сдав по одной фотографии президенту Зайцеву, ходили важные, на свои собрания никого не пускали и были на седьмом небе от собственного величия. Руководство клуба захватило монополию на устройство концертов и всячески пакостило двум-трем делягам шоу-бизнеса, пытающимся работать автономно.
Вторым человеком в клубе после Гены была Таня Иванова, которая в конце концов подсидела Гену и стала заправлять клубом, внедряя в него рок-музыку уже совсем дикого образца, - я к женскому вкусу в этом плане всегда относился с недоверием. Свои интриги Таня плела тоже не очень долго - вскоре ее аннигилировал энергичный Коля Михайлов - нынешний наш президент. Он был первым из трех президентов, имеющим непосредственное отношение к музыке, и это, конечно, сыграло свою роль.

Sikel
03-07-2003, 01:49
Состоялся в рок-клубе и концерт Майка - рок-группа "Зоопарк". До этого у него были в основном джемовые выступления или сольные акустические концерты в Москве, а теперь он прозвучал уже по-настоящему, со своим составом. Хард-рокеры несколько воротили носы - Майк был из чужого лагеря, но рок-н-ролл есть рок-н-ролл - он сумел раскачать привередливый рок-клубовский зал, и мы особенно радовались его успеху: Майк был наш человек. Подчеркиваю - слово "наш" здесь означает только то, что Майк не принадлежал к революционному движению Зайцева и у него, как и у нас, не было никаких экстремистских настроений. Был весной также проведен грандиозный банкет в честь Свина в ресторане "Трюм" - рок-клуб, естественно, к этому делу отношения не имел, он тогда не то что панк, а даже новую волну не держал за музыку. В "Трюме" собралась хорошая компания, подтянулся из Москвы Троицкий, и веселье било ключом. Цой спел "Моих друзей" и реабилитировался в глазах Артема после московского концерта "АУ", где Цой пел своего злосчастного "Васю", менеджер был о нем невысокого мнения, но после "Моих друзей" все стало наоборот. В этой песне чувствовался такой потенциал, Цой давал такой аванс на дальнейшую работу, что Артем даже как-то потом сказал Гребенщикову: "Вот та молодая шпана, что сотрет вас с лица Земли", - имея в виду Цоя и его "Друзей". Цой несколько взбодрился после похвалы Артема и начал работать над новыми песнями.
Наконец-то появился Пиня. Оказалось, что его все-таки задержали ретивые милиционеры у Юбилейного, и он провел три часа в отделении милиции вместе с известным ленинградским музыкальным критиком Садчиковым, которого тоже замели под горячую руку.
- Надоела эта возня, - сказал Цой, выслушав рассказ Пини о его злоключениях.
- Пора в Крым, Рыба.
- Через недельку поедем. Олег уже заказал билеты.
- Ну что, завтра-то на "Блиц" пойдем? - поинтересовался в очередной раз пострадавший Пиня.
- Пойдем, куда же нам деваться...
- Завтра, кстати, у "Аквариума" концерт, - сказал я. Уже не помню, кто т огда сообщил мне об этом, - кто-то позвонил утром, а я совсем было забыл об этом в свете последних трагических событий.
- А где? - спросил Цой.
- Где-то здесь, на Космонавтов, на квартире у кого-то.
- А когда?
- Да днем. На "Блиц" успеем, если что.
- Ну, пойдем, конечно, на "Аквариум", а там посмотрим.
С Гребенщиковым Цой уже был знаком, правда, не очень близко. Они встретились где-то в электричке, возвращаясь с какого-то очередного загородного концерта. Цой пел "Друзей" для друзей, ехавших вместе с ним, Борис был уже наслышан о нем от Троицкого, короче говоря, они встретились, да и должны были встретиться - это только в физике одноименные заряды отталкиваются, а в жизни - наоборот, притягиваются.
На другой день желающие послушать "Аквариум" должны были подойти на угол проспекта Космонавтов и улицы Типанова к ларьку "Мороженое".
Торговец мороженым, пожилой симпатичный дядька, был встревожен - уже полчаса вокруг его киоска молча ходили какие-то молодые люди, прилично одетые, и количество их все возрастало и возрастало. Молодые люди друг с другом не разговаривали, без конца курили и посматривали на часы. На комиссию ОБХСС они были не похожи, на грабителей - тоже, мороженого не покупали, и продавец, как и всякий советский человек, волновался от такого непонятного внимания к своему ларьку. Мы подошли на место встречи и мрачно купили по одному эскимо, чем окончательно ввели продавца в состояние тихой паники. Он посмотрел на Цоя с его корейским лицом, закатанными рукавами футболки и выдвинутой вперед челюстью, на Пиню, который улыбался, показывая отсутствие передних зубов, и на меня и подумал, видимо: "Ну вот, начинается...".
Он был недалек от истины - действительно, начиналось.
- Привет всем! - услышали мы чей-то громкий веселый голос. Это кричал подходивший к нам со стороны винного отдела гастронома добродушный крепыш небольшого роста, с широкополой шляпой на голове. Это был некто Сорокин, или, как его называли друзья, де Тремуль. Де Тремуль поздоровался за руку с двумя или тремя молодыми людьми, что стояли у ларька, остальным кивнул и сказал: - Ну, пошли.
Мы пришли в такую же, как и моя, двухкомнатную квартиру хрущовского образца. Всей публики здесь собралось человек пятьдесят. Присутствующие сдали по рублю - по два де Тремулю: квартирные концерты выгодно отличались от рок-клубовских тем, что музыканты тут получали хоть какие-то деньги. Рок-клуб в те времена ни копеечки никому не платил. Сдали по рублю и мы, поскольку знали, что эти деньги пойдут не в какой-нибудь Госконцерт, а непосредственно в "Аквариум", члены которого были по респектабельности примерно на нашем уровне. Зрители расположились на полу, а на диване у стены - "Аквариум" в лице Б.Г., Дюши Романова (не путать с Дюшей Михайловым из "Пилигрима" и "Объекта насмешек") и Фаном - Михаилом Фанштейном-Васильевым. Михаил работал на бонгах, Б.Г. и Дюша пели в два голоса и играли на гитарах, и это было как всегда здорово. Нет смысла рассказывать здесь о том, как и что они играли, - те, кто любит "Аквариум", знают это и слышали десятки раз, а тем, кто не любит, бессмысленно объяснять, что белое - это белое, а черное - черное.
Зрители знали наизусть почти все песни, которые Борис пел, и подпевали ему вполголоса - кричать, как и топать ногами, аплодировать, свистеть было строго запрещено хозяевами - соседи могли запросто вызвать милицию, и это могло обернуться самым мрачным образом как для хозяев, так и дня музыкантов. "Аквариум" все время тогда держался на мушке КГБ и считался одним из самых отъявленных врагов Советской власти в нашем городе.
- А сейчас, может быть, один присутствующий здесь юноша споет свою замечательную песню "Мои друзья", - сказал Борис и посмотрел на Цоя. Тот не смутился, взял у Б.Г. гитару и сказал мне: - Леша, подыграй мне, пожалуйста. Я взял гитару, поданную мне Дюшей, и мы сыграли "Моих друзей" и новую песню Цоя, очередное бути а-ля Марк Болан под названием "Папа, твой сын никем не хочет быть". Это было настоящее буги, которое в Союзе не играет никто практически, за исключением того же Майка:
Мне все равно - работать где и кем,
Мне все равно - когда и что я съем,
Мне все равно - проснусь я или нет!
А мне еще только двадцать лет.
Папа, твой сын никем не хочет быть...
Папа, твой сын никем не хочет быть...
Папа, твой сын никем не хочет быть, А что делать?..
- Кто эти чудесные молодые люди? - спросил де Тремуль у Бориса. Публика, которая в основном состояла из студентов университета или уже окончивших это учебное заведение, тоже заинтересованно смотрела на Цоя, им понравились его песни, и они не проигрывали на фоне "Аквариума" - это было что-то новое, свежее, не похожее на грохочущие рок-клубовские группы. - Это молодые ленинградские панки, - ответил Борис де Тремулю.
Цой недовольно повел головой, но промолчал. К этому времени мы уже не любили, чтобы нас называли "панками," - мы были натуральными битниками, обожали буги-вуги и внешне заметно уже отличались от "Автоматических Удовлетворителей". Большинство же сидящих в квартире зрителей боготворило Бориса и прислушивалось к каждому его слову. Поэтому на какое-то время в Ленинграде возникла некая путаница - студенты университета стали считать, что панки - это такие милые тихие ребята, которые играют и поют красивые мелодичные песенки, танцуют буги-вуги и занимаются изучением творчества Гребенщикова.
Нам уже пора было собираться на концерт в Юбилейный, и мы тепло простились с "Аквариумом" и публикой, пообещали встречаться с Борисом и покинули гостеприимную квартиру. Мы шли по залитому солнцем проспекту Космонавтов, и Цой напевал: "Какая рыба в океане плавает быстрее всех?..".

Sikel
03-07-2003, 01:51
Глава 4
В силу ряда причин по прибытии в Судак были довольно сильно голодны, измотаны и физически ослаблены. К тому же, поскольку все трое были, по собственному мнению, музыкантами, мы тащили с собой, кроме палатки, рюкзака со всяким добром и дорожных сумок, еще и две гитары - а как же? "Ни дня без строчки", - как сказал незабвенный автор "Трех толстяков". И вот со всем этим барахлом мы обосновались в какой-то судачьей столовой и начали подкрепляться. По соседству с нами подкреплялась, правда, более основательно, небольшая компания ребят, подбадривая себя чем-то явно местного "разлива". Мы явственно слышали знакомое позвякиванье и бульканье, а также характерные слова и выражения, которые, к нашему неудовольствию, скоро стали перемежаться возгласами: "А вот ребята сидят... а вот мы у них возьмем... а вот они...".
Ничего особенно страшного мы не ждали - все-таки трое нас, да и народу полно вокруг, но и радости огромной от такого внимания к себе не испытывали. И вот ситуация подошла к кульминации, и свершилось разрешение. Один из парней подошел к нам и преувеличенно вежливо попросил одну, а если можно, две гитары "попеть пару песен". Мы, не долго думая, с ходу разрешили воспользо- ваться одним из инструментов, прямо вот так, - напористо и даже с некоторой назойливостью пошли навстречу его просьбе. Ошалев от такой коммуникабельности, юноша изысканно пригласил нас за свой столик. Мы приняли приглашение и подсели к добрым молодцам. Прослушав пару каких-то до боли знакомых песен, мы мягко прекратили выступление самодеятельных артистов, сказав, что нам, пожалуй, пора на пляж. Но до желанного пляжа в тот день мы так и не дошли. События повернулись, как всегда, неожиданным образом.
За столом все печально замолчали. Нам стало совершенно очевидно, что за возможность продолжать приобщаться к миру прекрасного наши соседи по столу способны пойти на достаточно крутые и смелые поступки, что нам вовсе не улыбалось. И ТУТ раздался чей-то голос, который вывел всех из создавшегося неловкого положения и решил сразу все проблемы:
- А что вам тут сдалось, в этом вонючем Судаке? Тут в море говно плавает, а у нас, в Морском, - полный п....ц! Полчаса на автобусе - поехали, мужики, с нами, там и попоем!..
Мужики, то есть мы, немедленно согласились, хотя немного пугала перспектива "там и попоем". Однако настроение всей компании резко изменилось в лучшую сторону - кризис миновал, в воздухе царила атмосфера подлинного дружелюбия и великодушия, да тут и автобус подошел и остановился прямо у столовой.
В автобусе нам были оказаны высшие знаки внимания, а когда мы сообщили о том, что мы все рок-музыканты "с Ленинграда", знаки внимания были повторены, после чего нас несколько развезло - жара все-таки. Тут же нам было обещано бесплатное питание в поселковой столовой, где один из наших новых друзей работал поваром, что, надо сказать, было свято исполнено, и мы две недели бесплатно обедали в пляжном кафе, а с поваром, которого тоже звали Олегом, прямо- таки подружились по-настоящему - впоследствии он приезжал ко мне в Ленинград со своей молодой женой.
Прибыв в долгожданное Морское, наши проводники быстро куда-то исчезли, так я думаю, за очередной выпивкой, а мы отправились на поиски места, где можно было бы разбить лагерь.
Место мы нашли очень быстро - на берегу ручья, который впадал, ... и так далее, я уже упоминал этот райский уголок. Нам очень понравилось то, что вокруг было много каких-то деревьев и кустов, это решало проблему дров. А в ста метрах от будущего нашего лагеря торчала из земли железяка, которая при подробном рассмотрении оказалась колонкой, выдававшей, при приложении значительных физических усилий, некоторое количество чистой пресной воды. Деревья впоследствии оказались, правда, представителями какого-то невероятного вида (или подвида - как там в ботанике), которые гнулись, да не ломались, да и не особенно-то рубились, а если и рубились, то вовсе не горели, а только смрадно дымили, шипели и извивались как гады. Из-за этого нам с Цоем, я думаю, в первый и в последний раз в жизни пришлось, к стыду своему, заниматься воровством: мы крали дрова у местных жителей. Прогуливаясь прекрасными жаркими ночами по перспективам поселка, мы прихватывали невинно по одному-другому чурбачку из тех, что нерадивые хозяева иногда забывали затащить за забор. Но вернемся к нашим ночным концертам.
Поскольку круг развлечений в поселке Морское в то время был достаточно узок, население его выжимало из каждого вновь прибывшего максимум удовольствия. И вот, только мы успели не без труда поставить палатку и сунуть в ручей заветную бутылку водки, с помощью которой собирались отметить начало отдыха, за нами пришли. Пришли и предложили прогуляться. С гитарами. И привели нас на небольшой местный Бродвей. А там нас уже ждали. И сделали нам, как говаривал Марлон Брандо, предложение, от которого мы не могли отказаться. Таким образом жители поселка Морское оказались первыми слушателями группы, которая стала впоследствии называться "Кино".
Мы играли часа по четыре без перерыва, используя в качестве допинга все то же сухое вино, кричали так, что из дверей дискотеки, что работала неподалеку, выглядывали любопытные любители Валерия Леонтьева, а в темной дали лаяли собаки, мяукали кошки и коты и давала о себе знать всякая прочая живность.
На первом таком импровизированном концерте нам была оказана высокая честь в виде присутствия среди слушателей самого Петровича - лидера молодежных группировок Морского, как стали говорить десять лет спустя. Петровичу мы понравились, и он подвел резюме:
- То наши парни.
Вообще это был очень интересный человек. Неопределенного возраста, весь покрытый татуировкой, он единственный во всем поселке был обладателем джинсов "Ливайс" и итальянских темных очков, которые он не снимал даже по ночам. Возможно, он и спал в них, как "Блюз бразерз". Несмотря на маленький рост и сухощавость, он обладая чрезвычайной физической силой и, что нам очень в нем импонировало, практически не употреблял в разговоре матерных выражений, хотя от его вежливости порой становилось жутковато. Это был настоящий крестный отец маленькой местной мафии. Цой даже перенял у него на какое-то время манеру знакомства с девушками, которая отличалась замечатель- ной простотой, лаконичностью и достоинством. Обычно Петрович сидел на лавочке у входа в диско- теку и обращался к проходящим мимо дамам:
- Девушка, потанцуйте, пожалуйста, со мной, ежели вы не хотите завтра уехать с Морского...
Из нашего тогдашнего репертуара Петровичу больше всего понравилась песня Бориса Гребенщикова "Электрический пес". Он ее окрестил "Песней про ****ей" и вежливо попросил повторить. Мы повторили, а потом Цой запел мифовскую "Черную субботу". Это произведение вызвало у слушателей такую бурю восторга, такие вопли и хохот, что среди их светящихся в темноте лиц неожиданно замаячила милицейская фуражка. "Господи, и здесь они покоя не дают", - одновременно, хотя возможно и в разных выражениях, подумали три молодых артиста.
Об отношениях молодых артистов с милицией сейчас уже можно писать не то что отдельную книгу, а прямо целую энциклопедию - даже не писать, а взять любую из существующих и к каждому слову дать новую статью. Вот у меня, например, есть МСЭ (Малая Советская Энциклопедия) 1930 года издания. Хорошо. Открываю, скажем, на букву "С". Первое слово, которое вижу, - "Селезенка". Пишу - место, которое было наиболее сильно поражено у моего друга Пини при избиении его добровольной комсомольской дружиной в Ленинградском Дворце молодежи в 1981 году. Сильным ударом комсомольской ноги приведена в полную негодность и удалена хирургически. Смотрю, к примеру, букву "И". Ага - "Изнасилование". Пишу - процесс, которому была подвергнута моя знакомая Н (здесь - без имен) постовым ГАИ, когда пыталась пересечь "стопом" Среднерусскую возвышенность. "Г" - "Горло". Удар в горло я получил в 1979 году в одном из московских "Опорных пунктов" от молодого человека в штатском за то, что он счел меня похожим на хиппи. Фамилия молодого человека - Радугин, после удара он мне представился, вероятно, для пущего устрашения. Как я впоследствии узнал, он был грозой худых бледных волосатых юнцов и их немощных подружек. Кто ты теперь, Радугин, - демократ, консерватор, за Горбачева ты или за Ельцина?.. А может быть, ты уже депутат - народный избранник, а может быть, ты уже где-нибудь в Верховном Совете? Счастья тебе!
Вернемся к букве "С" - "Статуя". Ну, казалось бы, что может быть общего у милиции, античной статуи и рокеров? Ан нет - в середине семидесятых группе "Аквариум" инкриминировалось уничтожение статуй в Летнем саду. Да-да, абсолютно серьезно - с допросами, очными ставками и так далее. Дело могло плохо кончиться, но, слава Богу, в этом чудовищном бреду что-то не сошлось, да, как потом выяснилось, и статуй-то никто вовсе и не разбивал. Вот такая получается энциклопедия, "вот такая, брат, история", как поет Гребенщиков, но я отвлекся.
Итак, появившаяся в темноте фуражка вызвала в нас некоторое смятение, хотя мы и предполагали, что не совершили ничего противозаконного, но, как говорится, человек предполагает, а Бог рас- полагает. И хотя этот ночной милиционер уж никак на Бога не походил, мы слегка заволновались. Участковый, оглядев нас внимательно, поздоровался за руку с Петровичем и спросил у него:
- Кто такие?
- Та, этта нормальные ребята, - ответят Петрович. Тут мы сообразили, что речь идет о нас.
- Где прописаны? - это уже был вопрос к нам.
- В Ленинграде...
- Я спрашиваю, здесь где живете?
- Здесь?.. Там вот... - Цой неопределенно махнул рукой в сторону ручья.
- Хозяева кто, я спрашиваю?
Поскольку мы не знали, кто наши хозяева, то промычали что-то неопределенное.
- Мы в палатке живем, - наконец нашелся Олег.
- В палатке здесь нельзя. Вот тебе и на!
- А почему? - спросили мы разноголосым хором.
- С печаткой - в кемпинг!
Что такое кемпинг, мы уже видели, и отправляться туда нам вовсе не импонировало. Ближайший кемпинг представлял собой кусок пляжа без единого деревца, огороженный металлической сеткой от посторонних. На раскаленной гальке плотными рядами стояли палатки и автомобили, из которых торчали головы и ноги отдыхающих. Эта резервация находилась довольно далеко от населенных пунктов, на диком берегу моря, причем в самом непривлекательном его месте. Проживание за железным забором стоило рубль в сутки с носа, а удовольствие было довольно сомнительным.
- Короче, так. Снимайте комнату или в двадцать четыре часа покиньте поселок. Без прописки жить не положено.
Снимать комнату не входило в наши планы как финансовые, так и культурные, но мы обещали подумать над предложением участкового, тем более, что двадцать четыре часа у нас было законных. После ухода представителя власти вечеринка притихла и вскоре закончилась, но с этого дня местные фаны каждый вечер просили нас спеть им песню "ну ту, когда менты пришли". Так что эта вещь по праву может теперь называться так: "Черная суббота (Когда менты пришли)". У Цоя уже было написано несколько своих песен, одни - получше, другие - похуже, третьи - совсем никуда. Песен было немного, но в последние месяцы сочинительство их стало для Цоя основным занятием - это превратилось в его любимую игру, и он играл в нее каждую свободную минуту, как только она выдавалась в нашем активном безделье.
Правила игры задал Борис Гребенщиков. В этом году мы услышали его только что вышедший "Синий альбом" и просто обалдели. Это было совершенно не похоже ни на что, имеющееся в русской музыке того времени, начиная от грязных подвалов и заканчивая Колонным залом Дома Союзов. В грязных подвалах волосатые ребята пели о любви в чрезвычайно высокопарных и заумных выражениях, а в больших залах аккуратно подстриженные мужчины и женщины пели о любви на таком языке, который пригоден лишь для душевнобольных, да и то не всех, а только очень тяжелых. Гребенщиков пел о любви так, как мы говорили у пивного ларька, как мы говорили в гостях, как мы говорили дома, только получалось у него гораздо более сжато и ясно, да и словарный запас был побогаче. Мы и представить себе не могли, что о таких вещах, как Бог, Любовь, Свобода, Жизнь, можно говорить, а, тем более, петь, даже не используя этих самых слов. Это было удивительно!
Подсознательно мы чувствовали, что стихи большинства русских групп пошлы и банальны, но так пели все и всех вроде бы это устраивало. На сэйшенах собирались толпы подростков и не только, и хором подпевали солистам какие-нибудь чудовищные строки - "Там, за розовой горой не царит обман..." или еще хуже. Причем тотальная безграмотность сочеталась у рокеров с постоянной агрессивностью - я имею в виду тексты песен, даже самые, на первый взгляд, безобидные.
Это постоянно было в подтексте, и если кто-то пел, что "мы откроем окно", то слушатели чувствовали, что для того, чтобы это окно открыть, надо сначала кого-то с дороги убрать, что кто-то это окно открыть мешает. Сама по себе эта мысль неплохая, особенно для людей Страны Советов, но все хорошо в меру. Очень уж часто проходило в песнях желание что-то открыть, чего-то впустить или выпустить, куда-то пойти, и все это должно обязательно связываться с преодолением чьего-то сопротивления, противостояния. Я повторяю, это, в общем, неплохо, но уж больно надоело.
Гребенщиков же был абсолютно неагрессивен, он не бился в стену и не ломился в закрытую дверь, ни с кем не воевал, а спокойно отходил в сторонку, открывал другую, не видимую для сторожей дверь и выходил в нее. При этом в его неагрессивности простоте чувствовалось гораздо больше силы, чем в диких криках и грохоте первобытных рокеров. Они хотели свободы, отчаянно сражались за нее, а Б.Г. уже был свободен, он не воевал, он просто решил и СТАЛ свободным. Естественно, что на ленинградской рок-сцене "Аквариум" стоял несколько особняком. Хард-рокеры терпеть его не могли, называли "соплями", "эстрадой" (!) и так далее, говорили, что Б.Г. - педераст и мудак, ворует чужие стихи, чужую музыку и вообще, чуть ли не стукач. Никто, пожалуй, из их музыкантов ни за какой проступок - ни за кражу денег, ни за нечистоплотность в любовных делах, ни за какие мелкие гадости - не вызывал у хард-рокеров такой неприязни, как Гребенщиков, просто за факт своего существования, просто за то, что был здоровым человеком среди калек.
Борис приглашал всех желающих отправиться на поиски мозгов, которые были довольно успешно вышиблены из молодежных голов средней школой, но многим казалось, что оставшегося вполне достаточно и от добра добра не ищут. Калеками были и мы, но, вероятно, в меньшей степени, так как Гребенщиков нам сразу понравился.
В принципе для нас это была первая встреча с поэзией. Не стоит здесь рассуждать о том, плохи ли, хороши ли стихи Бориса, бесспорно одно - это стихи. И было откровением для нас то, что стихи могут быть такими современными, простыми и хорошими. Ведь школа дала нам очень своеобраз- ное понятие поэзии, не зря я говорил, что панк-рок родился в советской школе...

Sikel
03-07-2003, 01:52
А Гребенщиков еще и пел! В каждой его песне присутствовала мелодия, партию голоса можно было записать на ноты и повторить "один к одному" - то есть он по-настоящему пел, хотя и не обладал тем, что у певцов называется "голосом". И хотя первое впечатление от музыки "Аквариума" было таково, что текст проговаривается речитативом, послушав первые несколько тактов, становилось ясно, что это не скороговорка, а чистая и ясная мелодия.
Да, это было ново. В "матерых" рок-коллективах примитивные мелодии зачастую импровизировались певцами на ходу, и их практически невозможно было закрепить раз и навсегда.
Это не относится к группе "Машина времени", и заметьте - "матерые" ее до сих пор не жалуют, и к группам "первого поколения" вроде "Лесных братьев", "Кочевников" - те пели настоящую, хоть и чужую МУЗЫКУ.
В общем, мы находились под сильным влиянием песен Бориса Гребенщикова, а также главного рок-н-ролльщика России - Майка.
К моменту наших крымских каникул с Майком мы были знакомы все трое и песни его были нами любимы и почитаемы. Он же привил нам любовь к замечательной группе "Ти Рекс" и Лу Риду, у него мы слушали классические роки шестидесятых, в общем, развивались.
Конечно, все это оказывало на нас определенное влияние. Нельзя сказать, что песни Цоя и мои, хотя у меня их и было очень мало, являлись подражанием "Аквариуму" или "Зоопарку", - вовсе нет. У нас хватило ума не заниматься копированием, и мы, в основном этим занимался Цой, использовали эти группы в качестве критерия оценки при написании песен. У них мы учились избегать штампов, свободнее пользоваться словом и вообще - думать перед тем, как что-то писать. У Цоя это получалось лучше, чем у нас с Олегом, - он не разбрасывался, а, что называется, "забил на все" и сидел с гитарой в поисках новых идей.
Вот так и сидел он у палатки, что-то наигрывая и мыча. Олег предложил сыграть вместе "Песню для М.Б." - посвящение Марку Болану. Мы хотели разложить ее на голоса, а Олег обладал небольшой хоровой практикой, и с его помощью это было легче сделать. Я взял вторую гитару, а Цой запел:

Я иду, куда глаза мои глядят,
И, если хочешь, пойдем со мной...
Втроем выходило очень неплохо - я хорошо все слышал, поскольку не пел, а только играл простенькое соло. Олег чисто, в терцию, подпевал. Цой играл ритмично и без лишних украшений - школа Пашкова и Майка.
К этому времени все мы были несколько "не у дел" - группа "Пилигрим" уже развалилась, не выдержав творческих споров участников коллектива, "Палата" тоже молчала - Максим учится в театральном и был постоянно занят, в общем, все мы были как бы "в творческом отпуске". - Витька, слушай, мне, кстати, нравятся твои песни, - сказал я.
- А мне - твои, - сказал мне Витька.
- Давайте, может, сделаем группу. - Я посмотрел на Олега.
- Это круто! - Олег улыбнулся.
- Давайте, - сказал Витька.

Sikel
03-07-2003, 01:57
- Что будем играть? - спросит Витька.
- Твои вещи, конечно. Вещи-то клевые, - ответил Олег, увертываясь от дыма подгорающего костра.
- И твои, - Витька посмотрел на меня.
- Ну, не знаю, - сказал я, - они все-таки более панковские. Если у меня будет что-нибудь битовое, то можно и мои, но твои мне пока больше нравятся.
- Ну нет, надо что-то новое писать, насчет готовых я что-то сомневаюсь. Ну, "Друзей" можно делать, "Восьмиклассница" - она очень простенькая, я боюсь, что будет неинтересно...
- Не комплексуй, отличная песня! - сказал Олег,
- Да?
- Конечно.
- Ты так считаешь?
- Да тут и считать нечего. Всем же нравится.
- А ты как думаешь? - спросил Витька меня.
- Слушай, ну что ты, говорят же тебе - классная вещь.
- Ну, не знаю... "Зверей" твоих сделаем...
- Да "Звери" - это фигня полная. "Восьмиклассницу" сделаем, "Папу", "Бездельника"...
- Ну, "Папу" можно. "Бездельник", наверное, пойдет...
- "Бездельника" разложим на голоса, - сказал Олег. - Будет такой русский народный биг-бит.
- Да. круто может получиться, - поддержал я.
- Может...
- "Лето" можно сделать тоже с голосами - можно мощно подать.
- Можно...
- "Осень", в смысле "Песня для Б.Г."?
- Ну да.
- Да, это пойдет. Мне она нравится. Легкий рок-н-ролльчик...
"Песню для Б.Г." Витька написал совсем недавно - после посещения нами квартирного концерта "Аквариума". Вообще-то она называлась "Осень", но Витька посвятил ее Борису и пел всегда в его манере - скороговоркой, отрывисто и быстро выбрасывая слова:
Последнее время я редко был дома,
Так, что даже отвыкли звонить мне друзья.
В разъездах, разгулах, конца лета симптомы
Совсем перестали вдруг мучить меня.
- Так, - сказал Олег. - Так что будем играть - акустику, как "Аквариум"? Или электричество? Аппарата-то нет.
- Ну, в идеале - электричество хотелось бы. Ты как, Леша? - Да, конечно, надо бы делать электричество. Только вот на чем?
- Подожди, - Олег перебил мои размышления, - аппарат можно собрать кое-какой. У нас в клубе что-то можно взять (он имел в виду аппарат "Пилигрима", который до сих пор стоял на нашей бывшей базе - в подростковом клубе "Рубин"), у Дюши что-нибудь откупим.
- Ни фига Дюша не продаст - он сам все покупает, пока до киловатта не доберет, не успокоится. Ничего он нам не продаст. Надо точку искать, базу с аппаратом. В общаге какой-нибудь. А с другой стороны - свяжешься с ними, надо будет на танцах каких-нибудь им отыгрывать, - продолжал я размышлять вслух.
- Танцев мне в ПТУ хватает, - мрачно пробормотал Витька. - Достало меня гопников веселить.
А покупать - покупайте. Ты, Леша, очень богатый, наверное? Такой же, как я. На какие деньги покупать?
- Да...
- Да...
- Я считаю так, - продолжал Витька, - надо сейчас репетировать, делать акустическую программу с расчетом на электричество. Чтобы, в случае чего, мы могли бы ее и в электричестве сыграть. А сейчас отработаем программу и будем делать квартирные концерты - получать деньги и их пускать в аппаратуру. У нас даже инструментов нормальных нет. А другие деньги нам пока не светят.
- Мне надо кое-что прикупить, - сказал Олег, - бонги там, всякие мелочи. Но с этим я разберусь
- у меня же зарплата ничего, как-нибудь осилю.
- Вот это правильно, - мы с Витькой улыбнулись.
- Давай, давай, прикупай.
- Ну вы уж тоже, напрягитесь как-нибудь, - сказал Олег.
- А тут напрягайся - не напрягайся... Надо квартирные концерты делать.
- Сначала программу, - поправил Витьку Олег.
- Ну ладно, - решил я. - Пока мы тут в палатке сидим - сколько нам тут еще - недели полторы загорать?
- Да, полторы - две, - ответил Олег.
- Ну вот, - я продолжал, - за это время мы здесь отрепетируем что-нибудь. Приедем домой - как раз - осень, сезон начинается, все люди приедут, можно будет с квартирниками разобраться.
- Леша, а у тебя есть кто-нибудь, кто квартирниками занимается? - спросил меня Витька.
- Надо подумать. Знаешь, лучше тебе на этот счет с Борькой поговорить, с Гребенщиковым - он тебя любит. Я думаю, он сможет в этом деле помочь. А ты случайно не знаешь, у "Аквариума"-то есть свой аппарат?
- Да вроде бы нет, - ответил он. - Если они делают электричество, то работают на чужом. Но Гребенщиков - это же фигура, я думаю, у него нет проблем с аппаратом. Нас-то никто не знает. Надо создавать имидж, делать программу - надо подойти по-западному. Был бы материал хороший, а аппарат - дело наживное.
Да, с аппаратом в те годы дело обстояло туго. 99 процентов того, что использовали ленинградские рок-группы на концертах, было самодельным - у советской фабричной аппаратуры, на которую могло хватить денег у рокеров, не хватало мощности для рокерских нужд, а та, у которой хватало, была чрезмерно дорога и практически недостижима для бойцов рок-н-ролла. И вырастали на сценах клубов и клубиков огромные самодельные гробы-колонки, дымились в глубине сцен самопальные усилители, ревели самопальные гитары с самопальными "примочками"... Такая аппаратура требовала постоянного ремонта - сработанные из ДСП колонки ломались при транспортировке, а сработанные из фанеры порой падали на музыкантов и ломали их. Усилители аккуратно перегорали на каждом концерте - все настолько свыклись с этим, что не обращали даже внимания, когда прямо на сцене, во время выступления внезапно переставал звучать один или несколько инструментов. Поскольку операторских пультов тоже у большинства групп не было, то звук в залах, как правило, был просто ужасен. Басовые динамики хрипели и дребезжали, голосов, за редким исключением, было практически не слышно, барабаны звучали где-то вдали - часто на их подзвучку не хватало микрофонов и усилителей.
Некоторые группы, из тех, кто побогаче и пошустрей, имели, правда, некоторое количество фирменной аппаратуры, которую замешивали на сцене с самопальной, и получалось, в общем, сносно. Поставщиками фирменных гитар, усилителей и клавиш были, в основном, рок-группы из братского социалистического лагеря - "Пудис", "Электра", "Скальды", "Сентябрь", "Ю" и другие рокеры- побратимы. Они изредка подкидывали в нашу Богом забытую страну кое-что из аппаратуры. Музыканты эти сами, как я сейчас понимаю, были не особенными богатеями и частенько продавали жаждущим советским рокерам гитары и все остальное. Во что они потом вкладывали полученные рубли, я не знаю, но наши рокеры вкладывали в эти рубли годы упорного труда и экономили на обедах и ужинах. Годы нищеты ушли на то, чтобы получить возможность купить эти красивые штучки.
"Самопальщикам" тоже приходилось несладко. У некоторых из них строительство аппаратуры постепенно вышло на первое место в жизни и заслонило даже музыкальные занятия - музыка отошла на второй план, и они при встрече хвастались друг другу частотными характеристиками вновь собранных усилителей и общей площадью диффузоров динамиков 2А-9, которые пользовались страшной популярностью и являлись обязательным атрибутом любой хард-роковой команды.
- В рок-клуб надо вступить, - развивал Витька программу действий, - тексты залитовать...
Репетиция немедленно началась и продолжалась с перерывами на купание и выпивку все оставшиеся у нас полторы крымские недели. Каждый вечер мы давали концерт для непривередливых селян, что очень помогало оттачивать и чистить все песни, - селяне орали, пили, болтались мимо нас взад- вперед, что отвлекало от игры, но помогло нам научиться сосредоточиваться на музыке и уходить с головой в жесткий ритм биг-бита.
Юг нам быстро надоел. Мы, как и всякие молодые люди, были еще достаточно глупы для того, чтобы не скучать в одиночестве, и нам постоянно были нужны какие-то внешние раздражители, приток информации извне. Тем более, что у новой группы, которая родилась под горячим крымским солнцем и уже покорила сердца южан из Морского, были теперь грандиозные планы относительно завоевания Севера. Нам не терпелось вернуться в Ленинград и начать концертировать, ходить на собрания в рок-клуб - это сейчас они кажутся смешными и глупыми, а тогда все это было чрезвычайно интересно, репетировать, покупать инструменты и аппаратуру, слушать новые пластинки. Хотелось удивить всех близких друзей новой группой, - в общем, тянуло домой.
Ленинградское небо, как ни странно, на этот раз не казалось нам серым и мрачным, хотя солнца не было и в помине. Мы были бодры и готовы к активным действиям, и мрачный серый город был для нас ареной, был одновременно и нашим зрителем, и инструментом, на котором мы собирались играть. Отсюда шли к нам темы новых песен - из этих дворов, квартир, подъездов, отсюда мы брали звуки нашей музыки - и нежные, и грубые, и назойливые, и печальные, и смешные, и еще непонятно какие. Мы ничего специально не выдумывали - город был открыт нам весь, со всеми его прорехами и карманами, и мы с наслаждением обшаривали его, забирая все то, что было нужно для музыки "Гарина и Гиперболоидов".
Репетировали мы на двух акустических гитарах и бонгах попеременно - у Олега, у меня, у Витьки - это зависело от того, есть ли дома родители или нет. Мы плотно трудились весь остаток лета и сделали программу минут на сорок, которую уже можно было кому-то показывать и при этом не стыдиться. Некоторые песни аранжировал Витька, некоторые - я, некоторые - все втроем, как, например, "Песня для Б.Г. (Осень)". Витька написал "Бездельника № 2" - просто переделал старого "Идиота" и придумал там классное гитарное соло, которое я никогда ни изменял и играл всегда в оригинальном варианте.
Нам ужасно нравилось то, что мы делали, когда мы начинали играть втроем, то нам действительно казалось, что мы - лучшая группа Ленинграда. Говорят, что артист всегда должен быть недоволен своей работой, если это, конечно, настоящий артист. Видимо, мы были ненастоящими, потому что нам, как раз, очень нравилась наша музыка, и чем больше мы "торчали" от собственной игры, тем лучше все получалось. Олег, как более или менее профессиональный певец, помогал Витьке справляться с довольно сложными вокальными партиями и подпевал ему вторым голосом. Гитарные партии были строго расписаны, вернее, придуманы - до записи мелодии на ноты мы еще не дошли - и шлифовались каждый день. Мы всерьез готовились к тяжелому испытанию - прослушиванию в рок-клубе.
Мы уже довольно часто бывали здесь, примелькались членам правления, и нас уже считали кандидатами в члены клуба. Познакомились мы и с Игорем Голубевым - известным в ленинградских рок-кругах барабанщиком, который с головой ушел в изучение теории современной музыки и вел в рок-клубе студию свинга. Мы все строем ходили к нему в студию, махали там руками и ногами, отсчитывали четверти, прилежно выделяли синкопы и с увлечением грызли гранит этих ритмических премудростей. Нам было интересно учиться - мы понимали, что очень многого не знаем и не умеем, и старались восполнить пробелы в своем образовании любыми возможными способами. Витька вообще не был поклонником так называемой теории "зажженного факела", основное положение которой заключается в следующем: если у человека есть божий дар, то ему и учиться не надо, а если нет, учись - не учись, ничего толкового все равно не сделаешь. Это очень удобная позиция для лентяев, одержимых манией величия, которых мы на своем веку видели немало. И нельзя сказать, что они ничего не делали - нет, напротив, они писали песни, создавали группы, пели, играли, но и в мыслях ни у кого не было, что над песней нужно работать, что не всегда они мгновенно рождаются, что вдохновение - это еще не все, нужно приложить еще кое-какие усилия для того, чтобы оформить появившуюся мысль так, чтобы она стала понятна и другим, а не только автору. Ну, это при условии, что есть мысли, конечно. Витька же был упорным, и в этом плане трудолю- бивым человеком. Кое-какие песни у него рождались очень быстро, но над большей частью того, что было им написано в период с 1980 по 1983 год, он сидел подолгу, меняя местами слова, проговаривая вслух строчки, прислушиваясь к сочетаниям звуков, отбрасывая лишнее и дописывая новые куплеты, чтобы до конца выразить то, что он хотел сказать. На уроках в своем ПТУ он писал массу совершенно дурацких и никчемных стишков, рифмовал что попало, и это было неплохим упражнением, подготовкой к более серьезной работе. Так же осторожно он относился и к музыкаль- ной стороне дела. Витька заменял одни аккорды другими до тех пор, пока не добивался гармонии, которая полностью бы удовлетворяла его, - в ранних его песнях нет сомнительных мест, изменить в них что-то практически невозможно.
- Я отвечаю за то, что написал, - говорил он. - И изменять здесь уже ничего не буду.
Возможно, здесь сыграл свою роль опыт художественного училища - Витька прекрасно знал и прочувствовал на себе, какой труд нужно затратить, чтобы добиться самых минимальных результатов. Я придумывал по нескольку разных соло к каждой песне и показывал их Витьке - пока он не утвердит какое-то из них, я не мог переходить к отработке дальнейшей музыки.
Игорь Голубев видел интерес, с которым мы пытались перенять у него премудрости свинга, и это ему нравилось. Олег просто подружился с ним, ходил к нему в гости и купил у Игоря более или менее приличные бонги, которые уже не стыдно было использовать на концертах. Голубев иногда давал нам советы чисто музыкального плана, подбадривал молодую группу и обещал поддержку при прослушивании - он был членом комиссии и отвечал за музыкальную сторону решений, выносимых рок-клубовским жюри.
На работу я ездил к семи утра на электричке с проспекта Славы и как-то поделился с Витькой впечатлениями о этих ранних электричках, о грохочущих, остывших за ночь тамбурах, о заспанных людях, пытающихся проснуться с помощью Беломора или Стрелы. Витьке все это было очень близко - он тоже ездил в училище утренними электричками. Это был настолько неприятный момент - грохочущая холодная дорога каждое утро, что Витька довольно часто поругивал все, что было связано с железнодорожным транспортом, и в один из вечеров, предвкушая завтрашнюю дорогу, после часа работы сочинил какую-то полумистическую, жутковатую песню - "Электричка". Это была просто гипнотизирующая вещь, вся построенная на двух аккордах, в которой я играл соло малыми секундами, очень режущими слух, как мне кажется, интервалами:
Я вчера слишком поздно лег, сегодня рано встал.
Я вчера слишком поздно лег, я почти не спал...
Мы очень много репетировали, произвели у меня дома так называемую демонстрационную запись, которую, правда, никому никогда не демонстрировали - Витька забрал эту ленту к себе домой, спрятал в шкаф, сказав, что это будет архивная запись. Интересно, существует ли она сейчас? Еще одна, к сожалению, не последняя утраченная запись, проникнутая тем безумным настроением начала восьмидесятых...
Чаще стали мы встречаться с Борисом Борисовичем (Б.Г.) - то в клубе, то на концертах. Он очень тепло относился к Витьке и к его песням, советовал поскорее вступать в рок-клуб и начинать активную деятельность.

Sikel
03-07-2003, 02:00
Наконец великий день настал. В назначенное время мы пришли в одну из комнаток на Рубинштейна 13 с двумя гитарами и бонгами. Мы довольно сильно волновались - предстоящий шаг казался нам очень ответственным, да в то время, вероятно, так оно и было. С одной стороны, мы были уверены, что наш музыкальный материал интересней, чем у большинства рок-клубовских групп, с другой стороны, знали, что члены комиссии имеют свое, четкое и заштампованное представление о роке и чем группа дальше от этих штампов, тем меньше у нее шансов понравиться при прослушивании. В комнатке нас встретил улыбающийся Игорь Голубев, как всегда подбодрил нас, посоветовал не волноваться и попробовать "посвинговать".
- Ну-ну, сейчас посвингуем, - пробормотал Олег.
- Я тебе посвингую, - шепнул Витька. - Играй, пожалуйста, нормально.
По коридору к нам медленно и неотвратимо приближались остальные члены комиссии с Таней Ивановой во главе. Не любила нас Таня сначала, ох, не любила. А через год полюбила - вот что делает с людьми высокое искусство... Кто там был еще, я сейчас не помню, помню только Таню, Игоря и, по-моему, Колю Михайлова. Комиссия расселась по стульям, мы тоже расселись по стульям. Игорь Голубев улыбнулся и сказал:
- Ну вот, молодая группа хочет показать свой материал. Ребята хотят вступить в рок-клуб, и, мне кажется, их творчество заслуживает интереса. Они несколько не похожи на то, к чему мы привыкли, ну что ж - это тоже может быть интересным. Ребята они хорошие, ходят ко мне в студию, учатся...
- А как вы называетесь? - спросила Таня.
- "Гарин и Гиперболоиды", - ответил Витька. Члены комиссии засмеялись, а Таня поморщилась. - А что вы хотите сказать таким названием?
- Да ничего, - сказал Витька, начиная раздражаться.
- Да... - Таня покачала головой, она боролась за чистоту рок-идеи, а тут какие-то Гиперболоиды - что они умного могут сказать? Что светлого привнести в молодые души, жаждущие правды, чистоты и... ну да, да - рок-революции...
- Может, послушаем их, - наконец-то предложил Голубев. - Что мы их мучаем, смущаем, давайте, ребята, начинайте.
Настроение у нас уже было препаршивое, но деваться было некуда, и мы начали. Репетиции пошли нам на пользу - раздражение не отражалось на качестве игры - мы все делали чисто и без ошибок, старались, конечно. "Бездельник № 1", "Бездельник № 2", "Мои друзья", "Восьмиклассница"... Шесть или семь песен без перерыва, одна за другой. И напоследок - недавно написанный Витькой "Битник" - мощнейшая вещь опять-таки с мрачным и тяжелым гитарным сопровождением: Эй, где твои туфли на "манной каше"? И куда ты засунул свой двубортный пиджак?.. - Ну и что ты хочешь сказать своими песнями? Какова идея твоего творчества? - спросила Таня Витьку. - Что ты бездельник? Это очень хорошо? И остановки только у пивных ларьков - это что, все теперь должны пьянствовать? Ты это хочешь сказать? А что за музыка у вас? Это, извините меня, какие-то подворотни...
- Ну уж так и подворотни, - вмешался Михайлов. - Музыка-то, как раз, интересная. Вообще, не будем ребятам головы морочить. Мне кажется, что все это имеет право на существование.
- Конечно, имеет, - сказал Голубев, - ребята еще учатся, работают над песнями...
- Я считаю, их надо принять в клуб, мы должны помогать молодым, - сказал кто-то еще из комиссии.
- Принимаем, я думаю, - сказал Коля.
- Конечно, - поддержал Голубев. По Таниному лицу было видно, что она одобряет происходящее, но ей не хотелось разрушать демократический имидж клуба, и она пожала плечами, потом кивнула:
- Если вы считаете, что можно, давайте примем. Но вам, - она повернулась к Витьке, - вам еще очень много нужно работать.
- Да-да, мы будем, - пообещал Цой. Я видел, что его раздражение сменилось иронией, и все наконец успокоились - и комиссия, и мы. Мы сказали "спасибо", вежливо простились со всеми, пообещали ходить на собрания, в студию свинга, на семинары по рок-поэзии и еще куда-то там и с миром пошли прочь - новые члены ленинградского рок-клуба - ГАРИН И ГИПЕРБОЛОИДЫ.
Мы вышли на Невский и побрели в сторону Адмиралтейства - в гости к Борису, который тогда жил с женой в крохотной комнатке на последнем этаже огромного старого дома на улице Софьи Перовской. Ни радости, ни разочарования мы не чувствовали - мы были уверены и до прослушивания, что нас примут в клуб, было только облегчение от того, что закончилась эта неприятная, дурацкая беседа с комиссией.
Мы поднялись по бесконечно длинной, крутой лестнице к Борькиной двери и позвонили в звонок. Улыбающийся Б.Г. появился на пороге и пригласил проходить - мы вошла сначала в узкий коридорчик, а затем оказались на огромной коммунальной кухне, которая одновременно служила Борису гостиной и столовой. Два больших окна давали жильцам этой квартиры возможность попадать из кухни прямо на крышу - с наружной стороны под окнами висел широкий карниз, уже переделанный в длинный балкон. Спальней и кабинетом Б.Г. и Людке служила маленькая комнатка, в которую можно было попасть прямо из кухни. Раньше, по всей вероятности, она предназначалась для прислуги, под чулан, или что-нибудь в этом роде. В доме у Б.Г. всегда было чрезвычайно спокойно, мило и тихо. Несмотря на отсутствие комфорта, этот дом был очень теплым и гостеприимным, и все обычно чувствовали себя здесь достаточно удобно. Единственная проблема, которая вставала перед желающими посетить Бориса, - это застать его дома - он был без конца занят различными музыкаль- ными проектами, а телефона у него не было. Но на этот раз мы заранее договорились прийти сюда после прослушивания и сообщить о результатах - Борис явно был заинтересован в нашем дальнейшем росте.
Шла осень 1981 года. Все еще было впереди, и мы это чувствовали. Мы были бодры и веселы, репетировали, сочиняли, играли. Началась полоса дней рождений друзей, и мы не пропускали ни одного, и повсюду нас заставляли петь. "И этой осенью много дней чьих-то рождений...".
Перед нами открылись замечательные перспективы - содействие Б.Г. обещало очень многое. Мы уже понимали, что наш путь будет отличаться от основной рок-клубовской дороги, и это было крайне романтично - мы были одиночками, не вписывающимися в ленинградские рок-стандарты. "Гарин и Гиперболоиды" все чаще бывали у Майка - он жил рядом с ТЮЗом, и я частенько шел к нему прямо с работы, потом приезжал Витька, мы сидели иногда и до утра, а утром я шел на работу прямо от Майка - очень удобно. Именно там, на коммунальной кухне огромной квартиры, были первые прогоны нашей программы, обсуждения новых Витькиных песен - Цой показывал Майку и Наталье все свои новые произведения и ждал их трезвых суждений, на которые они были способны даже будучи нетрезвы.

Sikel
03-07-2003, 02:03
Глава 6
Осень проходила в бесконечных репетициях, походах в гости, болтании по улицам - с Витькой теперь мы расставались только для того, чтобы пойти на работу или учебу, ну и ночевали у родителей - каждый у своих. Мне трудно вспомнить день, который бы мы не провели вместе. Он совершенно отбил у меня охоту сочинять песни - я был просто подавлен обилием и качеством материала, который Витька беспрерывно мне показывал. Он писал постоянно, и его вещи так мне нравились, что было много интереснее заниматься аранжировками его музыки, которая приводила меня в восторг. чем писать самому что-то новое. Очухался я только спустя несколько лет и снова стал кое-что пописывать, а тогда, стоило мне взять в руки гитару и начать что-нибудь придумывать, как я автоматически начинал обыгрывать Витькины гармонии. В конце концов я плюнул на собственные эксперименты и полностью погрузился в совершенствование программы "Гарина и Гиперболоидов". Всеми Гиперболоидами теперь в одном лице был я и вместе с Гариным - Витькой подводил к завершению первую нашу программу. Замены Олегу, которого забрали в армию, у нас так и не было - мы трое, а теперь уже двое, были одним целым, у нас появился свой ритм жизни, свое, как говорят, "поле", и мы берегли его, очень осторожно заводя разговоры даже друг с другом о расширении состава группы, но эти разговоры становились все более невнятными и как-то сами собой угасли - нам было неплохо вдвоем.
Витька продолжал проверять свои песни, показывая их Майку и не только ему, - у Майка постоянно были гости, и они принимали живейшее участие в обсуждении новых произведений, вернее, не в обсуждении, а в убеждении Витьки, что песню, которую он только что спел, безусловно стоит включить в программу, что она хорошая, что она очень хорошая, что она очень-очень хорошая...
- Но ведь текст дурацкий, - говорил Витька. Я знал, что он кривит душой, - на написание текстов он тратил, как я уже говорил, много времени и дурацкими их, конечно, не считал. Он просто боялся выглядеть безграмотным, выглядеть как большинство длинноволосых певцов рок-клуба с их высокопоэтическими откровениями о любви и мире. Его убеждали, что текст хороший, потом начиналась волынка с музыкой. Когда наконец Майк говорил, что Витька просто ненормальный, что такой мнительности он еще ни у кого не встречал, Цой сдавался, улыбался и соглашался, что, возможно, после подработки, после редактирования, когда-нибудь песня будет включена в число предназначенных для исполнения на зрителя.
Два или три раза мы ездили в часть к Олегу - он нес службу в Павловске - и навещать его было очень удобно, но эта малина скоро закончилась: как-то мне позвонили родители Олега и сказали, что из Павловска его перевели в другую часть. На вопрос "куда?" я ответа не получил и понял, что третьего Гиперболоида засекретили основательно и мы действительно два года его не увидим. Как выяснилось позже, Олег улетел в братскую республику Куба и новости современной музыки два года узнавал не на толчке у "Юного техника", а слушая американское радио и смотря американское телевидение. Это немного скрашивало ему те ужасы службы, о которых он рассказал мне, когда вернулся. И о них я здесь не буду распространяться.
Окончательно мы прекратили заниматься поисками новых членов нашей группы, когда получили заверения от Майка и Б.Г., что, случись у нас концерт, их музыканты и они сами всегда окажут нам посильную помощь, а также в том, что мы вдвоем выглядим достаточно интересно и необычно, и нам стоит начать выступать так, как есть. После этого мы немного переделали аранжировки, заполнив пустые места, предназначенные для басовых и барабанных рисунков, и стали практически готовы к полноценным квартирным концертам. Но что-то той осенью с "квартирниками", как назло, было затишье, и ленинградским любителям нетрадиционной рок-музыки никак не могла представиться возможность познакомиться с новой супергруппой.
Ни Витька, ни я не любили зиму. Когда она наконец-то вступила в свои права и к декабрю закончились оттепели и дожди, что так часто "радуют" в Ленинграде зимой любителей лыж и снежных баб, наше настроение немного упало. В результате долгих бесед на тему холодов мы пришли к тому, что Ленинград стоит на месте, непригодном для жизни битников, и принялись ругать Петра Первого - ну что ему стоило построить Санкт-Петербург на месте, скажем, Севастополя, а Севастополь, наоборот, перенести на Неву. И учился бы он корабли строить у турок и греков, а не у голландцев и немцев - вот и вся разница. Но в результате непродуманных действий государя мы были вынуждены теперь, выходя на улицу, облачаться в шкуры убитых животных, которых и так становится все меньше и меньше. Вернее, в шкуре животного расхаживал Витька - у него был старый дубленый тулуп, а у меня было пальто из заменителя шкуры убитого зверя. И хотя эти вещи хорошо сохраняли тепло, на улице мы старались бывать пореже и предпочитали отсиживаться дома или у Майка.
- И чего красивого люди находят в снеге? - говорил Витька. - Скрипит, липнет, холодный, мокрый - гадость какая-то. Белая гадость.
Белая гадость лежит под окном.
Я ношу шапку и шерстяные носки.
Мне весь день неуютно, и пиво пить влом
Как мне избавиться от этой тоски по вам,
Солнечные дни?..
Отгремел, отбушевал, отзвенел посудой мой день рождения, на следующий день отревел и отгрохотал день рождения Пини, а на третий день Пиня предложил нам с Витькой составить ему компанию по встрече Нового года в Москве. Оказалось, что он уже позвонил в столицу и договорился с Рыженко - тем самым веселым парнем, с которым нас познакомил Троицкий на концерте "АУ" год назад. Мало того, он договорился, что приедет не один, мало и этого, он, оказывается, договорился, что с ним приедем мы и дадим на квартире у Рыженко большой новогодний концерт для московских друзей. После всех этих договоров он поставил в известность нас. Мы не ломались и приняли предложение товарища - о Москве у нас были самые радужные воспоминания, тем более, появилась возможность показать наш материал свежей публике. И вот - снова мы на великой Площади трех вокзалов. Сколько нищих ленинградских рокеров шагало по этим местам в первой половине восьмидесятых? А сколько богатых - во второй? Сколько фанты здесь выпито с дорожного похмелья, сколько куплено билетов туда и обратно, сколько сигарет выкурено в ожидании поездов? Сколько червонцев заплачено проводникам?..
Мы медленно брели в направлении высотного дома - чета Рыженко жила сразу за гостиницей "Киевская". Нам не пришлось, на наше счастье, искать нужные подъезд и квартиру - Сережка встретил нас на улице. Он выгуливал маленькую рыжеватую собачку и то и дело строго отдавал ей команды: то встать, то сесть, то лечь, то еще что-нибудь в этом роде. Увидев нас, он широко улыбнулся и сказал: "А-а-а, привет, Цой, привет. Рыба, привет, Пиня!" - он прекрасно всех нас помнил и, видимо, был рад снова встретиться. Мы тоже были рады его видеть, он представил нам свою собачку - "Стелька", и мы поднялись в квартиру. Там нас встретила жена Сережи, Валентина, с которой мы тоже были уже знакомы по прошлой зиме, и еще одна собачка, совсем уже крохотная - ее даже еще не выводили на улицу, вследствие чего этим милым песиком на полу комнаты повсюду были оставлены "мины", как их называл Сережка. Прыгая через эти "мины", мы кое-как добрались до дивана и достали подарки, чем очень обрадовали Сережку и Валентину. Отпив немного из подарков. Сережка начал звонить по телефону знакомым и приглашать их на наш вечерний концерт.
Никого из них, кроме Артема, с которым мы встретились уже как старые друзья, мы не знали. Люди разбредались по закоулкам большой московской коммунальной квартиры, уходили на кухню, кто-то уже звенел стаканами и бутылками, на нас никто не обращал внимания. Москвичи, пришедшие вроде бы на наш концерт, беседовали друг с другом, чувствовали себя как дома, и никто не высказывал ни нетерпения, ни желания кого-то там еще слушать, кроме себя.
- Ну что. Сережа, как нам начинать-то? - спросил Витька у Рыженко.
Сейчас начнем. Вы не волнуйтесь, - успокоил нас Сережка, - Это все в основном музыканты, и они все считают себя очень крутыми - это простительно на первом этапе. Не обращайте внимания, это хорошие люди, и они будут вас слушать. Сережка прошел по квартире и оповестил всех, что ленин- градские музыканты готовы и концерт начинается. Мы с Витькой как два болвана стояли на отведенном для нас месте, а публика еще минут пятнадцать подбредала в комнату, рассаживалась, менялась местами друг с другом, рассказывала анекдоты и выпивала-закусывала. Наконец, нам это надоело. Процентов семьдесят зрителей уже сидело в комнате, Витька посмотрел на меня, четыре раза резко качнул головой и сильно ударил по струнам. Миминорный аккорд заставил публику притихнуть, и мы начали свой первый концерт:
Мне не нравится город Москва,
Мне нравится Ленинград.
Мы - рано созревшие фрукты,
А значит, нас раньше съедят...
Эту песню Витька написал специально для новогоднего московского концерта. Мы подозревали, что она может не понравиться москвичам, но рассчитывали на их мазохистские наклонности во всем, что касалось искусства. Вспоминая прошлогодние концерты "АУ", мы проанализировали те моменты, во время которых москвичи особенно кайфовали, и поняли, что чуть-чуть грубости им просто необходимо. Это, в общем, объяснимо - все уже просто осатанели от слащавой официозной музыки и героического подпольного рока и искали, чем бы пощекотать нервы и самолюбие, - на это-то мы и решили немного надавить и не ошиблись.
Как известно, большинство москвичей является убежденными патриотами своего города, так же как и ленинградцы - патриоты Ленинграда. Ленинградцы имеют обыкновение ругать Москву, называть ее "большой деревней", хают московское метро так, что иногда становится стыдно за земляков, - ведь только идиот не сможет разобраться в линиях московского метро - там же на каждом шагу все написано, где какая линия, станция, где вход и где выход... Хочется думать, что все-таки земляки кривят душой и могут на самом деле сориентироваться, как доехать, например, от Комсомольской до Рижской. Москвичи же, наоборот, предпочитают столицу Северной Венеции, и первые строчки Витькиной песни "Мне не нравится город Москва, мне нравится Ленинград" задели слушателей и, по крайней мере, зацепили... На это-то и была сделана ставка. Дальше пошла уже отработанная программа: "Бездельники", первый и второй, "Битник", "Солнечные дни" и дальше, дальше, дальше... Реакция москвичей была несколько неожиданной: проверенные уже в Ленинграде красивые, мелодичные вещи, такие, как "Бездельник № 2", не пользовались особенным успехом, зато песни с элементами музыкального или текстового "зверства" - разных там диссонансов, ругательств, и вообще, "забоя" вызывали восторг. Я вспомнил "Капитана корабля-бля-бля" - эта довольно дешевая, плоская шутка в Ленинграде не очень-то прокатила, а здесь год назад интеллек- туальная элита балдела от нее. Мы быстро оценили ситуацию и начали орать изо всех сил, чередуя чисто музыкальные прелести, которыми мы, в общем, гордились, с пост-панковскими забоями. Концерт прошел в целом успешно, все были довольны, а мы - больше всех. Мы сыграли чисто, мощно и убедились, что все наши осенние труды не пропали даром - ансамбль звучал. Примерно половина гостей отправилась восвояси, а часть осталась выпивать-закусывать, расспрашивать нас о житье- бытье и просить повторить для них понравившиеся песни. Мы с удовольствием повторяли и поняли, что и чисто музыкальные вещи тоже доходят до публики, правда, лишь до небольшой ее части. Это касалось и текста песен, но, в принципе, это нормально - нельзя за один день привить вкус к СЛОВУ и ЗВУКУ народу, воспитанному на диких, с колыбели запавших в мозг стихах, исполняемых А.Пугачевой и другими корифеями, несущими культуру в массы.
Все было очень мило, я чувствовал, что Москва становится нашей вотчиной - так впоследствии и вышло. Москва для русских музыкантов, как Америка для европейцев, - ее вроде бы не любят, но мировая слава никогда ни к кому не приходит без американского успеха. Практически все наши группы проверялись в Москве - первый большой успех Майка, первые, действительно большие концерты "Аквариума", теперь мы... Но до Майка и "Аквариума" было еще очень далеко, мы прекрасно это понимали и не обольщались, но дело потихоньку двигалось, а там - кто знает... Один из гостей, назвавшийся нам Алексеем, пригласит нас завтра утром прийти к нему в гости и посмотреть его домашний музей. Что это за музей, он не сказал, но мы решили воспользоваться приглашением, тем более, что утром Сережка с Валей начали готовиться к вечернему торжеству, а мы только путались у них под ногами и создавали лишнюю толчею и суету, и мы отправились в гости к новому знакомому.
Приехав в Столешников переулок, где проживал Алексей, мы выпили по кружке пива в знаменитой московской "Яме" и, найдя по бумажке с адресом нужный дом и подъезд, вошли в очередную коммунальную квартиру. Наш новый знакомый был человеком лет уже тридцати с лишним, низеньким, здоровеньким, розовощеким, брюнетом с быстрыми темными глазами, аккуратной прической и в спортивного вида костюме. Он оказался довольно известным московским поэтом по фамилии Дидуров. Все, читающие эти строки, я думаю, знакомы с его произведениями, хотя бы со стихами к песням из старого кинофильма "Розыгрыш". Помните это - "Когда уйдем со школьного двора, тра-ля-ля-ля..." и так далее. Дидуров был настоящим поэтом - он не пил и не курил, был холост, каждый день в шесть утра ездил в плавательный бассейн и каждые два часа пил экстракт шиповника - идеальный образ жизни творческой личности. Услышав вчера Витькину "Восьмиклассницу", он был потрясен - Дидуров не ожидал такого совпадения, ведь музей, который он собирался нам показать, назывался "Музеем Голой Восьмиклассницы".
Дело в том, что в процессе работы над "Розыгрышем" - фильмом о школьниках и для школьников, Дидуров был постоянно окружен со всех сторон школьницами различного возраста, от пятого до десятого класса, и они его так достали, что теперь все разговоры и действия поэта вертелись вокруг восьмиклассниц - квинтэссенции всех этих девушек. В его воспаленном воображении все восьмиклассницы виделись ему голыми, и он создал дома елый музей, посвященный любимому предмету.
"ЕЕ дневник", "ЕЕ носовой платок", "ЕЕ промокашка из тетради для контрольных работ", "След ЕЕ губной помады", "ЕЕ ноготь с большого пальца правой руки" - такого рода экспонаты преобладали в музее Дидурова, в целом очень забавном. Мы провели у Алексея несколько приятных часов, попели ему песни, которые он записал себе на магнитофон - ему тоже было нужно побольше зверства, и мы поорали всласть для него и его восьмиклассниц. Ближе к вечеру мы отправились к Рыженко, а Дидуров, сказавши, что ему нужно переодеться и принять ванну перед новогодним банкетом у Сережки, остался дома. Мы только не поняли с его слов, сначала он будет принимать ванну, а потом переоденется, или же сначала переоденется, а потом будет купаться.

Sikel
03-07-2003, 02:05
Размышляя над этим занятным вопросом, мы приехали на место торжества.
Дидуров пришел к Сережке в шикарном, кричащем, клетчатом костюме с букетом цветов и двумя бутылками шампанского в руках.
- Шампанское, 6ля! - сказал поэт. - Сам купил!

Sikel
03-07-2003, 02:09
Глава 7
После новогодних московских домашних концертов у нас состоялся маленький домашний концертик в Ленинграде - в какой-то из бесчисленных мансард Петроградской стороны, и публика опять была в восторге, публика взрослая, серьезная, какие-то режиссеры, художники, богема, одним словом. Это было то, что нам нужно, - приятно было иметь дело с образованными людьми, да мы и понимали, что только они могут помочь нам расти - в конечном счете и устройство концертов, и аппарат, и все остальное могли пробить только личности, так или иначе имеющие вес в официальной культурной жизни страны, - подполье уже явно стало несерьезным и несостоятельным способом существования. Я не помню, кто устраивал этот концертик на Петроградской, но там у нас появился Первый Официальный Фан (поклонник), не принадлежащий к кругу наших друзей. Друзьям-то тоже все нравилось, но друзья есть друзья, а тут незнакомый крепкий молодой человек с мутными глазами и красным носом так прямо и заявил нам:
- Я ваш первый официальный фан. Запомните это. Когда станете знаменитыми, говорите все, что ваш первый официальный фан, это я - Владик Шебашов. Мы идем в гости к Гене, говорим о всякой ерунде, и вдруг Витька спрашивает меня:
- Леша, а у тебя, вообще, какие планы на будущее?
- В каком смысле?
- Ну, через десять лет, через пять, каким ты себя видишь? В каком качестве?
- Не знаю. Я как-то не думаю об этом. Тебя интересует, какую пенсию я хочу получать от государства что ли?
- Вообще - чем заниматься?
- Я думаю, что будем играть дальше. Этого дела на всю жизнь хватит. А ты как считаешь?
- Да вот я тоже сейчас подумал, что я ничего другого перед собой не вижу.
- Ну, ты еще рисуешь - можешь художником стать, если захочешь.
- Мне кажется, не захочу. В музыке я живу. Видишь, мы же не профессионалы, и все это чистое дилетантство, но у нас будут свои слушатели. Ты как думаешь?
- Уже есть. Владик Шебашов. Витька засмеялся:
- Да, Владик Шебашов, Майк, Борис... Борис ведь тоже непрофессиональный музыкант, и Майк тоже...
- Что значит - непрофессиональный? Как раз, по-моему, профессиональный. Одни играют так, другие - иначе, но играют ведь все равно и живут этим. Не в смысле денег, а вообще - это основное дело. Они-то, как раз, профессионалы. И ты - тоже. Вернее, - мы.
- Да, ладно, профессионалы - не профессионалы, какая, в общем, разница? Ты серьезно говоришь, что это для тебя основное дело?
- Да. А для тебя?
- Ну, я же говорю, - у меня ничего другого нет. Только моя гитара. Вот, кстати, новую уже пора покупать.
- Давай, Витька, успокоимся и будем играть себе. Что голову-то забивать?
- Классно! Кстати, знаешь, мне что-то перестало нравиться наше название. Я решил, что нужно брать одно слово. Во-первых, нас двое, и "Гарин и Гиперболоиды" - это как-то странно: ты-то теперь один Гиперболоид. И потом одно слово как-то более энергично проходит. Наше название все-таки из семидесятых, сейчас нужно что-то новое. Одно короткое точное слово. Согласен? - Ну, не знаю. Мне "Гарин" очень нравится. Я бы оставил. А ты все-таки лидер - тебе решать. Если ты категорически против, давай придумывать новое.
- Да, Леша, я, в общем, против.
- Какие-нибудь мысли по поводу нового у тебя есть?
- Не-а-а...
- Давай любые слова - первые попавшиеся. Устроим "мозговой штурм". Может быть, что-нибудь подвернется. м - Давай. Стена, космонавты, цирк, асфальт, пионеры.
- "Космонавты" - очень смешное название.
- Давай "Космонавтов" запомним. Поехали дальше. Теперь ты.
- Цирк, кино, театр, кинотеатр, ринг, спортсмены, корабли...
- "Цирк" уже было. Так. Террариум, ярило, свет, ночь... Так ничего и не выбрав толкового, мы добрели до квартиры Зайцева. На дверях рядом со звонком висел картонный кружок с маленькой прорезью сбоку. В прорези, если кружок поворачивать вокруг оси, появлялись вежливые надписи: "Приду в 20.00", "Приду в 21.00", "Приду в 22.00" и наконец категорично - "В квартире никого нет". На этот раз в прорези было самое приятное сообщение: "Мы дома". Сегодня здесь мы должны были встретиться с Борисом - он позвонил Витьке и сказал, что у него к нам дело и что он будет вечером у Зайцева, который уже предупрежден и ждет нас.
У Гены было все как всегда: на магнитофоне вертелась лента, пел Шевчук. Последнее время он часто стал приезжать в Ленинград и все время привозил Гене свои новые работы. Гостей, кроме нас и Бориса, у Гены сидело человек пять, все пили чай, беспрерывно курили и говорили о чем-то своем, не обращая на нас внимания. Борис был одет в синий строгий костюм, вызывавший на концертах агрессивную ненависть молодых любителей "Блэк Саббат" и "Уайтснэйк", но здесь костюм никого не шокировал - компания на этот раз у Гены собралась приличная. После приветствий и ничего не значащих первых фраз Борис подсел к нам поближе и сказал:
- Ну вот. Мы закончили только что новый альбом...
- Какой? - прервали мы его.
- Ориентировочно он будет называться "Треугольник". Но дело не в этом. Тропилло сейчас более или менее свободен, я с ним поговорил о записи вашего альбома. Сказал, что группа очень хорошая, молодая и интересная. Я думаю, что вам не потребуется много времени для записи. А я, наконец-то, попробую поработать в качестве продюсера, если вы, конечно, не против.
- О чем ты говоришь, Боря, конечно, мы согласны, - сказал Витька. - Спасибо тебе огромное. Это все очень здорово.
- Ну, спасибо пока не за что.
- Как это, не за что? За то, что ты с Тропилло договорился.
- Да, вот еще что. Вы подумали, какой звук вам нужен, барабаны и все остальное?
- Ну, барабанщика у нас нет... Может быть, вы поможете, в смысле - "Аквариум". Я хотел бы все-таки электрическое звучание, ну, может быть, полуакустику... Хотелось бы сделать звук помощней - все-таки это наш первый альбом, нужно сделать его ударным - это же наше лицо, первый выход к слушателям.
- Ребята, я об этом уже думал. Как вы смотрите на то, чтобы поиграть для "Аквариума" - соберемся дома где-нибудь, тихо-спокойно, вы покажете материал, а мы решим, кто чем может помочь. Тропилло заодно послушает. Ему ведь тоже нужно знать, что он будет писать. Вы вообще готовы сейчас что-нибудь показать?
- Сейчас - это когда?
- Ну, скажем, на этой неделе.
- Конечно, готовы. У нас недавно "квартирник" был - все было чисто сыграно. Мы можем и на этой неделе. Как у тебя с работой, Леша?
- Я могу во второй половине дня в любой день, хоть завтра.
- Вот и чудненько. Мы созвонимся с тобой, Витька, или, Лешка, с тобой, наверное, завтра.
- Борис вытащил из кармана большую растрепанную записную книжку, полистал ее, что-то почитал в ней и сказал, - да, завтра мы собираемся у Тропилло, весь "Аквариум", я всем объясню ситуацию и позвоню вам. Кстати, Витька, у тебя есть записная книжка, в которую ты записываешь свои дела на неделю вперед?
- Нет, - сказал Витька.
- Счастливый человек. Но скоро, я думаю, она тебе понадобится. Да, вот еще что. У вас название все прежнее - "Гарин и Гиперболоиды"?
- Знаешь, Боря, - Цой улыбнулся - мы как раз, когда сюда шли, решили подумать насчет нового. Я думаю, из одного слова что-нибудь - хочется найти нечто броское, яркое...
- Совершенно правильно. Мне тоже ваш "Гарин" не очень нравится. Это немного старовато. Вы же новые романтики - исходите из этого.
- Подскажи.
- Хм, подскажи... Давайте вместе. И снова началась волынка с перебиранием существительных. К этому подключились все сидящие у Гены гости и сам Гена. Через час безуспешных попыток выбрать подходящее название мы остановились и решили переждать - наши головы явно нуждались в отдыхе - они уже были забиты короткими словами, как небольшие орфографические словари. Время было позднее, и мы, простившись с Геной, отправились на метро. Бориса с нами не было - он, как мы видели по размерам его записной книжки, был страшно обременен делами и убежал от Гены сразу после беседы с нами. Мы снова шли по Московскому, лил дождь, в черных лужах отражались яркие шары уличных фонарей, на крышах и фасадах домов горели разноцветные неоновые трубки, сплетенные в буквы и слова.
- Да-а-а... Вот проблема, - сказал Витька, - название не придумать. Что мы там насочиняли? Перед нами на крыше одного из домов, стоявшего метрах в пятидесяти от метро, куда мы направлялись, горела красная надпись - "КИНО".
- "Кино" - говорили? - спросил меня Витька.
- Да говорили, говорили, еще когда сюда шли.
- Слушай, пусть будет - "Кино" - чего мы головы ломаем? Какая, в принципе, разница? А слово хорошее - всего четыре буквы, можно красиво написать, на обложке альбома нарисовать что-нибудь...
- Ну, если тебе нравится, то, конечно, можно...
- Да не особенно-то мне и нравится, просто нормальное слово, удобное. Запоминается легко. Давай, Леша, оставим?..
- Ну давай, а то действительно - что мы, как болваны - кино, так кино. Не хуже, во всяком случае, чем "Аквариум". "КИНО".
Через два дня, вечером, после работы и учебы мы встретились с Борисом на станции метро "Василеостровская" и отправились в дом к Михаилу - Фану (не путать Фана - Фанштейна-Васильева с фаном - Владиком Шебашовым). Там нас ждали собственно Фан и Дюша - флейтист "Аквариума". Сева отсутствовал - сегодня у него был рабочий день, и он что-то там сторожил.
Тропилло тоже не было, но Борис успокоил нас, сказав, что Тропилло и так согласился нас записать, безо всякого предварительного прослушивания. Фан разлил по разнокалиберным кружкам крепкий чай, и "Аквариум" приготовился нас слушать. Надо сказать, что мы с Витькой, как мне кажется, чувствовали себя более спокойно и естественно, поскольку уже привыкли к разного рода прослушиваниям и дебютам - почти полгода только этим и занимались, а вот "Аквариуму" явно в новинку было осознавать себя членами комиссии, принимающей работу молодых музыкантов, и их мучило бремя ответственности, свалившейся как снег на голову, - как бы не обидеть нас необъективными оценками, не выглядеть в наших глазах консерваторами, не пропустить чего-нибудь мимо ушей...
Мы сыграли что-то около десяти песен, которые "Аквариум" сопровождал гробовым молчанием. Нам стало не по себе - такой реакции мы еще не встречали - Дюша и Фан неотрывно смотрели на нас, тараща изо всех сил глаза, а Борис беспрерывно курил Беломор и явно думал о чем-то своем.
- Ну вот, примерно в таком роде, - сказал Витька.
- Да, вот так вот, все типа того, - сказал я.
- Ну, как вам? - спросил Борис у своих товарищей. Дюша наконец ожил, лицо его приняло человеческое выражение, и он с облегчением произнес:
- Да что говорить, это просто здорово!
- Все это нужно писать, конечно, - поддержал Дюшу и Фан, поняв, что роль члена комиссии подошла к концу.
- Я вам говорил, - улыбнулся Борис, потом повернулся к нам и спросил: "С названием вы разобрались?"
- Я думаю, - ответил Витька, - "Кино".
- "Кино", хм, хм, что-то в этом есть.
- Да, - сказал Дюша, - неплохое название - ни к чему не обязывает.
- Многоплановое, - сказал Фан.
Тут же был назначен первый день записи. Борис полистал свой деловой блокнот, помычал, потом предложил ближайший понедельник - через два дня. - С утра вы можете? - спросил он у нас. С утра мы не могли. Но смекнув, что такая возможность - сделать запись в студии, бесплатно, с хорошими музыкантам просто так в руки не дается, да и Борис ведь считает нас серьезными людьми - настоящими битниками, новыми романтиками, музыкантами и тратит на нас свое время, мы решили, что сможем.
- Сможем, - сказал Витька.
- Конечно, - сказал я.
Все вместе мы вышли на улицу. Было еще холодно, но мы шли без шапок, ветер вертел у нас в руках гитары в тряпочных чехлах, Борис рассказывал нам про Игги Попа и Боуи, Дюша напевал припев Витькиной песни - "Просто хочешь ты знать, где и что происходит..." - потом у метро мы простились с "Аквариумом" - у наших друзей были какие-то бесконечные дела. И я сказал Витьке:
- Поздравляю.
- И я тебя, хотя еще и рано, нужно сначала сделать запись.
- А что будем писать? Какие вещи? Витька улыбнулся и сказал:
- Все! Потом выберем для альбома штук десять. А сейчас, сколько будет возможно, будем писать. Такой шанс нужно использовать.
- Это верно.
- Ну что, Леша, я к Марьяше съезжу, порадую ее. Давай тогда до завтра что ли.
- Ну, до завтра. Я тоже сейчас домой - отдохну, почитаю что-нибудь.
Витька теперь часто встречался с Марьяшей. Это была очень милая барышня, боевая веселая художница, работавшая в ленинградском цирке заведующей костюмерным цехом и постоянно таскавшая нам оттуда разные забавные тряпки - жабо, кружевные рубахи, расшитые фальшивым золотом жилетки и прочие списанные части цирковых костюмов. Я тоже пер из ТЮЗа все, что подлежало списанию, и в результате у нас с Витькой уже был кое-какой гардероб, который мы берегли для предстоящих концертов. Марьяше очень нравилась группа, носившая теперь скромное название "Кино", и, в особенности, ее руководитель - Витька. Она была умна и понимала, что музыка для него в данный момент - это главное, и не отвлекала от творчества, а, наоборот, - поддерживала, помогала нам чем могла и не обижалась, когда время репетиций сокращало время ее общения с Витькой.
...

Sikel
03-07-2003, 02:12
Следующим днем была суббота, и я заехал к Витьке утром - каждую субботу в двенадцать дня начинались собрания в рок-клубе, которые мы старались теперь не пропускать. Мы от души веселились там, встречали знакомых и ехали куда-нибудь в гости, а также узнавали о грядущих концертах. Мы прибыли в Дом народного творчества вовремя - "Кино" никогда никуда не опаздывало, и это было и остается для меня до сих пор настоящим проклятием. В Ленинграде при общении с людьми, занимающимися любой формой творчества, в большинстве случаев нет надобности приходить на запланированную с кем-то встречу вовремя. Ставлю десять против одного, что ваш приятель опоздает на время от десяти минут до... ну, часов до трех, скажем. Всех, кто НЕ опаздывает (а есть у нас и такие), я знаю лично и могу дать справку по этому поводу всем желающим. Так и в клубе - если назначено на двенадцать, смело можно приезжать к половине первого, и тогда ждать начала придется всего минут пятнадцать-двадцать. Но мы с Витькой всегда приезжали к двенадцати и болтались по полупустому Белому залу, где в торжественной обстановке проводились заседания первого в нашей стране рок-клуба.
Мы были очень довольны предложением руководства рок-клуба - концерт на большой сравнительно сцене, на более или менее приличной аппаратуре, перед большим скоплением публики - мы могли показать и свою музыку, и свои костюмы, и свою позицию по отношению к рок-революционерам, и еще что-нибудь... Вообще, концерты в рок-клубе были по-настоящему чистым искусством - никакой практической пользы они никому не приносили. Музыканты играли для собственного удовольствия, зрители в зале выпивали-закусывали, в буфете продавали сухое и коньяк, кофе и бутерброды с икрой... Клуб, короче говоря. Но монополия - есть монополия, и за "левые" концерты, например, в Москве, за которые музыкантам платили деньги, чтобы те могли худо-бедно существовать, и которые проводились без ведома и в глубокой тайне от рок-клуба, могли из этого самого клуба с треском вышибить. На первый взгляд, это музыкантам ничем не угрожало в материальном, опять-таки, плане, но это только на первый взгляд. Утратив членство в рок-клубе, музыканты из разряда "самодеяте- льных артистов" автоматически переводились в разряд "идеологических диверсантов", "тунеядцев", "диссидентов", "антисоветчиков" и прочая и прочая... А поскольку пятьдесят процентов подпольных концертов заканчивались обычно (иногда еще не начавшись) всеобщей поголовной проверкой документов и выяснением личностей, то здесь музыкантам приходилось уже туговато. Члены рок-клуба еще могли что-то мямлить про залитованные тексты, показывать бумажки с синими печатями Дома народного творчества и валить всю вину (вину?!) на Облсовпроф или какой-нибудь еще культпросвет, а не члены такого удовольствия были лишены, и им приходилось выкручиваться самим, и не всегда это проходило удачно. Да. Мы уточнили у нашего руководства подробности - день и час концерта, а также выяснили, кто еще будет играть, кроме нас. Заявлена еще была какая-то незнакомая новая группа, затем - "Группа под управлением Александра Давыдова". Их мы тоже не слышали раньше, да и не могли - группа только-только начинала, но внешний вид коллектива нам с Витькой понравился. Эти ребята тоже остались после собрания что-то выяснять, и мы их смогли рассмотреть поближе. Все они были в черных кожаных курточках или пальтишках, в черных очках, с аккуратными стрижечками и очень интеллигентными манерами - особенно низенького роста паренек, которого все называли Гриней. Сашку же Давыдова мы немного знали - слышали какие-то его предыдущие проекты, он был неплохим гитаристом, с кайфом играл блюзы в аккуратной манере Эрика Клэптона, но сейчас, судя по внешнему виду его музыкантов, он затеял что-то совсем новое.
По рок-клубовской разнарядке "Кино" должно было открывать концерт, потом - две группы, включая команду Давыдова, а в заключение, видимо, чтобы удержать зрителей в зале на бездарных новых неизвестных группах, должна была играть знаменитая команда, работающая еще с середины семидесятых, всеми (кем?..) любимая и почитаемая, зубры настоящего социального хард-рока, название только вот забыл, к сожалению...
В понедельник утром мы приехали с Витькой к "Сайгону", покурили на улице и вошли внутрь - здесь мы должны были встретиться с Борисом и поехать в студию. Я на неделю отпросился с работы "за свой счет", а Витька "заболел" - раздобыл справку для училища от какого-то мифического врача. Утром в "Сайгоне" было еще ничего - чисто, тихо и спокойно. Вечером здесь начинался, конечно, беспредел: собирались опустившиеся и спившиеся поэты шестидесятых и семидесятых, которые когда-то веселили и развлекали "Сайгон", а сейчас только гадили здесь - сорили окурками, бутылками и матом. Но много еще собиралось в этом заведении и приличных людей - кто по инерции, кто - из удобства - это был центр, и лучшего места для "стрелки" - делового или личного свидания с кем-нибудь было на Невском не найти. Здесь все-таки еще продавали хороший кофе, коньяк, пирожные, сосиски, было тепло и по-своему уютно.
- Вы пунктуальны, - приветствовал нас Борис, стоявший за ближайшим к дверям столиком с пирожком в руке.
- Ты тоже.
- Ну, я в это время обычно завтракаю здесь. Мы взяли по традиционному маленькому двойному без сахара и присоединились к трапезе. Расправившись со слоеными пирожками и повторив еще раз по маленькому двойному кофе, мы вышли на Невский, сели на 22-й автобус и отправились в студию Тропилло - через Охтинский мост, через площадь Брежнева, вышли где-то на Охте.
И Борис подвел нас к серому четырехэтажному кирпичному зданию. Около дверей на облупленной стене висела большая стеклянная таблица - "Дом пионеров и школьников" номер такой-то, какого-то там района. - Вот и наша студия, - улыбаясь, сообщил Борис. Мы вошли в этот штаб охтинской пионерии, поднялись на последний этаж, прошли по длинному коридору до тупика, Борис толкнул рукой очередную дверь, она открылась перед нами, и Б.Г. сказал: - Ну, знакомьтесь.
Мы вошли в знаменитую, правда, в довольно узких кругах студию, где родились все альбомы "Аквариума", в студию таинственного и неуловимого Андрея Тропилло. Несколько комнаток, выделенных под студию звукозаписи охтинским пионерам и школьникам, были завалены разнокалибер- ной полуразобранной и полусобранной аппаратурой - здесь, видимо, шел постоянный процесс обновления, из трех старых пультов собирался один новый, из одного длинного шнура - три коротких, на стенах висели гроздья микрофонов разных марок. Проходя по комнаткам, мы натыкались то на одинокий барабан без пластика, то на гитару без грифа, ноги попадали в капканы из гитарных струн, петли которых валялись там и сям на полу. Сама камера звукозаписи была, правда, в идеальном порядке, но мы увидели ее чуть позже, а пока мы встретили только хозяина этого местечка. Андрей Тропилло был одет в серые просторные брюки, висевшие мешком, войлочные домашние тапочки и какой-то серенький свитерок. Лицо звукорежиссера заросло усами, бородой и неопрятными сальными волосами, свисавшими на лицо и иногда закрывавшими умные, проницательные глаза. Прямо вслед за нами приехали Фан, Дюша и Сева. Все были в сборе, можно было начинать.
- Вы барабаны пишете? - спросил Тропилло.
- Да вообще-то надо бы, - начал Витька.
- А-а-а, у вас барабанщика нет, - понял звукорежиссер.
- Хорошо. Драм-машину хотите?
- Драм-машину?..
- Витька, попробуй с машиной, - посоветовал Борис, - это будет интересно, ново и необычно. Новые романтики - новый звук.
- Хорошо, давайте попробуем.
Тропилло быстренько вытащил откуда-то драм-машину, и ею немедленно занялся Фан - мы с Витькой даже не подходили к такому чуду.
- Ну, проходите в камеру, - пригласил нас Тропилло. Мы прошли в камеру звукозаписи - уютную, красивую, чистую и звукоизолированную. Там был полный порядок: стояли уже два стула, две стойки с микрофонами для нас и наших акустических гитар, лежали шнуры для наших электрических гитар, стояли барабаны для отсутствующего барабанщика... Мы настроили инструменты - Витька двенадцати- струнку, я - электрическую гитару, одолженную у Бориса.
- Сегодня будем писать болванки.
- Чего? - не поняли мы звукорежиссера. - Болванки, - повторил Тропилло. Он сидел в аппаратной, говорил нам в микрофон, что нужно делать, и мы видели его через небольшое застекленное окно. Рядом с Тропилло торчали головы Бориса, Дюши, Севы и Фана, который уже что-то выжимал из драм- машины - какое-то пшиканье, шлепанье и бряканье.
- Бас пишем сегодня? - спросил Андрей у нас.
- Бас-гитары нет, - печально ответил Витька.
- Ладно, потом. Пишем акустику и вторую гитару. Рыба, играй подкладку, соло наложишь вместе с голосом. Поняли?
- Поняли.
- Ну, порепетируйте, отстроим заодно драм-машину. Мы никак не предполагали, что с драм-машиной у нас будет столько возни. Тогда мы впервые столкнулись с этой штукой и никак не могли удержаться в нужном ритме - все время улетали вперед. Все дело было в том, что машину было очень плохо слышно, и Витькина гитара забивала пшиканье этого аппарата, а когда возникала пауза, то выяснялось, что мы опять вылезли из ритма. Поскольку закоммутировать машину иначе было невозможно, то решение проблемы нашел Фан - он стал размашисто дирижировать нам из аппаратной, мы смотрели на него и кое-как записали несколько болванок, придерживаясь нужного ритма.
- Ну все, на сегодня хватит, - сказал Тропилло.
- Как, все уже? - удивились мы.
- Ребята, мы уже почти пять часов пишем, пора заканчивать. У меня еще здесь куча работы. Через два дня продолжим. - Тропилло был категоричен. Как - пять часов? Мы посмотрели на часы: действительно, уже близился вечер. Я понял, что неделя, взятая в ТЮЗе за свой счет, никак не покроет время записи, да и Витькина справка - тоже. Нужно будет как-то выкручиваться.
- Выкрутимся, - сказал Витька, поняв то, о чем я подумал. - Мы должны сделать эту запись. Мало того, что Тропилло постоянно находился в состоянии самосозерцания, он еще был весь погружен в вечные и непрекращающиеся эксперименты. Когда мы собрались в следующий назначенный им день, он сообщил, что болванки писать пока не будем, что с этим переждем, а наложим недостающие партии на уже записанную основу нескольких песен и послушаем, что получится.
- Надо чередовать приятное с полезным, - сказал он и зачем-то подмигнул нам.
Мы тоже ему для чего-то подмигнули и отправились в камеру. У Витьки в руках на этот раз была бас-гитара, принесенная хозяйственным Фаном, я готовился играть соло. За два захода мы записали оставшуюся музыку к первой песне, потом с четвертого или пятого дубля Витька наложил свой голос, потом мы послушали то, что получилось, и Борис сказал:
- Лешка, ты не против, если я наложу здесь еще одну гитару?
- Пожалуйста, - сказал я. Потом он спросил у Витьки:
- Витька, тебе не кажется, что здесь на рефрене нужно наложить еще несколько голосов?
- Давай попробуем, - согласился Витька.
- Да, да, да, - оживился Тропилло, - я тоже спою. И мы все вместе спели хором: "Время есть, а денег нет, и в гости некуда пойти". Борис при этом играл на гитаре, пущенной через ревербератор, дикое атональное соло, и в целом вещь получилась довольно мрачной.
Дождь идет с утра, будет, был и есть,
И карман мой пуст, а на часах - шесть.
Папирос нет, и огня нет,
И в окне знакомом не горит свет...
Мы намучились с настройкой инструментов при наложении сольных партий - тюнеров у нас тогда еще не было, и при записи болванок гитары были настроены не по камертону. И теперь мы подтягивали и подтягивали струны, крутили колки и недовольно крутили головами. Времени на все это, включая девять или десять дублей записи, ушло опять очень много, и мы успели в этот день записать музыку без вокала еще к паре песен - и "смена" закончилась. После всеобщего перекура мы послушали еще раз "Время есть..." и пришли в восторг. Это понравилось всем - и нам, и Борису, и Фану с Дюшей, и даже Тропилло. Ему вообще-то трудно было угодить, но на этот раз нам это удалось, тем более, что в рефрене был явственно слышен его демонический голос.

Sikel
03-07-2003, 02:14
Глава 8
Время нашей записи уже перевалило за две недели, а до конца было еще довольно далеко. Витька наконец решил, какие песни точно должны войти в альбом, и насчитал четырнадцать штук, а записано было еще только семь или восемь. Мы писали по новому методу Тропилло - блоками, по несколько песен, доводя работу над ними до полного завершения - с голосом, подпевками и всем остальным. И вдруг мы спохватились - меньше недели оставалось до нашего первого рок-клубовского концерта. Пора уже было что-то решать с составом, и главный вопрос вставал о барабанах - кто за ними будет сидеть? Фан сказал, что он может смело поиграть на бас-гитаре - он уже успел выучить все песни, пока мучился с драм-машиной в аппаратной Тропилло, а Б.Г. предложил:
- А почему бы вам не использовать драм-машину и на концерте? Это будет очень необычно и очень здорово.
- А как это сделать? Ее же нужно на каждую вещь перестраивать, - засомневался Витька, но не отверг эту идею.
- А мы запишем ее на магнитофон, - сказал я. - И будем работать под фонограмму.
На том и порешили. Можно смело сказать, что "Кино" было первой группой в Ленинграде, использовавшей на сцене фонограмму с записью драм-машины, - шел 1982 год, и о таких технических новшествах никто еще не думал.
Тут же в студии мы произвели запись драм-машины - выбрали семь наиболее боевых песен, и Фан перенес пшиканье и бульканье ритм-бокса на магнитофонную ленту, скорость 19,5. Итак, теперь у нас были уже барабаны, две гитары и бас. Дюша предложил попеть на концерте бэквокал и поиграть на рояле для большей плотности звука, и мы с Витькой поддержали эту идею. Однако нужно было порепетировать, хоть несколько раз всем вместе прогнать программу на хорошем громком звуке, выяснить чисто акустические нюансы и так далее. И Борис предложил собраться на следующий день в Доме культуры имени Цюрюпы - кто-то из "Аквариума" был оформлен там на полставки руководителем местного какого-то вокально-инструментального ансамбля и имел, соответственно, право пользоваться комнатой, где стоял комплект аппаратуры советского производства, и далеко не первой свежести, но раздолбанные усилители еще могли кое-как усилить, колонки еще держались в положении "стоя" и выдавливали из себя звук, были микрофоны, стойки для них, и никто не мешал там грохотать и орать, насилуя все это барахло.
Мы с Витькой обменялись опытом - ранним утром следующего дня я пошел к врачу, начал кашлять и чихать, жалостливо говорить доброму доктору, что такого плохого самочувствия, как сегодняшней ночью, у меня еще никогда не было, а на работе у меня страшные сквозняки, и что все это просто невыносимо, и мне кажется, что у меня воспаление легких. Добрый доктор послушал меня через трубочку и выписал больничный лист на три дня, сказав, чтобы больше он меня не видел. Витька же долго плакал у себя в училище, говоря, что у него сейчас такие чудовищные семейные обстоятельства, что он никак не может с полной отдачей резать по дереву, и тоже получил разрешение несколько дней не посещать занятия и уладить за это время семейные проблемы.
В этот же день, в полдень мы встретились у пивного ларька неподалеку от Балтийского вокзала. Дюша нас уже ждал, чтобы проводить до места, где была назначена репетиция. Увидев нас и поздоровавшись, он сказал, что мы молодцы, что пришли вовремя и что можно не торопиться - мол, репетиция никуда не убежит, и кивнул на полочку, которая опоясывала пивной ларек на уровне человеческой груди. Полочка была густо уставлена пивными кружками с шапками белой пены, так Дюша загодя позаботился о молодых музыкантах.
- Пиво - это наше все, - сказал Дюша, выпив первую кружку одним большим глотком. Через полчаса мы разобрались с пивом и отправились, наконец, репетировать. Едва мы вышли к Обводному каналу, как Дюша вдруг так страшно захохотал, что нам пришлось остановиться и ждать, когда приступ закончится. Отсмеявшись и утерев слезы, Дюша обратился к нам:
- Мужики, посмотрите-ка, - и показал рукой куда-то вперед и вверх. Мы посмотрели в указанном направлении и увидели собственно Дом культуры, куда мы и направились.
- Ну и что? - спросили мы у Дюши.
- Посмотрите выше, - ответил он снова, начиная давиться от смеха. Мы посмотрели выше - часть Дома культуры загораживало здание, которое мы еще не до конца обошли, и его угол, а также косые линии проводов электропередачи заслоняли маленькие буковки на крыше - "Дом культуры им ...", а крупно выделялась только оставшаяся часть - "АД ЦЮРЮПЫ".
- Ад Цюрюпы, - я засмеялся. - Отличное место для рокеров. То, что надо. На третьем этаже Ада Цюрюпы в просторной светлой комнате сидела группа "Аквариум" и в ожидании нас тихо-мирно пила портвейн. У группы "Кино" тоже было кое-что припасено, и репетиция удалась на славу. За день до концерта всех, кто должен был играть, собрали в рок-клубе для инструктажа. Инструктаж заключался в основном в перечислении страшных кар, которым мы можем подвергнуться, если вдруг неожиданно захотим исполнить какую-нибудь не залитованную или не заявленную заранее песню. Выслушав все эти угрозы, под завязку мы получили приказ руководства - быть завтра в клубе никак не позже семи утра для того, чтобы куда-то поехать за аппаратурой, погрузить, привезти и разгрузить ее в клубе и помочь готовить зал к концерту всем, кому только потребуется какая-либо помощь, - от сантехников до контролеров, проверяющих билеты.
Солнечным воскресным утром редкие прохожие, по какой-то нужде случившиеся в выходной день в такую рань на улице, могли наблюдать двух молодых людей, печально околачивающихся возле запертых дверей Дома народного творчества. Этими энтузиастами народного творчества были, разумеется, мы с Витькой - никого из присутствовавших на вчерашнем инструктаже, включая и самих инструкторов, не было и в помине. Мы притащили с собой гитары, магнитофон для фонограммы и огромную сумку с нашими сценическими костюмами, стояли теперь со всем этим добром на пустынной улице Рубинштейна и "ждали свежих новостей".
Когда в одном из открытых окон проникало радио и сообщило, что в Москве сейчас девять утра, мы, устав ждать неизвестно чего, отправившись к пивному ларьку и немного подняли там свое упавшее было настроение. Вернувшись на назначенное для встречи место, мы обнаружили, что двери нашего Дома открыты, вошли внутрь и поднялись по лестнице к кабинету-штабу рок-клуба. В кабинете сидела Таня Иванова.
- А-а, пришли, ребята? Ну, молодцы. Подождите немного, сейчас все соберутся и начнем...
Ругаться не хотелось, мы оставили наши вещи в кабинете у Тани и снова вышли на улицу. Постепенно собирались все принимающие участие в концерте: приехал Жак Волощук, главный человек по вопросам аппарата и самый, пожалуй, ответственный человек в клубе, подъезжали потихоньку музыканты - мы со всеми вежливо здоровались, но в клуб не шли - обойдутся ТАМ и без нас, решили мы. В семь утра мы бы еще чем-нибудь и помогли, но сейчас, проболтавшись почти четыре часа по улице, нам уже не хотелось ничего таскать и подключать. Ведь впереди, собственно, был еще концерт, и мы предпочли не нервничать лишний раз и грелись на солнышке, морально и физически готовясь к выступлению.
Аппаратуру привезли ее владельцы без всякой посторонней помощи, они никому не доверяли прикасаться своими руками к собранным усилителям и колонкам, и теперь таскали ее из автобуса в клуб - незнакомые нам длинноволосые люди с мрачными лицами. Позже выяснилось, что это те самые зубры хард-рока, что завершали сегодняшний концерт. Приехала Марьяша с коробочками грима, и мы поднялись на второй этаж в отведенную для нас гримерку, потом притащили туда все наше добро из Таниного кабинета и начали готовиться к выходу на сцену - до начала действа оставался один час. Все праздношатающиеся за кулисами юноши и девушки, музыканты и их поклонники и поклонницы сбежались к нашей гримерке и, заглядывая в дверь, подсматривали, как и во что мы наряжаемся для нашего первого шоу.
Фаны самопальных рокешников с удивлением взирали на Цоя, на его кружева, кольца с поддельными бриллиантами, на вышитую псевдозолотом жилетку, на его аккуратный и изысканный грим, совершенно непохожий на грубо размалеванные рожи хард-рокеров, и на Франкенштейна, в которого Марьяша превратила меня с помощью грима, лака для волос и объединенных гардеробов ТЮЗа и Госцирка.
- Мудаки какие-то, - говорили, кивая в нашу сторону, особенно принципиальные хард-рокеры.
Пришел Коля Михайлов и сказал, что через десять минут мы должны начинать. Все было готово, и все были в сборе - Борис уже сидел в углу сцены с настроенным магнитофоном и заряженной фонограммой, Фан был готов к бою и стоял за левой кулисой с бас-гитарой, Дюша в плаще и широкополой шляпе шевелил пальцами, готовясь наброситься на рояль, и мы с Витькой, завершив последние приготовления, подошли к выходу на сцену, потом, заметив, что занавес опущен, вышли и спрятались за колонками.
Поднялся занавес, и вышел на авансцену Коля Михайлов, исполняющий обязанности конферансье. "Молодая группа... первый раз у нас... будем снисходительны... "Кино"...", - так он говорил с залом минуты три, потом повернулся и ушел за кулису. В ту же секунду за этой кулисой раздался дикий, нечеловеческий, страшно громкий вопль: "А-а-а-а!...". Это была моя режиссерская находка. В зале засмеялись. Орал за кулисой Дюша - у него был очень сильный высокий голос и достаточно большие легкие, так что, продолжая страшно орать, он медленно вышел на всеобщее обозрение, прошел по авансцене к роялю и, еще стоя, крича и вращая глазами, ударил по клавишам. В этот момент Борис точно включил фонограмму, я, Витька и Фан появились на сцене из-за колонок и заиграли самую тяжелую и мощную вещь из тогдашнего репертуара:
Вечер наступает медленнее, чем всегда.
Утром ночь догорает как звезда.
Я начинаю день, я кончаю ночь.
Двадцать четыре круга - прочь,
Двадцать четыре круга - прочь,
Я - асфальт!..
Тридцать положенных нам минут мы работали как заведенные. Перерывы между барабанными партиями песен на фонограмме составляли в среднем семь - восемь секунд, а Борис не останавливал фоно- грамму, боясь выбить нас из колеи. И правильно делал - концерт прошел на одном дыхании. Зал, правда, по-моему, совершенно не понял сначала, что вообще происходит на сцене, - настолько группа "Кино" была непохожа на привычные ленинградские команды. Потом, где-то с середины нашего выступления, зал все-таки очнулся от столбняка и начал реагировать на наше безумство. Мы отчетливо слышали из темной глубины вопли нашего официального фана Владика Шебашова: "Рыба, давай!!! Цой, давай!!!" - и одобрительные хлопки примерно половины зала. Остальная половина крепко уважала традиционный рок и была более сдержана в выражении восторга новой группе, но, как я понял, особенной неприязни мы у большинства слушателей не вызвали.
Фонограмма барабанов к заключительной песне "Когда-то ты был битником" была записана с большим запасом - мы планировали устроить небольшой джем, что и проделали не без успеха. Борис оставил исправно работающий магнитофон, схватил припрятанный в укромном уголке барабан, с какими ходят по улицам духовые оркестры, и с этим огромным чудовищем на животе, полуголый, в шляпе и черных очках торжественно вышел на сцену, колотя по барабану изо всех сил, помогая драм-машине. С другой стороны сцены внезапным скоком выпрыгнул молодой и энергичный Майк с гитарой "Музима" наперевес и принялся запиливать параллельно со мной лихое соло а-ля Чак Берри, и, наконец, сшибая толпившихся за кулисами юношей и девушек, мощный, словно баллистическая ракета, вылетел в центр сцены наш старый приятель Монозуб (он же Панкер). В развевающейся огромной клетчатой рубахе, узеньких черных очечках на квадратном лице и с еще непривычным для тех лет на рок-сцене саксофоном в руках, он был просто страшен. К тому времени Панкер оставил свою мечту стать барабанщиком и поменял ударную установку на саксофон, решив попробовать овладеть теперь этим инструментом. К моменту своего сценического дебюта он еще не освоил сакс, и извлечь из него какие-нибудь звуки был не в силах. Но оказавшись на сцене в разгар концерта (сзади - мы с Цоем, по левую руку - Б.Г. и Фан, по правую - Майк и Дюша), он увидел, что все пути к отступлению отрезаны, и так отчаянно дунул в блестящую трубку, что неожиданно для нас и самого себя саксофон заревел пронзительно чистой нотой ми. В зале от души веселились - такого энергичного задорного зрелища на рок-клубовской сцене еще не было. На подпольных сэйшенах случалось и покруче, но в строгом официальном клубе - нет.
Мы закончили, поклонились и с достоинством пошли в свою гримерную, услышав, как Коля Михайлов, выйдя на сцену, чтобы представить следующую группу, растерянно сказал:
- Группа "Кино" показала нам кино...
- Таня Иванова вас убьет, - этими словами встретила нас Марьяша на пути к гримерке.
- Ну, вам дадут сейчас за такое бесчинство! - говорили знакомые и друзья, которые пришли за кулисы поздравить нас с дебютом. Но никто ничего такого нам не дал - улыбающаяся Таня Иванова продралась к нам сквозь толпу и, сияя, сказала, что мы молодцы и что она не ожидала такого веселого и бодрого выступления. И вновь, как и год назад в Москве, я подумал: "Никогда не угадаешь, что человеку нужно...".
Пока мы разгримировывались, принимали поздравления и переодевались, следующая за нами группа уже отыграла свои полчаса, и начала первое свое выступление команда Давыдова. Мы с Витькой вышли в зал послушать и посмотреть на этих ребят - внешний вид группы делал заявку на хорошую музыку, так и вышло. Группа играла настоящую хорошую волну, ска, правильно пела в два, иногда в три голоса, была энергична, мелодична, напориста и современна. Дослушивать следующий коллектив - зубров хард-рока мы не стали, снова оказались в гримерке, и перед нами вырос маленького роста, но удивительно широкий в кости и крепкий бородач.
- Пошли ко мне в гости на Фонтанку - тут рядом, - пригласил он нас. Мы спросили у неизвестного, то еще приглашен, и выяснили, что Костя Хацкилевич, так звали этого симпатичного мужика, ждет только нас и группу Давыдова.
Веселье у Кости по размаху ничуть не уступало московским аналогичным мероприятия, и мы "оттягивались в полный рост", как любил говорить тогда Майк. Витька с Давыдовым оттягивались на правах руководителей с большей силой и скоро мирно уснули на диванчике, а я и Гриня, гитарист и певец дружественного нам коллектива, еще долго бродили по большой Костиной квартире, ходили за вином и отдыхали по-нашему, по-битнически...
Запись альбома продолжалась с переменным успехом. То у Тропилло в студии была какая-нибудь комиссия, то мы не могли отпроситься со своих табельных мест, то еще что-нибудь мешало. Однажды Витьке пришлось даже съездить на овощебазу вместо Тропилло, а Андрей в это время записывал мои гитарные соло, Севину виолончель и Дюшину флейту на песню "Мои друзья". Борис поиграл на металлофоне в "Солнечных днях" и "Алюминиевых огурцах" - милейшей песенке, написанной Витькой после "трудового семестра" - работы в колхозе вместе с сокурсниками по училищу.

Sikel
03-07-2003, 02:15
Он говорил, что под дождем, на раскисшем грязью поле, огурцы, которые будущим художникам приказано было собирать, имели вид совершенно неорганических предметов - холодные, серые, скользкие, тяжелые штуки, алюминиевые огурцы. Вся песня была веселой абсурдной игрой слов, не больше, правда, абсурдней, чем многое из того, что приходилось делать тогда Витьке, мне, Марьяше и нашим друзьям...
Здравствуйте, девочки.
Здравствуйте, мальчики!
Смотрите на меня в окно
И мне кидайте свои пальчики,
Ведь я сажаю алюминиевые огурцы
На брезентовом поле...
Тропилло продолжал медитировать, экспериментировать и вдруг сыграл чудесное, трепетное, наивное соло на блок-флейте в сольном Витькином номере "Я посадил дерево". Наш звукорежиссер продолжал удивлять нас все больше и больше. Он походил на какого-то рок-пророка: высказывал совершенно независимые суждения абсолютно обо всем, строил категоричные прогнозы - и, что странно, все они со временем сбылись или сбываются, и был постоянно окружен учениками. Когда количество учеников становилось больше двух, Андрей начинал переправлять их Борису, который обучал юных последова- телей жизненной школы Тропилло игре на гитаре. В период записи нашего альбома как раз один из таких неприкаянных учеников находился в метании между Б.Г. и Тропилло и присутствовал на каждой сессии звукозаписи "Кино". Иногда Борис освобождался от работы над нашим звуком на пять или десять минут и тогда сразу же садился в уголок с учеником и показывал ему пару новых аккордов на гитаре, услышав же, что мы с Витькой начали репетировать новую песню, бежал снова к нам, отфутболив ученика к Тропилло, который сажал его за пульт и начинал терпеливо объяснять на примере нашей записи, какие ручки и в какой момент нужно крутить.

Sikel
03-07-2003, 02:17
Глава 9
Витька теперь всюду ходил с Марьяшей. Раньше они встречались только у кого-нибудь в гостях, на разных вечеринках, теперь же постоянно были вместе. Таким образом нас стало трое. Марьяша хоть ни на каком инструменте и не играла, но Витька сказал, что она третий полноценный член нашей группы - гример, костюмер и художник. Я не протестовал против такого расклада - Витьке она явно нравилась, общий имидж не портила, а наоборот, помогала его поддерживать и не командовала, что вообще-то свойственно слабому полу. К этому времени мы четко распределили обязанности и права внутри группы: Витька стал директором в области творческих вопросов, я - директором, администратором и завхозом в одном лице. Ну и гитаристом, конечно. С началом лета группа "Кино" переживала очередной творческий подъем - после записи альбома у нас были вынужденные три недели "отпуска" в связи с моей московской командировкой, теперь мы снова встретились у меня на проспекте Космонавтов, соскучившиеся друг по другу, по нашей музыке, и чувствовали, что идет, идет дело, что все отлично, - это был, пожалуй, самый чудесный период нашей работы. Приезжал Вишня и без конца нас фотографировал, потом мы ехали к нему через весь город, и целыми ночами Вишня печатал фотографии, а мы играли ему нашу музыку, чтобы, не дай Бог, Алексей не свалился на стол с ванночками проявителя и фиксажа, уснув от сухого вина и позднего часа. У меня уже, что называется, "были заделаны" несколько концертов в Москве, но все планировалось начать с приходом осени: шоу-бизнесмены сказали, что лето - не сезон. И в городе мало народу. В Ленинграде летом тоже стало попросторнее - железнодорожные и авиабилеты стоили еще достаточно дешево, и горожане использовали "солнечные дни" дома, стремились проводить их подальше от города. Витька тоже собирался на юг вместе с Марьяшей, но ближе к августу, я же планировал в августе съездить еще раз в Москву и отдохнуть, сменив обстановку, и конкретно договориться о предстоящих наших наездах в столицу.
А пока мы отдыхали - попивали, поигрывали, гуляли, ездили к Вишне и уже строили планы на запись второго альбома - дома у Алексея. Домашняя студия Яншивы Шелы, это псевдоним Алексея, росла не по дням, а по часам. Марьяша написала и нарисовала обложку для первой записи - "45". Сорок пять минут играла наша музыка на пленке, и Марьяша поэтому так и написала: "45". Борис сообщил нам, что планируется большущий концерт - десятилетие "Аквариума", где могут выступить все, кто любит "Аквариум" и кто придет на юбилей. Ну и сам юбиляр, разумеется, тоже выступит.
Концерт планировался в общежитии Кораблестроительного института - где-то в Автово. Марьяша жила неподалеку, и мы с утра собрались у нее для примерки и окончательной подгонки костюмов, которыми собирались потрясти зрителей и порадовать "Аквариум". Дома у Марьяши жила маленькая черненькая, но жутко злая собачка, которая все время всех кусала - и Марьяшу, и ее маму, и Витьку, который бывал здесь довольно часто, ну и меня все норовила цапнуть. Собачку привязали наконец-то к какому-то шкафу, и мы занялись нашим туалетом: Витька крутился перед зеркалом в белых кружевах и сверкал стеклянными "драгоценными" камнями, я натягивал на себя совсем уже нечеловеческий наряд - костюм ПТИЦЫ из ТЮЗа, переделанный Марьяшей и мной в костюм РЫБЫ... Из динамиков Марьяшиного проигрывателя неслись квакающие, заунывные звуки древней, не то китайской, не то японской музыки - Марьяша почему-то считала, что Витьке должно нравиться все, что так или иначе связано с Востоком, вероятно, из-за его корейской крови. Но наши вкусы все-таки больше были ориентированы на Запад, и глубокомысленное чмоканье, приправленное злобным рычанием привязанного пса, царапающего в бессильной животной ярости шкаф, паркет и все остальное, до чего он мог дотянуться своими короткими лапами, не очень-то веселило, хотя и успокаивало.
Предстоящий концерт должен был быть не обычным сэйшеном, планировался настоящий праздник. 10 лет - это не шутка, и поэтому принимались всяческие меры предосторожности, чтобы мероприятие по какой-либо причине не сорвалось. В частности, все были предупреждены о том, чтобы не собираться перед концертом толпами на улице и не бродить вокруг общежития в привлекающем внимание блюстителей нравственности и порядка виде. Поэтому мы с Витькой замаскировались, как могли: он спрятал свои кружева под широким плащом, я надел на свой птицерыбный наряд клетчатый пиджак, Марьяша же выглядела совершенно обычно, в маскировке не нуждалась, и мы отправились в гости к "Аквариуму".
Все было подготовлено идеально - конспирация высшего класса! Десять лет подполья научили многому и "Аквариум", и публику. В небольшом зале стоял полный комплект аппаратуры, не очень мощной, но достаточной даже с избытком для такого помещения. Все собрались вовремя, сильно пьяных тоже не было. В первом отделении должны были играть гости, во втором - юбиляры. Среди гостей, кроме нас, были "Странные игры" - так стала называться группа Давыдова, "АУ" во главе со Свином, группа Дюши Михайлова ("Пилигрим", "Объект насмешек"), носящая скромное название "03" ("Ноль три"), и еще три-четыре команды - все, как одна, молодые и прогрессивные. Но десять лет конспирации научили "Аквариум" еще и отличной интуиции. Борис что-то вдруг занервничал, хотя поводов для этого вроде бы и не было и, на правах хозяина вечера, переставил отделения местами. Теперь первым номером играл "Аквариум", остальные сидели в зале, выпивали- закусывали, курили - все было разрешено на торжественном юбилее любимой группы - и слушали музыку, ожидая своей очереди. "Аквариум" же, что называется, дал жару. Они играли электричество, Ляпин свирепствовал на гитаре, но в этот раз на удивление в меру, а Борис метал в зал просто видимые глазом сгустки энергии, все было как надо. И они успели-таки отыграть свои сорок минут - последнюю концертную программу. На этом все и закончилось, интуиция не подвела. Такое идеально организованное мероприятие не могло не сорваться: кто-то классически "стукнул" в КГБ - ведь стучат именно на такие, по высшему классу и "для своих" сделанные концерты, остальные "засвечиваются" сами - из-за пьянства, раздолбайства и неаккуратности менеджера и публики. Здесь же была классика - никаких дружинников, никаких милиционеров, ничего лишнего - пара черных "Волг"; в отдалении - милицейский газик, якобы случайно тормознувший в ста метрах от общежития, и вошедшие в зал высокие молодые люди в строгих черных костюмах. Чисто, тихо и скромно - ни мордобитий, как на "Блице" у Юбилейного, ни погонь, ни "хмелеуборочных"... Тихим строгим голосом было приказано покинуть зал всем, кроме "Аквариума". Как произошло все дальнейшее, никто сейчас точно рассказать не может, но рокеры отреагировали безошибочно - действовали все совершенно правильно. Толпа окружила сцену и музыкантов, за один прием схватила неприхотливую аппаратуру и мягко вывалилась наружу - с "Аквариумом" и аппаратом в середине. На миг толпа расступилась, и из нее как торпеда вылетел Михаил Фанштейн-Васильев - Фан, самый деловой человек среди рокеров. Он метнулся на проезжую часть и через полминуты тормознул несущийся куда-то пустой экскурсионный "Икарус". Еще через полминуты Фан договорился обо всем с водителем, махнул рукой, и толпа вместе с аппаратом мгновенно всосалась во вместительный комфортабельный автобус и была такова.
Люди в строгих костюмах бродили вокруг общежития и что-то еще придумывали, а мы уже ехали к Гене Зайцеву, который предложил продолжить юбилей в его двух комнатах на Социалистической улице. Мы с Витькой, Марьяша, Вишня, Гена, Свин, Вилли-фотограф, "Аквариум" и еще куча разного веселого народа летели в мягком "Икарусе" по мрачным улицам и от души веселились. В какой-то момент показалось было, что праздник сорван, но сейчас становилось ясно, что он продолжается. И действительно, он продолжался всю ночь у Гены, а потом еще весь день по всему городу - утром гости расползались от Гены как тараканы, нанюхавшиеся карбофоса, - медлительные, неровными шагами шли они в разные стороны к разным рюмочным, шашлычным, пивным ларькам...
Познакомились мы и с какой-то безумной компанией молодых нововолновщиков из Купчино - любителей "Диво", "Крафтверка" и разного рода кайфа. Я вышел на них через моего , по школьным еще ансамблям знакомого, барабанщика Борю, узнав, что молодые люди готовы обменять имеющуюся у них пластинку "Ти Рекс" на любую "Новую Волну". Мы с Витькой стали иногда захаживать к этим безумцам и познакомились поближе с одним из них - Густавом. Этот парень совершенно игнорировал нормы так называемого социалистического общежития, что нас очень веселило, - он очень любил играть на барабанах, и на расстоянии метров с восьмисот от его высокого блочного дома уже были слышны каждодневные упражнения Густава. Мы тогда как раз снова начали искать барабанщика и попробовали этого парня - играл он вроде бы и неплохо, но как-то не вписался тогда в "Кино", и мы договорились с Петькой Трощенковым - юным ударником "Аквариума", что он поможет нам на первых порах в предстоящей гастрольной деятельности.

Sikel
03-07-2003, 02:19
Лето 82-го пролетело незаметно: я еще раза два съездил в Москву, Витька с Марьяшей на юг, мы славно отдохнули и в начале осени снова встретились у меня на Космонавтов. Я отчитался Витьке о проделанной работе в смысле договоров о концертах в Москве, а Витька - о своей творческой деятельности, показал несколько новых песен, которые мы немедленно принялись обрабатывать. Марьяша ни в чем не отчитывалась, но взялась достать нам студенческие билеты, вернее, себе и мне - у Витьки таковой имелся. Студенческие билеты, как известно, дают возможность пользоваться железнодорожным транспортом за полцены, и мы решили не пренебрегать этим. Как я уже говорил, Марьяша была художницей, и для нее переклеить фотографии на билетах и пририсовать печати было плевым делом. Она раздобыла документы, выправила их как полагается, и мы стали окончательно готовы к гастролям.
Я почти через день теперь созванивался с представителями московского музыкального подполья, мы без конца уточняли суммы, которые "Кино" должно было получить за концерты, место и время выступления, и все остальное - я и не думал, что возникнет столько проблем. Говорить по телефону из соображений конспирации приходилось только иносказательно - не дай Бог назвать концерт концертом, а деньги - деньгами.
- Привет.
- Привет.
- Это я.
- Отлично.
- Ну, у меня все в порядке.
- У меня тоже. Я сейчас иду на день рождения, моему другу исполняется двадцать лет.
Это означало, что двадцатого мы должны быть в Москве. Все разговоры велись в таком роде и развили у меня бешеную способность читать между строк и слов и находить всюду, в любой беседе скрытый смысл. Способы передачи информации импровизировались на ходу - у нас не было точно установленных кодов, и поэтому иной раз приходилось долго ломать голову, чтобы разобраться, что к чему.
- У тебя есть пластинка "Битлз" 1965 года? - спрашивали меня из Москвы.
"Что бы это значило? - думал я. - О пластинке речь - может быть, хотят мне ее подарить? Или здесь дело в цифрах?" - Тысяча девятьсот шестьдесят пятого? - переспрашивал я.
- Да, шестьдесят пятого, - отвечали подпольщики из столицы.
Ага, все ясно. Шестьдесят пять рублей обещали нам за концерт. Теперь нужно выяснить - каждому, или 65 на двоих.
- Да, - говорил я, - я ее очень люблю, но у меня, к сожалению, нет ее в коллекции. А у тебя их случайно не две?
- Две, - говорили мне.
Отлично! Значит - каждому.
- Вообще-то она мне, конечно, нравится, но сейчас я больше торчу от "ЭксТиСи" года так восьмидесятого, восемьдесят первого... - начинал я сражаться за процветание нашего коллектива.
- И у меня уже есть две штуки, и я хотел бы еще две. - Восемьдесят каждому! Вот чего я хотел!
- Я не люблю новую волну, - холодно говорил менеджер из Москвы. - Расцвет рока - это все-таки семьдесят пятый год.
- Пожалуй, - соглашался я. - Пусть будет семьдесят пять мне и семьдесят пять Витьке, по тем временам этот было очень много.
Но такое случалось не часто. Обычно нам платили от 30 до 60 рублей каждому и иногда покупали обратные билеты, а иногда - нет. Кое-какие деньги приносила также торговля лентами с записями нашего первого альбома, которую я наладил в Москве довольно лихо - мы привозили лент по десять и продавали что-то такое рублей на пять дороже стоимости ленты. Но и это было от случая к случаю, - иногда в ленинградских магазинах пропадала пленка, и это подрывало наше благосостояние. После нескольких удачных экспериментов нам очень понравилось ездить в Москву, и мы уже были всегда готовы сорваться туда по первому требованию.
Останавливались мы в основном у Липницкого - это был наилучший вариант. С Александром мы быстро подружились, с ним было интересно, и он был крайне ответственен и пунктуален и не позволял себе сильно расслабляться, как многие наши общие знакомые. Например, однажды мы поехали в одно место, где нас звали на ночлег, но хозяин так готовился к приему гостей, что когда мы позвонили в дверь, то долго слушали приближающееся шарканье - хозяин, видимо, с трудом передвигался, хотя был молод и хорош собой. Когда шарканье приблизилось вплотную, мы услышали громкий удар в дверь где-то на уровне лба, потом кто-то, мыча и стеная, медленно сполз вниз, царапая дверь ногтями и тем самым пытаясь предотвратить падение. Все было ясно, и мы пошли прочь, но выйдя из парадного на улицу, услышали из "гостеприимной" квартиры грохот рояля - по клавишам, вероятно, лупили кулаками или головой и хриплые сдавленные крики: "Восьмиклассница!.. Восьмиклассница...". Судя по всему, хозяин очнулся и все еще ждал нас в гости, но мы не стали второй раз искушать судьбу и отправились к Липницкому. У Александра дома стоял видеомагнитофон, и мы за сезон 82-83 года просмотрели у него огромное количество самой разной музыки - ночевали в гостиной, где находилось это чудо техники, засыпали и просыпались под концерты "Токинг Хэдс", "Роллинг Стоунз" или, в крайнем случае, под Вудсток. Все это продолжалось до тех пор, пока Витька не увидел впервые фильмы Брюса Ли - в восемьдесят втором году это была довольно редкая штука. Видеоиндустрии в Союзе еще не было, и такой экзотики никто, за небольшим исключением владельцев - пионеров видеотехники, практически, не видел.
Увидев же это чудо кино-каратэ, Витька перестал смотреть музыку и просто заболел - стал повсюду махать руками и ногами, изображая из себя "Виктора Ли", наделал себе нунчаков и развесил дома по стенам. Теперь он регулярно стал травмировать себя, обучаясь тонкому искусству восточного единоборства.
Марьяша ездила с нами и помогала кое-чем, кроме грима и костюмов, - стояла, например, на стреме во время концертов - как-то раз нам пришлось просто бегом бежать из подвала, где мы успели, правда, отыграть всю программу, и я успел даже вырвать деньги на бегу из рук мчавшегося бок о бок с нами менеджера. Бежали мы не от разгневанных зрителей - те-то были в восторге и сначала вовсе не хотели нас отпускать, а теперь вот сами бежали в другую сторону, как им было приказано, отвлекая на себя следопытов КГБ, приехавших познакомиться поближе с группой "Кино". Случались и спокойные, солидные концерты в МИФИ, с "Центром" в первом отделении, например. Вообще в МИФИ мы играли несколько раз, и это было, пожалуй, любимым нашим местом. Артем Троицкий раздухарился и устроил нам выступление в пресс-центре ТАСС, где мы опять-таки всем понравились... Мы очень полюбили московскую публику - она была прямо полярна ленинградской. Если в Ленинграде все всё подряд критикуют (как вы могли заметить по мне и по моей повести), то в Москве почему-то все всем восторгались. И это было нам очень приятно - стоило нам оказаться в столице, как из начинающей малоизвестной рок-клубовской команды мы превращались в рок-звезд, известных всей андеграундной московской рок-аудитории. Мы продолжали работать вдвоем, Петр Трощенков выбрался с нами только раз или два - работа в "Аквариуме" отнимала у него много времени, и мы оставались дуэтом.
В Ленинграде тем временем не дремал и наш первый официальный фан - Владик Шебашов. Однажды он несколько дней не брал в рот ничего спиртного, отключил телефон, сидел дома и о чем-то думал. Результатом этой беспримерной в истории ленинградского рок-движения акции явился грандиозный домашний концерт "Кино" в Шувалово-Озерках.
Входная плата на концерт "Кино" у Оли была для квартирника непомерно высокой - пять рублей с человека. Так решил Владик. Но он ничего не брал себе, он был настоящим фаном нашей группы и всю сумму пустил в различные кайфы - по два п ятьдесят с каждои пятерки отдавал нам, а на остальные два пятьдесят покупались две бутылки сухого и два плавленых сырка - для нас и для гостей, чтобы все чувствовали себя уютно и спокойно. Деньги были собраны заранее, и поэтому, когда мы с Витькой вошли в комнату, которая должна была стать нашим залом и сценой одновременно, то искренне порадовались - вдоль одной стены сидело на полу человек тридцать слушателей, вдоль другой стояло бутылок шестьдесят сухого и высились сверкающие алюминием небоскребы из плавленых сырков. Владик сделал все, что мог, и, по-моему, всем угодил.
Витька продолжал писать, и материала для второго альбома у нас было уже более чем достаточно. Теперь, когда мы разделили обязанности и всеми административными вопросами стал заниматься я один, мой товарищ начал наседать на меня и все чаще и чаще требовать, чтобы я поскорее подыскал студию для новой записи. К Тропилло мы решили пока не обращаться - он очень много работал с "Аквариумом", и мы не хотели лишний раз его напрягать. Борис снабдил меня длинным списком телефонов знакомых звукооператоров, сказав, что они, в принципе, могут записать любую группу, но уговорить их и заинтересовать именно в нашей записи - это уже мои проблемы. И я время от времени звонил, и с каждым звонком мои надежды на успешный поиск в этом направлении становились все призрачнее и призрачнее.
- В принципе, можно, - отвечали мне обычно на вопрос "Можете ли вы нас записать?".
- А когда?
- Ну, позвоните на следующей недельке... Знаю я эти следующие недельки. Сам иногда так говорю, когда хочу вежливо отделаться от кого-нибудь. Ничего нет безнадежней для меня, чем слышать про эти недельки...
Но я продолжал звонить, уже почти не рассчитывая на приглашение в студию и прокручивая в уме все иные возможные варианты.
- Группа "Кино"? - переспросили меня однажды по телефону на мой вопрос о записи.
- Да.
- Можете сейчас приехать. Часов до двенадцати ночи я могу вами заняться.
- Мы будем через полтора часа. Спасибо большое, - сказал я, повесил трубку и в ужасе стал думать, как реализовать мое обещание. С Андреем - звукорежиссером из Малого драматического театра - я до этого уже несколько раз созванивался, знал его условия и возможности. Его студия нас устраивала, там можно было писать все, включая живые барабаны. Но сейчас было семь часов вечера, и я не знал, во-первых, дома ли Витька, во-вторых, захочет ли и сможет ли он сейчас поехать на запись, в-третьих, ни барабанов, ни барабанщика у нас до сих пор не было. Я позвонил Витьке, который, на счастье, оказался дома. - Витька, привет. Есть возможность сейчас поехать в студию.
- Сейчас? Я чай пью. Я сейчас не могу. Что за гонка? Я чай пью. Я сейчас не могу...
О, благодарная легкая и приятная работа администратора!
- Так что? Решай - отменять мне все, или поедем все-таки?
- Ну, я не знаю... А барабаны что?
- Я постараюсь сейчас найти.
- Ну, если найдешь, то поедем. Перезвони мне, когда все выяснишь. - Хорошо.
Барабаны, барабаны... Я листал свою записную книжку и звонил всем подряд, спрашивая, нет ли случайно сегодня на вечерок барабанов или барабанщика? Многие удивлялись такому необычному вопросу, но легче мне от этого не делалось. Когда я дошел до буквы "И" и позвонил Жене Иванову - лидеру группы "Пепел", какая-то надежда появилась.
- Запиши телефон, - сказал Женя. - Зовут его Валера Кириллов. Это классный барабанщик, если он захочет, то поможет вам. Но я не знаю, захочет ли...
Я и сам не знаю, захочет ли Валера Кириллов тащиться на ночь глядя, неведомо с кем, неизвестно куда...
- Алло, Валера?
- Да.
- Привет. С тобой говорит Леша Рыбин из группы "Кино".
- "Кино"? Не знаю, не слышал.
- Ну, если хочешь, то у тебя есть возможность услышать. Не мог бы ты сегодня вечером нам помочь?
- Поиграть, что ли?
- Да, у нас запись в студии.
- Мог бы.
- Очень хорошо. Спасибо большое. Только знаешь, тут есть маленькая проблема...
- Барабанов что ли нет?
- Нет. А у тебя нет, случайно?
- Есть.
- А не мог бы ты привезти их в студию? Наглость - первое дело для администратора.
- Ну, в принципе, мог бы...
- Мы тебе поможем, заедем на тачке, погрузим-разгрузим...
- Заезжайте, - Валерка сказал мне адрес и повесил трубку.
Я лихорадочно подсчитывал затраты времени на дорогу. На такси мы успевали к назначенному сроку - Валерка жил на Суворовском - полчаса туда, погрузить барабаны, до театра - еще пятнадцать минут. Но что за диковинный барабанщик нам подвернулся? Какой-то альтруист... Я полетел к Витьке, который, слава Богу, уже допил свой чай и перестал играть в игру "директор - художественный руководитель". Стоянка такси находилась прямо рядом с его домом, и мы помчались на Суворовский - тут, наконец, я услышал благодарность от "художественного руководителя" за свою оперативность. Репетировать нам ничего не требовалось: все давно было готово, инструменты в порядке, оставалось только объяснить барабанщику что к чему, но, по словам Жени Иванова, Валерка был профессионалом и объяснять особенно ему ничего было не нужно. Валерка встретил нас на лестнице своего дома - он уже спускал барабаны вниз. Мы быстро поздоровались, еще раз поблагодарили его, подхватили кто что мог и в одно мгновение погрузили установку в такси, втиснулись сами и рванули к Малому драматическому.
- Что вы играете-то? - улыбаясь, спросил у Витьки Кириллов.
- Биг-бит.
- А-а, ясно. Нет проблем.
Да, биг-бит. Мы планировали для первого раза записать четыре-пять песен - "Весну", "Лето", "Я из тех...", "Последний герой", а там видно будет, как дело пойдет. Последние Витькины песни были более жесткими и холодными, чем материал "Сорока пяти", но были и чисто биг-битовые вещи а-ля Нил Седака - "Весна", например:
Весна - постоянный насморк,
Весна - солнце светит опять.
Я промочил ноги,
Весна - я опять иду гулять...
Мы прошли через вахту театра, сказав бабушке, сидевшей в стеклянной будочке, что мы к Андрею. Звукооператор Андрей встретил нас приветливо, провел в студию, сказал, чтобы мы с Витькой настраивались, а сам пошел с Кирилловым устанавливать барабаны. Все происходило в этот день удивительно быстро и складно - часа за три мы записали болванки четырех песен, и получилось это очень неплохо. Кириллов действительно оказался классным барабанщиком - он все схватывал на лету, и проблем с барабанами не было никаких. Время близилось уже к закрытию метро, когда мы закончили запись и договорились с Андреем о следующей сессии. Загрузив барабаны Кириллова в такси, мы еще раз поблагодарили его и расстались с этим удивительным бескорыстным музыкантом. К сожалению, эту запись мы так и не довели до конца. Витьке вдруг разонравилась эта студия, звук записанных барабанов, хотя, на мой взгляд, он был вполне достойным. Мы собрались в Малом драматическом еще раз, записали голос, и Витька, забрав ленту себе, сказал, что пока на этом остановимся. У него не было настроения писать дальше - это было заметно. Отношения наши продолжали оставаться превосходными, он сказал, что просто устал и ему нужно сосредоточиться, чтобы записать полноценный альбом. А пара песен из записи в Малом драматическом потом так никуда и не вошла...

Sikel
03-07-2003, 02:20
Глава 10
Мы продолжали бурную концертную деятельность в Москве и не только, чаще и чаще случались концертики в родном городе. Как-то раз мы играли для иностранных друзей, не владеющих русским языком, и, как ни странно, им тоже понравилась наша программа. Этот концертик для девушек из Гамбурга, а также для всех наших друзей проходил дома у Ливерпульца, с которым как-то нас познакомил Борис. Ливерпульца прозвали так за то, что в бытность свою студентом университета он был отправлен со всей своей группой на стажировку в Англию, и один семестр обучался английскому языку на родине "Битлз". Вернулся он оттуда совершенно другим человеком и начал вести такой образ жизни, про который можно смело сказать словами одного из героев известного фильма "Асса": "Я был нетрезв, и мое поведение недостойно советского офицера..."
Дома у Алексиса-Ливерпульца было довольно миленько - он тащил к себе все, что только возможно и что плохо лежало, - тут стояли и висели чучел а диких зверей и птиц, повсюду сверкали таблички
- "Не стой под стрелой", "Пьянству - бой", к которой была сделана приписка "Пьянству - гёрл", "Не работай" и так далее. Из Англии наш приятель привез массу пластинок и книг, и у него можно было провести время приятно и не без пользы.
В феврале планировалось провести очередной концерт в рок-клубе, на этот раз должны были играть только две группы - в первом отделении "Кино", во втором - "Аквариум", как бы группы-побратимы. Неотвратимо уже встала перед нами необходимость расширения состава группы - музыка, которую теперь писал Витька, могла звучать только в электричестве, с полным составом. Во всяком случае, на рок-клубовский концерт музыканты нам были нужны в обязательном порядке - прибегать опять к помощи "Аквариума" мы не хотели - в глазах публики мы бы утратили свое лицо, тем более, что "Аквариум" работал в том же концерте.
Перед тем, как уйти в армию, Олег - наш Гиперболоид - работал в одной командочке параллельно с нами, играл с ней на разных свадьбах, вечеринках - подхалтуривал, одним словом. Командочка, впрочем, была некоммерческой направленности - вокалист обожал Джона Леннона, гитарист торчал от "Криденс" - со вкусом у ребят было все в порадке. Я тогда познакомился с этой группой и теперь решил попытать счастья и созвонился с басистом - Максом. Выслушав мои предложения и условия, Макс согласился поиграть с "Кино" в качестве сессионного музыканта. Я начал ездить к нему, он тоже жил в Купчино, недалеко от меня, и репетировать с ним Витькин материал. Сам Витька теперь сидел дома с Марьяшей - они снимали квартиру где-то на Гражданке - и особенно не утруждал себя поездками к новому басисту и репетициями с ним. Он сказал, чтобы я подготовил его, а потом, чтобы мы вместе приехали, и Витька "примет работу". И я готовил Макса к этому экзамену и успел подружиться с ним. Мы встречались с его приятелем - гитаристом Юркой Каспаряном, играли рок-н-роллы и Витькины песни, беседовали о роке, пили чай, слушали музыку - рок-н-роллы "Криденс" и "Битлз", которые обожал Юрка.
Однажды я ехал к Витьке на Гражданку, вышел из метро "Площадь Ленина" и ждал троллейбуса, на котором нужно было проехать еще с полчаса, чтобы добраться до Витькиного нового дома.
- Привет, - услышал я знакомый голос, повернул голову и увидел Макса с бас-гитарой в чехле, а рядом с ним - Юрку. Юрка тоже был с гитарой в руках - они, как выяснилось, ехали домой с какой-то очередной то ли халтуры, то ли репетиции, то ли еще чего-то.
- Вы сейчас свободны? - спросил я Макса и Юрку.
- Свободны.
- Поехали к Витьке. Я сейчас как раз к нему на репетицию. Макс, ты уже можешь показать, что ты там напридумывал, может быть. Юра, и ты что-нибудь поиграешь - хотите? Можно попробовать.
- С удовольствием, - ответили продрогшие уже музыканты.
Когда мы приехали к Витьке и я представил ему кандидатов в концертный состав "Кино", Витька увел меня на кухню и неожиданно устроил мне небольшой нагоняй - впервые за все время нашей дружбы и совместной работы. Он был страшно недоволен тем, что я привел к нему в дом незнакомого ему человека - Каспаряна.
- Что ты водишь сюда, кого тебе в голову взбредет? - говорил он, хотя я впервые привел к нему незнакомого ему человека, да и то по делу.
- Послушай его, - говорил я, - он неплохой, вроде, гитарист, может быть, пригодится на концерте...
- Ничего я не хочу слушать. С Максом сейчас будем репетировать. И без меня не решай вопрос - кто у нас будет играть!
- Я ничего и не решаю. Я тебе привел человека, чтобы ты сам посмотрел и решил. И вообще, я со своими обязанностями справляюсь, по-моему, и еще ни разу ничего не обломил - что ты ругаешься-то?
Мой друг быстро остыл - роль суперзвезды ему удавалась только в присутствии Марьяши, которая поддерживала и культивировала движение в этом направлении, сейчас же он пришел в себя и успокоился.
Мы поиграли втроем - Юрка наблюдал и не принимал участия в репетиции, под конец Витька все-таки решил попробовать его и предложил поиграть соло в нескольких песнях. Юрка начал играть в своей рок-н-ролльной манере, и вызвал сразу же бурю протеста - этот стиль нас не устраивал. Тогда юный поклонник "Криденс" взял себя в руки и стал обходиться с гитарой более сдержанно.
- Ну, вот так еще ничего. В принципе, на концерте можно попробовать поиграть вчетвером, - сказал Витька.
Юрка и Макс уехали, а я задержался - нужно было решить еще ряд вопросов относительно концерта. Тут Витька снова вызвал меня на кухню и вдруг извинился передо мной за резкость - чем безмерно удивил меня - я воспринял его недовольство появлением Юрки как должное. Витьке же явно было не по себе - таких разборок у нас раньше никогда не возникало, и он сказал, что надеется на то, что не возникнет и впредь.
- Поработай с Юркой, - сказал он примирительно, - порепетируйте с ним - вы же рядом живете. Я думаю, что все будет нормально.
Я тоже думал, что все будет нормально, и начал ездить к Каспаряну и играть с ним. Он был очень милым парнем - у таких людей, по-моему, не бывает врагов. Мы чудесно проводили время, играли, беседовали и отрабатывали нюансы программы.
Этот зимний рок-клубовский концерт "Кино" - "Аквариум" оставил у меня самые приятные воспоминания, и у большей части моих друзей - тоже. Единственным темным пятном была едкая рецензия в рукописном журнале "Рокси". Т ам говорилось, что то - не так и это - не так; у Рыбы, значит, ширинка на сцене расстегнулась, и вообще, мол, концерт был поганый. Почему - поганый, я из статьи так и не понял.
Сила воздействия, как известно из физики, равна силе противодействия, а в наших условиях сила противодействия давлению властей на рок-группы со стороны этих самых групп зачастую преобладала над силой, с которой городские власти давили на рок-клуб. Перед концертом с Борисом и Витькой была проведена беседа в рок-клубе с представителями отдела КГБ, курирующего ленинградский рок. Беседа, смысл которой заключался в предостережениях музыкантов от различных сценических вольностей, разумеется, вызвала обратное действие - концерт прошел на грани истерики, и "Кино" с "Аквариумом" работали так, словно бы находились на сцене в последний раз, что, впрочем, было недалеко от истины.
Мы играли первым номером - расширенный состав "Кино" - мы с Витькой, Каспарян, Макс и приглашенный в качестве сессионщика джазовый барабанщик Боря, мой старый знакомый. Марьяша в этот раз постаралась от души, и наш грим, я уж не говорю о костюмах, бьл просто шокирующим. Ансамбль звучал достаточно сыгранно, Витька играл на двенадцатиструнке, мы с Каспаряном дублировали соло, и звучало все, кажется, довольно мощно. В отличие от традиционных красивых поз ленинградских старых рокеров мы ввели в концерт уже откровенно срежиссированное шоу - я иногда оставлял гитару и переключался на пластические ужасы - например, в фантастической песне "Ночной грабитель холодильников" я изображал этого самого грабителя:
Он ночью выходит из дома,
Забирается в чужие квартиры,
Ищет, где стоит холодильник,
И ест...
Мы играли в основном быстрые, холодные и мощные вещи - "Троллейбус", "Время есть...", "Электричка", "Грабитель" и прочие подобные забои. Единственным, пожалуй, исключением были "Алюминиевые огурцы", в которые Юрка влепил-таки свое рок-н-ролльное соло, но, возможно, на концерте это было и неплохо - часть зрителей выразили одобрение этому кивку в старую музыку. Концерт вообще получился законченным и полноценным - после нас работал "Аквариум" со своей электрической программой и довел зал просто до экстаза. В те годы это была бесспорно ленинград- ская группы № 1, массовая аудитория была подавлена и сломлена мощнейшим звуком "Аквариума" - Дюша, Сева, Фан, Булычевский, Курехин, Ляпин, Трощенков вместе звучали так, как никто еще не звучал в Ленинграде. Ну и Б.Г., конечно, неистовствовал на сцене в полный рост - группа прошибала всех - и хардовиков, и волновщиков, и джазменов...
Однажды Витька позвонил мне и сказал, что он решил немедленно приступать к записи.
- А где? - поинтересовался я. Идея была неожиданной - мы не собирались ничего писать раньше чем через месяц-другой.
- Нужно все-таки опять с Тропилло договариваться, - сказал Витька. - Давай этим займемся.
- Ну, хорошо, - согласился я, - с Тропилло мы договоримся. Тогда тебе срочно нужно начинать с нами репетировать - с Максом и Юркой.
- Нет, я думаю, что мы снова все сделаем с "Аквариумом". Это профессионалы, они сделают все, как надо. Наши ребята еще не готовы. Новый альбом должен быть по музыке безупречным - они этого сделать не смогут.
- Нет, я не согласен, - сказал я. - В таком случае нужно подождать, пока Юрка с Максом все отточат - мы должны этот альбом делать своим составом.
- Не надо меня учить, как мне делать мой альбом.
Витя, если это ТВОИ альбом, делай его, пожалуйста, как хочешь. А если это альбом "Кино", то это должно быть "Кино".
- Леша, если у тебя такое настроение, то ведь я могу записать мой альбом и без твоей помощи.
- Пожалуйста, - сказал я и повесил трубку.
Больше мы с Витькой не созванивались никогда. "Мы странно встретились и странно расстаемся...". Дурацкий спор вдруг стал причиной совершенно дикого разрыва - группа "Кино" перестала существовать. Это было как-то странно - совершенно, казалось бы, на пустом месте - ну, повздорили, ну, помирились... Но мы не вздорили и, соответственно, не мирились. Я чувствовал, что напряжение внутри "Кино" в последние месяцы росло - и вот, прорвалось...
Я заезжал иногда к Каспаряну - Витька ему тоже не звонил, мы поигрывали немного, а потом я перенес свою музыкальную деятельность в Москву - стал ездить туда каждую неделю и играть дуэтом с Сережкой Рыженко. С Юркой, естественно, я видеться тоже перестал. Однажды, месяца два спустя, я встретил его случайно на улице и узнал, что Витька позвонил ему и предложил поиграть. Ну, в добрый час...
Раздражают звонки. Звонят мальчики и девочки и требуют от меня каких-то экспонатов в музей Виктора Цоя. Я не даю им экспонатов, у меня нет ничего такого, чтобы я мог им дать. Все мои экспонаты - это моя жизнь, моя молодость, которую я ни в какой музей не отдам. Я хотел было сказать этим мальчикам и девочкам, что если они думают, что музеи и памятники возвращают кому-то жизнь, то они очень ошибаются. Отнимают они жизнь, а не возвращают, превращают реликвию во что-то такое, что совсем не похоже на оригинал. И сами усердные музейные служители превращаются в мумии и экспонаты. Но я ничего им не сказал. То, что для них умерло, во мне живет - это часть меня, и Майка, и Бориса, и всех наших друзей. А Борис, кстати, пел в восемьдесят втором: "Мы пили эту чистую воду...", - ну-ка, мальчики-девочки, кидайте свои пальчики, смотрите на меня в окно, что там дальше поется? Не помните? О нас, о нас. Вот, когда вспомните, тогда и позвоните мне из своего музея. А мы - мы никогда не станем старше.
Источник смотрите выше...

Sikel
03-07-2003, 02:23
Расставшись с Алексеем Рыбиным, записали несколько песен, которые позже вошли в альбом “46”. Цой никогда не считал эту запись альбом группы Кино, так как эта запись была сделана для гитариста Юрия Каспаряна ( к лету 83 года был объявлен официально гитаристом группы Кино).
Осенью 83 года Цой попадает на обследование в психиатрическую больницу. Опасаясь отстать от рок-н-ролльной жизни за время службы, Виктор решает закосить от армии.
Виктор пробыл в психушке не две недели, а целых полтора месяца, за которые чуть не свихнулся, если бы не Марианна, которая устроилась в больницу на должность художника-оформителя. (Через пару месяцев Марианна и сама попала в руки врачей, у нее обнаружили заражение крови).
Марианна вспоминает: « После этих хвороб у Вити что-то щелкнуло, и мы отправились подавать заявление в ЗАГС».

4 февраля 1984 года Виктор и Марианна были объявлены мужем и женой…

Начальник Камчатки был записан на студии Тропило, и снова при участии массы гостевых музыкантов. Кино вновь помог Гребенщиков и компания, а также Сергей Курехин и барабанщик из группы “Поп – механика” Георгий Гурьянов, по прозвищу Густав.
Густав попадал в заявку к группе Кино, но альянса не получилось, зато Гурьянов был заявлен в состав группы Кино, в которой играл, до распада группы. И все проблемы с составом закончились, когда в группу пришел бас-гитарист “Аквариума”, который согласился совмещать свое время в двух группах.

Премьера новой программы прошла на даче Александра Липницкого, хорошего друга Цоя и участника “Звуков Му”. Осенью “Кино” дали концерты в Новосибирске и Свердлове, а по возвращению в Питер, “Кино” ждал приятный сюрприз.
Постановление от 28 сентября 1984 года группа “Кино” занесена в черный список.

“Новое всегда находится в конфликте со старым, это естественно”.
В.Цой

Несмотря на рождение сына (Александр Цой родился 26.06.1985 года), Виктор нашел время, чтобы записать два альбома “КИНО”. Первым был альбом “Ночь”, но он вышел только в январе 86-го года, а следом появилась “Это не любовь”- эту пластинку записали за несколько дней на квартире у Вишни.
Александр Титов не мог больше совмещать работу в двух коллективах, он остался в “Аквариуме”, но порекомендовал Цою нового басиста – Игоря Тихомирова, который играл в: “Поп механике” и “Джунглях”.

Sikel
03-07-2003, 02:25
• В 1986 году для Виктора Цоя, Юрия Каспаряна, Игоря Тихомирова и Георгия (Густава) Гурьянова началась новая полоса в жизни - съемки в кино. Правда, тогда ребятами заинтересовался только один молодой кинорежиссер Сергей Лысенко, который решил снять дипломную работу про русский рок. На четвертом курсе Лысенко (1984 год) впервые услышал песню “Время есть, а денег нет” и подумал про себя, что это идеальная киномузыка. Потом ему как-то позвонил Роман Альтов, в последующие годы - организатор почти всех концертов “Кино” на Украине (“крестный отец” украинского шоу-бизнеса) и пригласил его к себе прослушать свежие записи с Ленинградского рок-фестиваля. Это были песни “Кино” из альбома “45”. Вот с тех пор Сергей Лысенко и задумал сделать фильм о советской рок-музыке. Позже он с Альтовым поехал в Питер к Цою. Встретиться в Ленинграде с Виктором помог президент Ленинградского рок-клуба, который, узнав о цели визита гостей из Киева, организовал им встречу с Цоем в кафе, которое называли “Сайгон”. Это место часто посещал Виктор с друзьями. Киевляне пришли туда чуть раньше, взяли кофе и стали ожидать Цоя, абсолютно не зная, как он выглядит. В кафе пару раз заходили парни восточного вида, но на Виктора по описанию не похожие. Когда появился Цой, Лысенко его сразу узнал. Он был одет весь в черное, высокий, с уверенным взглядом. Прочитал сценарий фильма и сказал, что ему это понравилось. На следующий день они встретились в рок-клубе на Рубинштейна, 13. Цой пришел вместе с Каспаряном и Густавом. Им также понравился сценарий, и группа “Кино” согласилась на съемки. Итак, после фестиваля в ДК “Невский”, летом 1986 года “киношники” прилетают в Киев сниматься в своем первом фильме “Конец каникул”. Сначала Лысенко удивлялся, насколько эти четверо были похожи в поведении и во многом единодушны. Шутили и дурачились они тоже вместе и по самым незначительным поводам: например, поднимаются на лифте на десятый этаж киевской гостиницы “Славутич”, где они жили, и вдруг хором начинают считать этажи, которые проехали: “Два... Три... Четыре... Пять...” Казалось, им было все равно, что о них подумают другие... По приезде в Ленинград на встречу с Цоем и ребятами Сергей Лысенко засомневался: а поедут ли ребята в Киев? Тогда ведь все боялись радиации - недавно взорвалась Чернобыльская АЭС. Как тогда сочинил народ, наделенный особым “совковым юмором”:
Ускоренье - важный фактор,
Да забыли про реактор.
И теперь наш мирный атом
Вся Европа кроет матом...

А слухи расползались разные. Тогда, в 86-м, многие еще не знали, чем грозит новая, неведомая беда, но по привычке ничего хорошего не ждали и боялись. Молодежь всегда смотрела на вещи проще, и Цой с ребятами прилетел в Киев: он был человеком слова. Когда Лысенко с Альтовым встречали их в аэропорту тем летом 1986-го и увидели, как “киношники” уверенно вышли из самолета, то переглянулись между собой и сразу поняли: что-то будет. Даже не столько во внешнем виде было дело, - вспоминает Лысенко, - сколько в них было энергии! Да и - странное дело! - люди, проходившие мимо нашей компании, все время головы поворачивали. Цой поначалу недоумевал: почему все оглядываются?.. ...Темные, подернутые мелкой рябью свинцовые волны киевского озера Тельбин. Холодный противный ветер. Одиноко стоящее дерево на песчаном берегу озера. Вдалеке медленно по песку идут трое. Останавливаются в шаге от камеры и смотрят в объектив - кажется, прямо на тебя. Один из них Виктор Цой. Это первый кадр первого фильма в жизни рок-группы “Кино” - “Конец каникул”, снятого чернобыльским летом 1986 года в Киеве студентом-пятикурсником режиссерского факультета Института культуры Сергеем Лысенко в качестве дипломной работы. В то время в Украине о “Кино” знали лишь понаслышке. Тем не менее, в первый день съемок пришло такое количество народу, что съемочный процесс пришлось отменить. За эту студенческую короткометражную работу ее автора, идеологически выдержанные преподаватели вуза решили “завалить” за пропаганду идей, чуждых советской молодежи. Вокруг ребят в Киеве сразу возник небольшой водоворот, - все-таки в союзной рок-тусовке Виктор уже был человек известный. Киевский рок-тусовщик Саша “Шериф”, который старался по мере возможности оберегать их от эксцессов, устроил им один “домашний” концерт в Киевском Доме ученых. Первый концерт “Кино” в Украине проходил в маленьком зальчике на 80 человек. Каким-то образом о нем прослышала киевская тусовка, в результате чего в тот вечер приличное количество молодых людей толпилось у парадного подъезда внизу. Тогда, после показа готового фильма в институте, члены комиссии начали усиленно “ломать” Сергея Лысенко, предлагая “исправить” фильм - подвести его к борьбе с империалистическими силами или ввести в фильм сцену комсомольского собрания, где все дружно осуждали бы Цоя. Но Сергей, несмотря на то, что понимал, - упорствуя, он просто завалит свою дипломную работу, - все-таки отказался переделывать “Конец каникул”. Диплом он действительно завалил, но свою точку зрения отстоял. Позже Лысенко вспоминал, что именно месяц общения с Цоем вселил в него дух свободолюбия и помог отстоять свою правоту. И потом, несмотря на такой финал своего режиссерского дебюта, о месяце, проведенном с Виктором на съемочной площадке, Лысенко никогда не жалел. Благодаря Цою и “Кино” он познакомился с совершенно иным отношением к жизни. Наконец-то настал последний день съемок “Конца каникул”. Сергей Лысенко едет к Роману Альтову домой вместе с Виктором и еще одним парнем и девушкой, снимавшимися в этом фильме. Сидели у Альтова до двух часов ночи, говорили “за жизнь”, потом кончились сигареты, и все впятером вышли на темную улицу, стояли под фонарями, останавливали машины и “стреляли” сигареты. ...Наверное, если оценивать первый фильм Сергея Лысенко с позиций сегодняшнего дня, то он может показаться наивным, несерьезным, лишенным единой сюжетной линии, кому-то - вообще лишенным всякого смысла, где-то даже “детским” по сравнению, скажем, с “Ассой” или “Иглой”, но прелесть этой ленты в том и заключается, что именно от “Конца каникул” берет свое начало путь Цоя в кино. В этом коротеньком фильме Виктор остался таким, каким был в далеком 86-м и, возможно, именно в нем Цой меньше всего втиснут в образ супермена. В этом фильме использованы четыре песни “Кино”, одной из которых - “Раньше в твоих глазах отражались костры...” - нет ни в одном альбоме группы. Жаль только, что Виктор полностью смонтированную ленту так и не увидел.

Sikel
03-07-2003, 02:27
Следующим фильмом, где снимался Виктор, была работа ученика Сергея Соловьева Рашида Нугманова, который защищал диплом во ВГИКе картиной “Йя-хха!” О своих друзьях ленинградских рок-музыкантах. Картина эта на многих тогда произвела впечатление: подкупал нетрадиционный взгляд режиссера на мир ленинградской рок-тусовки, в котором, кроме радости открытия новой экзотической фактуры, таилась перспектива новой эстетики. Фильм заглядывал в будущее, предвосхищая расслоение пока еще монолитного общества, и строил свою драматургию, демонстративно пренебрегая традиционным сюжетом. Это был взгляд изнутри, лишенный высокомерия “отцов”. Мир, в который погружал фильм “Йя-хха!”, - мир вольной стихии и жизнерадостного молодежного эпатажа, с чердаками и подвалами - временным прибежищем “звезд” и постоянным “местом прописки” их почитателей. Не исключено, что именно фильм “Йя-хха!” вдохновил Сергея Соловьева совершить экскурсию по ленинградским чердакам и подвалам, где он обнаружил многих персонажей будущей “Ассы”, однако способ их существования в “Ассе”, “Йя-хха!” и “Игле” принципиально разный. Тем не менее, нечто (то есть некто) общее есть, и общее это - Цой, сохранивший и упрочивший свой романтический имидж в глазах кинозрителей, которым довелось увидеть все три картины. Ровному течению жизни романтический герой Цоя предпочитает крайность, а потому в нем всегда присутствует нечто фатальное, обреченное, ибо крайность враждебна жизни, заинтересованной только в самосохранении. Здесь возникает тонкая разделительная черта между традиционной романтикой и неоромантикой в духе “новой волны”. Ирония неоромантики распространяется далее, чем на дистанцию презрения к обывательскому размеренному существованию, - она подвергает холодному издевательству и саму идею поэтической обреченности романтического героя, снижая пафос его поступков до тривиальности. Важно при этом, что надругательство над пафосом происходит не от глупости или бездарности автора, а является в данном случае художественной задачей. Как бы то ни было, в “Йя-хха!” Рашид Нугманов еще достаточно далек от такого рода концепций, потому что ироническое отношение к обреченности героя служит как бы гарантией его целости и невредимости. В фильме Цой - традиционный романтик. Он снят в котельной, где с чувством подбрасывает уголь в топку; жарко горит огонь - слишком жарко, и слишком суров герой, чтобы предположить в нем заурядного истопника. Нет, в недрах Дома культуры уже бушует огонь, еще немного, еще одна лопата угля... “Дальше действовать будем мы”, - поет герой, наводя ужас на редакцию “Искусства кино”, всерьез решившую, что, если на арену выйдут Цой и компания, кое-кому придется “отойти в сторону”. Рашид Нугманов встретился в Ленинграде с Цоем и Каспаряном у метро “Владимирская”. Рашид по дороге в рок-клуб на Рубинштейна, 13 стал рассказывать ребятам о своем сценарии - “Король "Брода"”. “Брод” - это центральная улица в Алма-Ате, где в начале шестидесятых стали собираться первые стиляги (брюки-дудочки, потом - клеш). Эту улицу стали называть “Бродом” от слова “бродить”. Рашид всю эту историю хорошо знал, потому что ходил туда за старшим братом Муратом, который был старше его на восемь лет, и изо всех сил старался подражать ему. У Мурата одним из первых появился магнитофон, записи, первые рок-н-роллы, и Рашид все детство рос под звуки этой музыки. А в 82-м Рашид начал собирать воспоминания брата и его друзей о том, что происходило на “Броде” лет двадцать назад. Это была замечательная эпоха. От нее веяло романтизмом тех времен. Как пел Высоцкий: “Где твои семнадцать лет?..” Рашид собрал много материала и в 84-м решил поступать во ВГИК. И уже во ВГИКе на основе этих материалов стал писать сценарий. Когда он услышал запись “45”, стало ясно, что Цой - это тот человек, который ему нужен. Осенью 1985 года у Рашида в разговоре с Алексеем Михайловым с операторского факультета родилась идея фильма. Михайлов немного польстил Рашиду и сказал, что видел его многие работы, они ему понравились, и, мол, не плохо было бы им вместе сделать фильм о рок-н-ролле. У него тогда была черно-белая пленка, камера - ему нужно было сделать курсовую работу. А Рашиду, как второкурснику, еще не положено было снимать самому. Но идея понравилась обоим. Правда, Алексей хотел использовать в фильме архивные материалы, которые у него были, например, рок-фестиваль в Вудстоке. Рашиду же был интереснее советский рок. Он и сам когда-то тоже пытался играть и петь, но все это закончилось в середине семидесятых. А тут вдруг пошла такая мощная рок-н-ролльная волна из Питера. И Рашид предложил Михайлову: давай, мол, поедем в Ленинград и сделаем фильм именно о советском роке - он того достоин. Михайлов согласился, и они уехали. Перед этим встретились в Москве с Кинчевым, все обговорили и заручились его участием в этом проекте. Итак, Рашид предложил Виктору главную роль в будущем фильме. Но эта затея (Король “Брода”) была еще довольно туманной: еще было неизвестно, когда поручат большую постановку, а пока - вот пленка, вот оператор - можно снимать импровизированный фильм о рок-н-ролле. Виктор согласился на съемки сразу. Потом Рашид поговорил с Майком Науменко и с Борисом Гребенщиковым и заручился их поддержкой. “Йя-хха!” они сняли весной 1986 года практически за две недели. Материала наснимали очень много - на несколько часов. Конечно, Рашиду и Алексею очень хотелось сделать полнометражный фильм, да и весь материал так складывался. Но ВГИКовское начальство категорически отказало, потому что средства, которые отпускались на курсовую работу Алексея Михайлова, были рассчитаны на десятиминутный фильм, не больше. Всеми правдами и неправдами им все-таки удалось сделать сорок минут. В бешеном темпе кадры озвучивали, монтировали, собирали - и все это на средства десятиминутной картины. Кое-как успели к сроку, но фильм так и остался незаконченным. Поэтому многие сюжетные линии и связки просто пропали. Рашид оставил только самые главные блоки, в которых есть общее впечатление, а не конкретная история. Хотя история в основе лежала очень простая: день свадьбы, ребята “тусуются”, не знают, куда им податься, и уже к ночи забредают в кочегарку к Цою, который для них поет.

Sikel
03-07-2003, 02:30
Рок.

Летом того же 86-го Алексей Учитель снимает свой документальный фильм "Рок". ""Рок" действительно начинался для меня с Виктора. Все действующие лица фильма (кроме, пожалуй, Гребенщикова, которого я немного знал) откровенно мне не доверяли, как не доверяли тогда вообще документалистам и прессе. И связываться со мной не хотели, - вспоминает режиссер этого фильма. - К Цою же вообще подступиться было невозможно. Тогда-то я, признаюсь, и вынужден был пойти на уловку. Разведка мне донесла, что Марианна Цой ищет работу. Мы ей предложили пойти в нашу съемочную группу администратором. Благодаря этому нам и удалось попасть в ту самую знаменитую нынче кочегарку и поставить там свою камеру. Но договоренность с Виктором была жесткая. Трое суток мы снимаем все подряд, ни во что не вмешиваясь. После этого Цой отсматривает весь материал. И если что-то ему не понравится - он посылает нас подальше, а информацию обо всем этом передает по цепочке другим музыкантам. Так и сделали. Мы отсняли - Виктор одобрил. После этого все остальные рок-группы принимали нас уже, как своих”. Анатолий Соколков - старожил “Камчатки” - например, считает, что режиссер “Рока” так и не понял ничего, несмотря на то, что его провели через все тусовки, познакомили со всеми ребятами. Фильм получился, по его мнению, не о роке, а о том, что ребята-то все нормальные, у них же, оказывается, даже дети есть! “Как в зверинце. Фильм для идиотов, - говорит Соколков. - Из такой бездны киноматериалов сляпать такой абсурд! Там же такие были кадры потрясающие!” По его мнению, фильм вообще стал возможен только потому, что Алексей Учитель тогда взял Марианну администратором. "Только благодаря этому фильм вообще состоялся, - говорит Анатолий. - Я не верю, что Учитель так вписался бы во все тусовки, если бы не Марианна. Ей просто понравилась эта идея, и она решила ему помочь. Я считаю, что в этом фильме ее заслуги гораздо больше...”. “Там в котельной были сняты потрясающие сцены, которые потом не вошли в фильм, например, как Цой с Башлачевым играют на одной гитаре и пр. Все это вырезали, оставили какие-то дебильно-романтические сцены, особенно с Цоем. Все это гораздо веселее было”, - сокрушается дальше Соколков.

Sikel
03-07-2003, 02:31
Асса.

В конце декабря 1986 года Виктор ездил в Москву для встречи с режиссером Сергеем Соловьевым, который начинал снимать фильм с названием “Асса”. Главную роль в фильме предстояло играть Африке (Сергей Бугаев) и другим знакомым Соловьева. Цою предстояло сыграть только в одном эпизоде, где он должен спеть свою песню. Виктор с большим энтузиазмом принялся за это дело. Начались поездки в Ялту, где шли съемки, а по возвращении он отрабатывал в “Камчатке” пропущенные смены, в течение которых “в долг” работали без него друзья.

Sikel
03-07-2003, 02:35
Игла.

Историю создания “Иглы” рассказывает режиссер этого фильма - Рашид Нугманов: “Так получилось, что Пете Мамонову (“Звуки Му”) я предложил совместную работу еще за полгода до съемок “Иглы”. У меня был такой спектакль, сделанный по Достоевскому, - “Кроткая”. Анатолий Васильев, мой педагог по актерскому мастерству во ВГИКе, предложил мне повторить эту постановку в его театре - он как раз тогда получил помещение на улице Воровского. И я обратился к Пете, рассказал ему о своей затее и получил принципиальное согласие. А когда подвернулась “Игла”, я ему позвонил и сказал, что есть возможность сделать фильм, и он без колебаний согласился сыграть. Разумеется, сценарий “Иглы” был написан совсем не для Цоя и Пети Мамонова. Нам приходилось все спешным порядком перетряхивать и пересчитывать на них”. С “Иглой” вообще все происходило непредвиденно: Рашид даже предположить не мог, что он так быстро сможет получить полнометражную постановку. Для него, несомненно, это было удачей. В августе 1987-го он приехал на несколько недель на каникулы в Алма-Ату. Тогда Рашид был уже на третьем курсе ВГИКа. И вдруг его вызвали на студию объединения “Казахфильм”. Руководитель объединения сказал тогда Рашиду, что у них в запуске находится фильм “Игла”, съемки должны начаться через месяц, но они уже дважды переносили сроки по этой картине, и худсовет, наконец, решил отстранить режиссера от съемок. Они предложили Рашиду взять самому этот фильм, но с тем условием, чтобы он смог уложиться в оставшиеся сроки и оставшиеся деньги. Это был счастливый случай для Нугманова, несмотря на то, что у него не было никакой возможности нормально подготовиться, посидеть над сценарием. Он тут же согласился, оговорив некоторые условия. Во-первых, Рашид выторговал для себя разрешение импровизировать, что-то менять в сценарии по ходу съемок, сохраняя сюжетную канву. Сам Нугманов вообще никогда раньше не собирался делать фильм о наркомании. Во-вторых, Нугманов хотел пригласить в качестве главного оператора своего брата - тоже студента третьего курса. А последним условием было то, что на съемки позволят пригласить непрофессиональных актеров, то есть друзей Рашида. Руководство объединения согласилось, и Нугманов тут же позвонил Виктору. “...Мы собирались еще годика через два начать что-то снимать, а тут такая возможность подвернулась”, - радостно сообщил он Цою. Он сразу согласился, даже не читая сценария. Виктор прилетел в Алма-Ату, и через пару недель начали съемки. Вообще с этим фильмом все произошло очень быстро и неожиданно. Фильмом приходилось заниматься день и ночь: днем снимали, а ночью придумывали, что нужно снимать завтра. Работалось легко и с вдохновением. Цой жил у Рашида с братом: днем - на съемочной площадке, вечером - у них дома. Они все обсуждали вместе. Песню “Группа крови” с самого начала решили использовать в этом фильме. Она была записана незадолго до съемок. У Виктора к тому времени уже была заготовка для будущего альбома - песен пять, к которым впоследствии добавились другие, и появилась “Группа крови”. Цой написал еще и инструментальную музыку к “Игле”, которая звучит за кадром. Когда Виктор первый раз смотрел готовую картину, он спросил Рашида: “А где же моя музыка?” Он даже решил, что тот что-то выкинул, настолько там был насыщенный звуковой ряд. Но потом разобрался - все было на месте. Во время съемок Рашид Нугманов почти не думал о зрителе, он и Цой делали фильм прежде всего для себя. Сам Рашид вообще считает, что фильм нельзя делать исключительно для зрителя, подстраиваться под него. Ведь что может понравиться зрителю, вычислить практически невозможно. Это ведь не боевик. Если вкладываешь в картину душу, считает Нугманов, то всегда найдется зритель, которому будет близко то, что ты делаешь. В “Игле” Цой впервые предстал как неоромантик. Немного угрюмый и одновременно лирически настроенный, герой Цоя лучше смотрится на фоне древних хижин, потрескавшегося дна высохшего моря, на фоне рассвета-заката, чем в пространстве урбанистического пейзажа. Однако город - это те же джунгли, в которых свои законы. Их нельзя нарушать, но нельзя и принимать слишком всерьез, иначе можно самому стать частью гигантского и бессмысленного механизма, слиться с ним. В фильме Цой выглядит максимально отрешенным от всего этого. Осмысленный взгляд цоевского героя и его ; естественные поступки отличают его от безумного способа существования других персонажей, а его черные джинсы и черная куртка кажутся в цветной палитре фильма неоромантическим аккордом, как черный плащ его исторических предшественников. Парадокс заключается в том, что дистанция между героем и миром образуется не благодаря презрительной иронии героя по отношению к убогой действительности, а потому что он относится к ней без всякого презрения, вполне трепетно и даже душевно, в то время как окружающий героя мир презирает сам себя. Это новое качество иронии, лишающей возможности смотреть на мир свысока, приводит к эффекту отстранения героя. Странным он кажется уже не потому, что оценивает земное с высоты, основанной на мифе о собственной исключительности, а потому, что, чувствуя непреодолимое желание идти на край света, чтобы заглянуть по ту сторону, герой Цоя, тем не менее, обеими ногами твердо стоит на земле. Остальные же персонажи фильма так или иначе утратили чувство действительности. В этом фильме грезят все, а сама действительность похожа на галлюцинацию. Пытаясь спасти героиню фильма, с которой героя связывает трогательная любовь, пытаясь оторвать свою подругу от наркотиков, герой Цоя отвозит ее на берег высохшего моря, где окружающее пространство предстает как некая сверхгаллюцинация. Остов рыболовецкого судна на песчаном берегу погибшего моря кажется надгробием прошлому ушедшего моря - памятником погибшим надеждам. Как всегда герой-романтик иррационален, но что он может сделать, если иррациональна сама действительность? В “Ассе” Сергея Соловьева уголовник, воображает себя космонавтом. В “Игле” тоже уголовник забирается на импровизированную трибуну и, воображая себя вождем, произносит сумбурную и зажигательную речь, а потом падает в непонятную яму, заполненную прелой листвой. А Петр Мамонов? Даже если ничего не знать о его музыке, все равно нельзя всерьез относиться к его мафиозному персонажу, опереточная пластика которого сводит на нет какой бы то ни было пафос борьбы с ним как с социальным злом. Рашид Нугманов стремится создать у нас не только иллюзию достоверности происходящего в фильме, но и поселить в нас уверенность в неправдоподобности созданного на экране мира. Его фильм нельзя смотреть как сказку о романтическом принце, который пришел освободить свою принцессу из сонного царства, потому что за пределами наркотических иллюзий ее ждет галлю-циногенное бодрствование, и выхода, из этого заколдованного круга похоже, нет. В подтверждение этой идеи камера время от времени делает панорамы по многочисленным экранам мониторов разных размеров, которые дополняют интерьер жилища героини. Экран телевизора неоднократно использовался в кинематографе для того, чтобы показать время, идущее за пределами замкнутого пространства повествования, оттенить происходящее на экране. Так в “Ассе” Африка - Сергей Бугаев, избитый в милиции за серьгу, парит ноги в тазу в окружении мамаши и бабки, а по “ящику” в это время показывают вручение Брежневу очередной золотой цацки. Для Нугманова экраны ТВ - это действительность, которая почти не отличается от наркотического сна. Герой Цоя существует е фильме особняком от всех остальных персонажей потому, что он знает не только наркотическую реальность, но и другое измерение, а поэтому презрение к реальности неуместно. Наиболее убедительной неоромантической идеей по поводу обреченности героя-бунтаря явился финал картины, в котором Цой попадает в воронку изображений. Немного раньше возникает своеобразная “рифма” к тем кадрам, которые были в прологе. Герой фильма возникает из урбанистического пейзажа, идет на статичную камеру, останавливается перед ней, закуривает. Кто он такой, откуда - мы еще не знаем. А в финале фильма он стоит на коленях в снегу, на который капает кровь из свежей ножевой раны, молча прикуривает сигарету и, с трудом поднявшись на ноги, уходит от нас в никуда - по еловой аллее в серебристо-мрачном свете фонарей. На этом режиссер фильма мог бы поставить точку, рассчитывая, что в памяти у нас останется поэтический образ молодого человека, пострадавшего за идею, его взгляд, обращенный к убийце, - недоумение и понимание в этом взгляде, сквозь ресницы, на которые, не тая, падают снежинки. Смерть как плата, искупительная жертва ради торжества небесного над земным - здесь обычно заканчивается романтическая ирония. Неоромантическая простирается дальше. За кадром появятся первые аккорды песни Цоя “Группа крови”, а в кадре - титр: “Советскому телевидению посвящается”. Из экранной жизни героя Нугманов монтирует краткий и эффективный клип, который, снижая романтический пафос песни, обнаруживает и усиливает ее энергию, утверждая “жизнь после смерти”. Чувство сострадания к “романтическому принцу” сменяется улыбкой, смысл которой можно истолковать примерно так: вы думали, что мы принесли в жертву нашего Цоя ради истины и добра? Как бы не так. Пусть Сергей Соловьев приносит в жертву Африку ради своих нелепых построений, в которых рок-культуре отводится место духовной антитезы господствующей культуре с ее лживой иерархией ценностей, позволяющей Брежневу царить в эфире, а Говорухину-папочке - в реальности. Пусть Африка, убиенный царевич, будет немым укором “отцам”. Пусть рок-культура, то есть молодежь, подхватит в этом фильме цоевский клич: “Перемен, мы ждем перемен!” Между этой песней Цоя в “Ассе” и “Пожелай мне удачи в бою” в “Игле” - целая историческая эпоха, хотя фильмы эти появились почти одновременно. У Нугманова Цой не является антитезой господствующей культуре. Конфронтации нет вообще, как нет в фильме деления на мир андеграунда и на мир сильных мира сего. Герой Цоя противостоит обыденному сознанию, в каком бы мире оно ни процветало, причем противостояние это отнюдь не на рав-ных. Ибо герой просто обречен на торжество: оставаясь самим собой и не утрачивая чувства реальности для толпы, мечтающей об иллюзорном мире, он сам становится чем-то вроде наркотика. Этот первый полнометражный фильм Рашида Нугманова можно считать вполне значимым как для кино, так и для нашей рок-культуры. “Игла” содержит в себе перспективную формулу творчества и поиски стиля, для оценки которого категорий “левый” или “правый” уже недостаточно. “А я ничего такого особенного не создавал, - ответил Виктор на вопрос, как соотносится Моро, образ на экране в “Игле”, с реальным Виктором Цоем, - и никак не пытался залезть в чужую шкуру. Действовал так, как хотел бы вести себя в подобных обстоятельствах в реальной жизни. И, кстати, задавали мне не раз вопросы, мол, не собираешься ли продолжать сниматься в других фильмах, ради чего занялся этим, не из меркантильных ли соображений. Так вот: занялся “этим”, потому что было интересно, интересен именно этот фильм, а не вообще киноискусство. Что касается меркантильных соображений, то их у меня не было: за три месяца съемок в “Игле” денег получил порядка 2 500 рублей как композитор и исполнитель главной роли”. Кстати, после “Иглы” Цою предлагали играть Маугли в мюзикле, но ему эта идея не понравилась. “..Я ведь не актер. И заниматься этим профессионально, изображать кого-то, перевоплощаться в других людей мне как-то совершенно не в кайф. Не интересно. Поэтому я бы с удовольствием снимался в кино, если бы мне предоставили право там вообще не актерствовать, а выражать себя”, - говорил Цой, когда ему задавали вопросы о будущих планах в кино. Романтический имидж Цоя понадобился и автору “Ассы”. Только атрибутами, знаками стихии, которая вот-вот вырвется наружу в верхние этажи культуры, из машинного отделения в теплые и уютные каюты, стали не языки пламени, а тысячи огоньков зажженных спичек и зажигалок на концерте Цоя: “перемен, мы ждем перемен”. Символика кадра перерастает его рамки - “верх” и “низ” могут поменяться местами (если “перемен” не будет “сверху”), противоположность таит в себе взаимообратимость. Такая или похожая схема и имеется в виду (и уже мифологизируется в кино), когда говорят о соотношении культуры и контркультуры, под которой в первую очередь понимают рок и все с ним связанное. Однако эта схема далеко не единственная. В фильме “Игла” Цой уже далеко не могильщик господствующей культуры с ее лживой иерархией ценностей. И его в отличие, скажем, от Юрия Шевчука не тревожит “предчувствие гражданской войны”. В мире, лишенном не только четвертого, но и третьего измерения, война для героя может быть только одна - с пейзажем, в котором можно, стоит только зазеваться, и раствориться, особенно если воевать с пафосом. По итогам опроса журнала “Советский экран” за исполнение этой роли Цой был назван лучшим актером года, а “Игла” удостоена первой премии фестиваля “Золотой Дюк” в Одессе. В успех “Иглы” больше верил Рашид Нугманов, чем Виктор. Для Цоя кинематограф был все-таки чужой территорией. Только когда завершили всю картину, Виктор убедился, что ее будут смотреть. И все-таки такого огромного успеха “Иглы” никто не ожидал. “Игла” вышла на второе место по прокату среди советских фильмов 1989 года. При этом ведь режиссер не сделал никаких уступок массовому вкусу: он максимально убрал наркотическую тему, превратив ее только в повод; эротики, которая хлынула на экраны, в фильме тоже нет. Когда Цоя назвали лучшим актером года, он отнесся к этому с юмором. Нугманов с Цоем побывали на нескольких кинофестивалях и везде вели себя скромно. Сначала был фестиваль “Золотой Дюк” в Одессе. Сам Нугманов узнал, что “Игла” приглашена на этот фестиваль, из газеты “Известия”. Только потом ему сообщили из Госкино. Они с Виктором долго по телефону обсуждали - ехать на фестиваль или нет. Рашид все же убедил Виктора: “Давай! Ведь никогда в жизни не были на кинофестивалях! Компания вроде ничего подбирается, фестиваль обещают веселый, да и город хороший”. Они поехали, но все время старались держаться в стороне. Рашид Нугманов по первому образованию архитектор, и поэтому чувствовал себя не вполне своим среди метров кинематографа.

Sikel
03-07-2003, 02:39
А Виктор - тем более. Нугманов с Цоем относились ко всему происходящему там с достаточной долей иронии. Виктор даже говорил Рашиду, что был бы не против, если бы на фестивале “Игле” дали приз за самый худший фильм. Последним кинофестивалем, на котором побывали Нугманов с Цоем, был фестиваль в Парк-сити (США). Вместе с ними тогда на фестиваль ездили Наташа, Джоанна и Юра Каспарян. Это фестиваль независимого американского кино, который еже' годно устраивает институт под руководством Роберта Редфорда. “Игла” там была в качестве приглашенного фильма. Ее поставили в категорию “Sресiаl Event” - “Специальное событие”. После фильма Виктор выступил на сцене вместе с Юрой Каспаряном в акустическом варианте. Публика их просто не отпускала, заставляла играть еще и еще, хотя слов никто в зале, кроме иммигрантов, не понимал. Это был настоящий успех. Все билеты на “Иглу” были распроданы еще за неделю, хотя даже на известные американские картины билеты можно было купить. Будучи в Монреале, Рашид познакомился с представительницей японской компании “Амьюз корпорейшн - она посмотрела "Иглу" и очень заинтересовалась фильмом. Видимо, она передала это своим боссам, и вскоре Рашид и Цой встретились с ними на фестивале в Парк-Сити. Там Джоанна, Юрий Каспарян, Виктор, Натаща и Нугманов жили в трехэтажном доме. После показа "Иглы" на фестивале они устроили грандиозную вечеринку, куда пригласили всех продюсеров, в том числе и японцев. Выяснилось, что это очень крупная компания, которая занимается шоу-бизнесом. Они организуют и рок-концертя, помогают с записью, снимают фильмы и даже занимаются народной музыкой. По воспоминаниям Нины Барановской, в последнее годы Цой много надежд связывал с кино. Как-то раз еще в Ленинградском рок-клубе у них зашел об этом разговор. Цой тогда жутко ругал Соловьева, говорил, что тот ничего не смог сделать из такого благодатнейшего материала. Барановская тогда грешным делом даже подумала, что этот благодатнейший материал - Африка (Бугаев) и он сам. Цой рассказывал тогда Барановской, что снимается в новом фильме, у Рашида Нугманова, и там все будет по-другому, глубоко и серьезно. Но когда он, с трудом подбирая слова, пересказал содержание будущего фильма, Нина подумала, что ничего серьезного там не будет. Ерунда какая-то: несчастная девочка, наркотики... Цой очень гордился своей работой в “Игле” в какой-то момент осознал себя актером. Хотя он не признавался в этом, ему хотелось и дальше заниматься кино...


“Игла” наделала шума не только на кинофестивале “Золотой Дюк” в Одессе, но в стране и даже в Америке.

Джонна Стингрей и Цой в 90-м году посетили Японию, по приглашению компании, которая хотела выпустить пластинку “Кино” и устроить группе ряд концертов; французы год назад выпустили у себя пластинку “Последний герой”, но Цой относился без энтузиазма ко всем этим событиям.

Он говорил: «Сейчас на Западе очень сильная мода на Россию, на советскую символику и все остальное”


Между тем у “Кино” выходит новый альбом “Звезда по имени солнце”.

Sikel
03-07-2003, 02:40
Интервью с Виктором Цоем.


Вопрос: Виктор, твоя последняя работа называется "Звезда По Имени Солнце". Зная, что ты очень много, в отличие от "попсовых" групп, вкладываешь в названия, тексты песен, хочу спросить: название альбома - намек на себя или на что-то неопределенное?

Ответ: Скорее, на неопределенное, чем на себя. Хотя... Не знаю.

Вопрос: А сам лично можешь назвать себя "звездой", все-таки ты собираешь стадионы, и я бы не сказал, что Виктор Цой не популярен. Твой прогноз: сколько просияешь на небосклоне?

Ответ: Не знаю, не думал над этим. Я не считаю, что это главное - всеобщая популярность. Я, конечно, очень рад, что сейчас КИНО собирает такие залы, но, в принципе, все это не было самоцелью. Для нас важно было играть ту музыку, которая нам нравится, и мы будем ее играть, даже если она будет нравиться меньшему количеству людей. Я не прогнозирую успех. Меня это не интересует. Меня интересуют песни.

Вопрос: Такой вопрос: тот образ, который ты создал на экране (фильмы "Асса", "Игла"), как соотносится с реальным Виктором Цоем?

Ответ: Я ничего особенного не создавал, не пытался залезть в чужую шкуру. Вел себя так, как хотел и как вел бы себя в таких обстоятельствах. И занялся этим, потому что мне было интересно.

Вопрос: (не сохранилось)

Ответ: А когда совершенно недавно предлагали сниматься в роли Маугли в каком-то мюзикле - знаешь, может, это и остроумно, но идея этого мюзикла была совершенно, мягко скажем, не та, что хотелось бы...

Вопрос: В таком случае, какой образ в кино тебе близок, кого хочешь сыграть?

Ответ: Нет, в том-то и дело, что ничего не хотел сыграть. Я хочу быть самим собой везде - и на киноэкране, и на концерте, понимаете? Для меня важнее всего сохранить самоуважение и свободу, которая у меня есть сейчас. Но сохранить очень трудно. Нужно все время бороться.

Вопрос: (не сохранилось)

Ответ: И, если вопрос станет так, что я вынужден буду играть музыку, которую не хочу играть, но которая будет нравиться людям, было бы нечестно ее играть, правда?

Вопрос: Сейчас утверждают, что советская рок-музыка переживает кризис. Не боишься, что в скором времени ты, Виктор Цой, окажешься не у дел?

Ответ: У нас слишком долго рок-музыка была под запретом, и когда стало возможным ходить на рок-концерт, любая рок-команда собирает зал. А когда появился выбор, то люди, естественно, пошли на другое. Это совершенно нормально. А относительно "не у дел" - думаю, нам это не грозит. Даже если буду в тюрьме и у меня будет шестиструнная гитара, я уже не окажусь не у дел - ведь я буду продолжать заниматься своим делом. Мне все равно, где играть...

Вопрос: Очень долгое время ты был как бы вне нашей системы. А теперь потихонечку вверчиваешься, что ли. Какие "плюсы и "минусы" в этом есть?

Ответ: Совершенно не вписываюсь... Что касается музыкальной системы, то мы все равно стоим особняком, хотя, если раньше мы были подпольной группой, то сейчас нас так уже назвать нельзя.

Вопрос: (не сохранилось)

Ответ: Я никогда не считал популярность самоцелью, с одной стороны, а с другой - никогда не считал, что нужно искусственно создавать какие-то препятствия между собой и публикой. Поэтому, очень хорошо, что мы играем концерты, на которые может прийти любой человек.

Вопрос: Если бы тебе была предоставлена возможность в самые тягостные дни в настоящем перенестись в прошлое - куда бы ты предпочел попасть и почему?

Ответ: Не знаю, как-то не думал на эту тему. И потом, я очень философски отношусь к неприятностям и считаю, что их просто надо переждать - и все образуется.

Вопрос: У меня создалось такое впечатление, что ты по натуре фаталист?

Ответ: Может быть, я не занимаюсь самоанализом. Я такой, как есть - и все.

Вопрос: Твой самый большой враг из людей, из человеческих пороков, в самом тебе?

Ответ: Вот уж не знаю... Не возьмусь судить, что является для человека пороком, что недостатком, а что достоинством. В конце концов, единого мнения на этот счет не бывает. Поэтому я считаю, что человек таков, каков он есть. Хорош он или плох - а судьи кто?

Вопрос: Допустим, лет через "надцать" ажиотаж вокруг группы КИНО спадет, а тебе придется зарабатывать деньги, чтобы кормить семью... Ты уверен, что сможешь решить эту проблему?

Ответ: Я не думаю о будущем. Я просто знаю, когда вопрос такой встанет, как-нибудь его решу. А пока не стоит, что о нем думать?

Вопрос: Несколько блиц-вопросов в стиле журнала "Браво": любимый цвет, наверное, черный, да?

Ответ: Конечно.

Вопрос: Любимое блюдо?

Ответ: Не знаю...

Вопрос: Любимые цветы?

Ответ: Розы.

Вопрос: Любимая футбольная команда?

Ответ: Нет такой.

Вопрос: Любимый вид спорта?

Ответ: Ну, довольно много видов спорта, связанных с восточными единоборствами.

Вопрос: Любимое время года?

Ответ: Лето...

Вопрос: Любимая западная группа?

Ответ: Не знаю, нет такой, вот чтобы прямо любимая. А остальные все - нелюбимые.

Вопрос: Виктор, и последний вопрос... Заветная мечта группы PINK FLOID - полететь в космос. Какая заветная мечта группы КИНО?

Ответ: (надолго задумавшись, словно что-то предчувствуя): Не знаю, наверное, тоже в космос...

Sikel
03-07-2003, 02:42
Появляется дорожная команда и менеджер Юрий Аизенштейн.


Юрий Каспарян вспоминает: “Как говорится, боролись за одно, а напоролись на другое. – Это уже начало превращаться в работу, в этакое выбивание денег. Как люди творческие мы мучались. Группа резко стала популярной, все появилось, не только деньги. Идеальное представление, о каком то понятии всегда отличается от этого понятия. Я хочу сказать, что слава в этой стране приобретает уродливые формы. А удовлетворение кончилось, не помню уже когда. Сначала было интересно, потом еще интереснее, а потом все меньше и меньше. Меньше было интереса к живому творчеству. Я говорю только о себе”.

Слова Цоя : “По большому счету мне все равно, где играть- на квартире, в подпольном клубе или в зале на десять тысяч человек. У меня есть возможность играть – я играю, нет – я готов это делать бесплатно. Сейчас у меня есть возможность больше выступать – я ею пользуюсь, и то не всегда. В любом случае делаю то, что хочу. Разумеется, насколько позволяет ситуация в стране , но я никогда не иду ни на какие компромиссы. Поэтому с полной уверенностью могу сказать, что нам за честность могут простить практически все: и, скажем, что недостаточно профессиональную игру, и даже недостаточно профессиональные стихи. Этому есть масса примеров. Но когда пропадает честность – уже ничего не прощают”.

В июне 1990 года тур был завершен, и Цой с Каспаряном отправились на отдых в Юрмалу, начали работать над новыми материалами. Но за все это время удалось, была записана всего одна композиция («Красно- желтые дни»)…

15 августа 1990 года в 12:28 “Москвич- 2141” Виктора Цоя, двигающийся со скоростью 130 км/час столкнулся с рейсовым автобусом “Икарус” на 35 километре трассы Спока- талси.

"...В. Цой был абсолютно трезв накануне гибели. Во всяком случае, он не употреблял алкоголь в течение последних 48 часов до смерти. Анализ клеток мозга свидетельствует о том, что он уснул за рулем, вероятно, от переутомления". Марианна думает иначе. "Витя шел по жизни на мягких кошачьих лапах, - пишет она, - был крайне осторожен. Я думаю, что он просто увлекся движением - бывает такая эйфория. Ездил он на ста пятидесяти. По всей видимости, нарушение было со стороны Вити, судя по следам протекторов на асфальте. Он врезался в автобус на встречной полосе. Элементарная автомобильная катастрофа. В убийство я не верю". Но как все было на самом деле, теперь уже не скажет никто. Ясно одно - еще одной звездой над Россией стало меньше.

Sikel
03-07-2003, 02:43
Газета "Политехник"
- Что главное, по-вашему, в музыке ? В чем секрет её популярности ?
- Я думаю - актуальность. А в общем, песни должны быть хорошими.
- Мы знаем ваши стихи - и простые, жизненные, на волнующие всех нас темы, и более сложные, с подтекстом. Что вам ближе?
- Я не представляю себя и без того, и без другого. Мир многолик, многолики и стихи.
- В чем вы лучше можете выразить свои мысли - в стихах или в музыке ?
- Точно не знаю. Наверное, текст и музыка едины, ведь мысль в них одна. А вообще, стихов я не пишу, только песни.
- Какие современные эстрадные группы вас интересуют больше всего ?
- Те же, что и вас: "Аквариум", "Зоопарк . "Алиса". Кстати, "Алиса" сейчас возобновила работу с Кинчевым, наверное, мы их увидим на рок-фестивале.
- А из западной музыки ?
- Для нас интереснее всего работа независимых фирм грамзаписи. До нас же доходит чаще всего музыка "продающаяся", музыка для танцев. Уши привыкают к стандартам. А у независимых фирм небольшим тиражом выходят пластинки групп, не ориентирующихся на стандарты. Нам это ближе.
- Виктор, не находите ли вы у нас или на Западе аналогов своему творчеству ?
- Я их не ищу. Хотя мы слушаем очень много музыки. Это входит в нашу работу. Возможно, какое-то влияние есть, но каждая наша песня проходит через собственную призму.
- Что вы предпочитаете - концертную или студийную работу? И что вы стараетесь использовать больше, акустическую или электрическую музыку ?
- Концерты и записи неразделимы. Сейчас очень остро встает проблема звука на концертах "Кино". Мы хотим превратить концерты в нечто "горячее", поэтому мы ориентируемся на тех, кто слышал наши песни в записи и знает их.
- Какие у "Кино" проблемы ?
- Только организационные. В музыке у нас тупиков нет. Мыслей и желания работать много.
- Что вы ждете от публики ?
- Я хочу, чтобы среди слушателей были только те, кому близка моя музыка. Приятно играть для тех, кто понимает тебя.
- В заключение традиционный вопрос о творческих планах.
- В апреле мы закончим запись нового альбома. Потом поедем в Киев для участия в съемках коротко- метражного художественного фильма. Ну и будем готовиться к рок-фестивалю здесь и в Вильнюсе…

Его целям не суждено было сбыться…

Sikel
03-07-2003, 02:45
НИКАКИЕ связи, именуемые в народе блатом, не помогли. Билетов на Ленинград просто не было. Недолго думая, мы вместе с менеджером "Кино" Юрием Айзеншписом отправились в Питер на машинах. ГАИ будто бы чувствовало, что мы действительно очень спешим, и как бы не замечало нашей сумасшедшей гонки. Через 8 часов мы уже въезжали в ворота дворика Ленинградского рок-клуба на Рубинштейна, 13.
...Вот уже две ночи поклонники поминают своего кумира. Тихо под гитару поют Витины песни, плачут. А люди все идут и идут к его портрету - причем не только молодые, но и те, кому уже давно за 40! Президент рок-клуба Коля Михайлов весь в растерянности. С одной стороны, необходимо учесть пожелания родственников, с другой - многотысячной армии фэнов. Несмотря на субботу в Ленсовете было получено разрешение на захоронение на одном из лучших кладбищ города. Нашли место - почти, как у Высоцкого. Чтобы к могиле был открыт доступ большого количества людей. Но главный вопрос: как избежать эксцессов во время похорон? Музыканты "Кино" собрались вечером в студии ЛенТВ и в прямом эфире обратились к своим поклонникам. Это было единственно правильным решением в той взрывоопасной ситуации.
Все, кто собрались во дворике, организованно вышли на Невский, и колонна проследовала к кладбищу. По пути - церемония возложения цветов на кучи угля. Красные розы у ворот кочегарки, которую все слушатели "Кино" знают как "камчатку". Всю ночь под питерским небом звучали песни Цоя. У Исаакия и на Невском, у Петропавловки и на Лиговке, у кладбища и в рок-клубе. За 28 лет он успел написать их более трехсот. Ленинград прощался с Цоем... ИЗВЕСТНЫ ли подробности аварии? Да, о них мы просили рассказать гитариста группы Юрия Каспаряна: - Мы были на дороге у Тукумса (под Ригой). Сотрудники ГАИ так и не нашли тормозного следа "Москвича" на крутом повороте. От удара "Икарус" (без пассажиров) отлетел в реку почти на 100 метров. Двигатель раскрошился, и его остатки можно было найти в радиусе 60 метров. Одно колесо так и не нашли. Единственные сохранившиеся детали - крышка багажника с неразбитым стеклом, задний мост и компакт-кассета с записью нового альбома, который мы писали в Риге. Это была черновая запись, и к концу года мы ее доведем до совершенства. В память о Вите выйдет наш новый альбом. Будущее "Кино"? Трудно сказать - такой группы в Союзе уже больше нет.
...В ночь с субботы на воскресенье мы побывали у Вити дома на проспекте Ветеранов. У подъезда цветы, входная дверь расписана. Витины родственники дали нам возможность познакомиться с архивом и разрешили использовать редчайшие фотографии в "МК", что мы и сделаем в специальном выпуске "Звуковой дорожки". Там же мы планируем опубликовать и последнее интервью Цоя, которое пока увидело свет только в рок-клубовском издании "Иванов".
...ТРАУРНАЯ процессия медленно движется к Богословскому кладбищу. Тысячи людей молча ожидают, пока родственники и близкие прощаются с Виктором. Ни одной попытки прорваться через кордон. Причем вовсе не милиция, а ребята из рок-клуба сдерживают десятки тысяч фэнов. Первыми цветы на могилу кладут Андрей Макаревич, всего на полчаса прилетевший в Ленинград (у "Машины" идут концерты в Москве), Артем Троицкий, Джоанна Стингрей, Сергей Курехин, Костя Кинчев...
Мы уезжали из Ленинграда под вечер. По пути вновь заехали на кладбище. Очередь желающих попрощаться с Витей выстроилась на многие километры. Питер плакал с раннего утра, когда начал накрапывать дождь. Он прекратился всего на двадцать минут, когда гроб опускали в могилу, а затем хлынул с полной силой. В тот день плакали не только поклонники. Говорят, что дождь во время похорон - доброе предзнаменование, что память об этом человеке будет сохранена навечно. А накануне была такая жара...

"ЗАКРОЙ за мной дверь, я ухожу", - пел Витя на своем последнем в жизни концерте в Лужниках. Мы закрыли ее, Виктор, тихо, тихо. Спи спокойно, мы не будем тебе мешать.


МК

Sikel
03-07-2003, 02:47
Аргументы и Факты
Плач по Цою
АРБАТ уже давно стал не просто одной из улиц столицы, но ее достопримечательностью, неотъемлемой частью. Жизнь его на редкость бурна и энергична. В ней найдется место всем, но для фанатов группы "Кино" и творчества Виктора ЦОЯ Арбат стал чуть ли не вторым домом.
ДВА раза в год - 21 июня, в день рождения, и 15 августа, в день смерти Виктора, - сюда, в "переулок Цоя" (на карте - "Кривоарбатский"), съезжаются толпы "киноманов" со всей страны. И тогда стена, сверху донизу расписанная посланиями кумиру и получившая в народе его имя, утопает в цветах, а переулок наводняется фанатичной молодежью не самого адекватного поведения.
Среди пришедших почтить память Цоя существует традиция: надломить сигарету и положить ее к портрету кумира: "Покури с нами, Витя".
Затем с половины первого (час, когда случилась трагическая авария) и до самого вечера Арбат вибрирует песнями "Кино".
В Питере, на Богословском кладбище у могилы Виктора, происходит примерно то же самое. Несмотря на попытки милиции объяснить подросткам, что на кладбище похоронена масса других людей, сюда приезжает все больше и больше фанатов.
Герой жив!
НЕСМОТРЯ ни на что, эти ребята наотрез отказываются признавать, что Цой ушел от нас тренадцать лет назад:
- Цой жив в каждом из нас!
Каждый из "киноманов" находит свой путь к творчеству Цоя. Тут есть и простые "тусовщики", слушающие "Кино" "за компанию", и люди, для которых Цой - бог, а все, что с ним связано, свято.
- "Киноманом" стать нельзя, - говорит фанат с двухлетним стажем Саша, сидящий на асфальте, облокотясь о "святую стену". - Им можно только родиться. Родиться с частичкой души Цоя внутри. И эту частичку уже ничем и никогда не выбьешь.
Феномен популярности
ПОЧЕМУ же именно Цой, мрачный корейский парень, стал одновременно чуть ли не символом восьмидесятых и вневременным кумиром наших подростков? Люди, близко знавшие Цоя, рассказывают о нем как о вполне заурядном и даже закомплексованном человеке. Один из основателей группы "Кино" Алексей Рыбин говорил, что Цой всегда сомневался в качестве своих текстов, часто срывался и вообще был очень деспотичным лидером. А старейший друг Цоя, глава тогдашних питерских панков Андрей "Свин" Панов просто называл Виктора "шизоидом": "Ну представьте себе - человеку оставили на месяц сто рублей, он пошел, купил за девяносто семь гитару, а на остаток набрал беляшей по шестнадцать копеек, сожрал их от жадности сразу. Траванулся, еле откачали... И вообще, только такой м...к, как Витька, мог въ...ться в спокойно стоящий автобус на совершенно пустом шоссе..."
Но в массовом сознании Цой отпечатался абсолютно по-другому. Герой-одиночка, бросающий вызов миру, как в фильме "Игла". Его образ кинематографичен, сродни немногословным героям вестернов. Его музыка проста, даже примитивна - маниакальный низкочастотный ритм. Посредственный гитарист "Кино" Каспарян, очень слабый ударник Гурьянов воспринимаются как некий звуковой фон. Основа - басисты мирового класса - Тихомиров и Титов. Ритмическая пульсация сочных звуков бас-гитары, пробуждающая темные, почти первобытные инстинкты. "Сильные", "героические" тексты Цоя на бумаге распадаются на несколько довольно банальных "боевых" клише, работающих в конечном счете на создание образа загадочного "астрального воина": "Как, шатаясь, бойцы о траву вытирали мечи...", "Весь мир идет на меня войной...", "Пожелай мне удачи в бою...", Трубадур эпической банальности. Собственно говоря, сочетание специфического образа, простой, но "цепляющей" музыки и героической патетики поздних текстов Цоя сформировали в сознании слушателя масштабную мифологическую фигуру, не потерявшую актуальность в наши дни.
КИНОнизация
Сергей СОЛОВЬЕВ, кинорежиссер:
- У ЛЮБОГО талантливого человека есть "звезда во лбу", но Витина "звезда" - это было что-то невообразимое. Я не могу сказать, что знал Цоя хорошо. Но я знал его с той стороны, с которой его мало кто знает. Феномен Витиной популярности - это то, что не объясняется. В этом смысле Витя, без сомнения, входит в плеяду Высоцкого. Они очень похожи. Цой был просто чокнут на кино. У него страшно загорались глаза даже при виде киномеханики. Он феноменально сыграл Базарова в студийной постановке "Отцов и детей", о которой, наверное, никто и не знает. Он уже тогда был в своем образе: смоляные взъерошенные волосы, черное пальто. А после "Ассы" кто-то спросил меня: "И где ты взял этого комсомольца XXI века?" Видно, что-то в нем было и от Павки Корчагина...
Юрий АЙЗЕНШПИС, продюсер:
- ВИКТОР ЦОЙ по-прежнему популярен, и в этой популярности есть какая-то загадка. Да, песни его честные, актуальные и тогда и сейчас, но мне кажется, что это не главное. Он был обаятельным, скромным и бесконечно человечным. Обладал умением притягивать к себе людей, но притягивал выборочно, многие им были недовольны. Когда я с ним встречался, у меня возникало впечатление, что я иду к какому-то мифическому герою. Я буквально физически ощущал ореол звездности, величия. И это при том, что я - много повидавший, опытный человек, общавшийся со звездами мирового масштаба... А уж когда Витя выходил на сцену, он казался просто недосягаемым, заоблачным. Ни в ком больше я не видел такой силы и такой энергии.
Андрей БУРЛАКА, музыкальный критик, Санкт-Петербург:
- "КАНОНИЗАЦИЯ" Цоя, а значит, лакировка его образа, подгонка биографии "Кино" под некие надуманные стандарты, корректировка ее в угоду тем или иным фигурам или идеям началась еще в том трагическом августе, а возможно, даже раньше - когда наш рудиментарный и оттого совсем полудикий шоу-бизнес впервые ощутил волнующий запах больших денег, в которые обещала вылиться вселенская тоска сотен тысяч подростков по Настоящему Герою - не пионеру-стукачу или строителю очередного БАМа, а такому же, как он сам в своих сокровенных мечтах.
Цой не был ни мрачным рыцарем без страха и упрека (как герой "Иглы" Моро), ни трибуном перестройки (каким его подчас изображали журналисты), но он писал песни, которые были массовыми в прямом понимании этого слова.
В нем не было энциклопедичности БГ или литературности лидера "Зоопарка" Майка Науменко, он не стоял на котурнах, как Кинчев, и не проповедовал, как Шевчук, и, вероятно, именно поэтому его аудитория стала самой широкой.
Откуда-то всплыла смехотворная идейка, будто бы группу чуть ли не придумал Юрий Айзеншпис, - помилуйте, за те последние полгода, что он занимался делами "Кино", она не сделала ни одной записи, не издавала альбомов, а только безостановочно колесила по стране, делая кассу директору и жадным антрепренерам, которым было все равно - что "Кино", что "Ласковый май", покупали бы билеты.
Смастеренные сегодняшними продюсерами-звездорубами артисты сбиваются в стаи и перепевают песни "Кино", дабы оправдать свою никчемность; из жизни Цоя лепят пасторальную сказочку о самородке, засиявшем только в "ловких и натруженных руках" мастеров имиджмейкинга, и даже его смерть норовят приписать то ли международным заговорщикам, то ли маленьким зеленым человечкам...
Настоящая история "Кино" покуда не написана, а возможно, и не будет написана никогда - поскольку будет противоречить легенде, а это никому не нужно.


Алексей ЦЫГАНОВ, Константин КУДРЯШОВ

Sikel
03-07-2003, 02:49
“Несмотря на то, что мои тексты написаны под влиянием моего личного опыта и собственных впечатлений, тем не менее я – представляю представитель своего поколения, и, вероятно выражаю опыт и впечатления всего поколения в целом”. (В.Цой 1985)

Sikel
03-07-2003, 02:51
От редактора.

Если вы прочитали все от корки до корки, тогда можно сказать, что вы настоящий Киноман.


Песня без слов, ночь без сна,

Все в свое время - зима и весна,

Каждой звезде - свой неба кусок,

Каждому морю - дождя глоток.

Каждому яблоку - место упасть,

Каждому вору - возможность украсть,

Каждой собаке - палку и кость,

И каждому волку - зубы и злость.


Снова за окнами белый день,

День вызывает меня на бой.

Я чувствую, закрывая глаза, -

Весь мир идёт на меня войной.


Если есть стадо - есть пастух,

Если есть тело - должен быть дух,

Если есть шаг - должен быть след,

Если есть тьма - должен быть свет.

Хочешь ли ты изменить этот мир,

Сможешь ли ты принять как есть,

Встать и выйти из ряда вон,

Сесть на электрический стул или трон?


Снова за окнами белый день,

День вызывает меня на бой

Я чувствую, закрывая глаза, -

Весь мир идёт на меня войной.

Sikel 03.06.03.
Пишите! Мо e-mail Fog-mog@rambler.ru

Sikel
03-07-2003, 04:08
Это история вкратце :D

Sikel
03-07-2003, 19:06
Ну пикец... Никто даже не ответил... Все читают :)

Sikel
04-07-2003, 01:06
ВЕЧНО ПОМНЯЩИЕ!!!

МНЕНИЯ СВОИ ХОТЯ БЫ ОСТАВЬТЕ...

NsN
04-07-2003, 02:46
первая песня которую я помню услышал ето хочу перемен
2-я группа крови
3-я лето
потом уже смутно помню в наших глазах
лето я услышал у двоюродного брата в 90 году перед смертью цоя(6 августа кажется или июля -на днюхе дядьки)
потом помню её стали крутить по радио маяк кажется
потом ето все забылось
потом пошли кинопробы - я не обращал на ето особого внимания
потом с 2000-2001 года стал слушать чаще
в 2002 году купил все песни цоя
(мп3)
группа кино стала любимой группой

сегодня узнал что мы родились с разницой ровно 20 лет
(я - 21.06.1982)

Sikel
04-07-2003, 02:51
Кто и как относится к Кинопробам?

Sikel
04-07-2003, 02:56
лето я услышал у двоюродного брата в 90 году перед смертью цоя(6 августа кажется или июля -на днюхе дядьки)


Вовремя исправил.

Sikel
04-07-2003, 03:38
Так я думаю народ дочитает и пойдет обсуждение...

Sikel
04-07-2003, 06:27
СУКА - ЛЮБОВЬ...

Guru
04-07-2003, 09:17
Sikel, не знаешь, где можно фильмы с Цоем купить?

Sikel
04-07-2003, 17:07
Нет, сорри...

Sikel
04-07-2003, 17:08
Люди меня забесило то, что про день рождения Виктора Цоя икто не вспомнил, а на день смерти будут концерты...

Ну зачем его беспокоить? :(

Sikel
05-07-2003, 00:58
ВСЕ ЗАТКНУЛИСЬ... НА ДНЯХ ПОМЕЩУ ИНФ-ИЮ О УЧАСТНИКАХ ГРУППЫ...

MIA.
05-07-2003, 03:02
Если честно, читать все это лень. Скажу только, что группа Кино - одна из самых моих любимых. Вообще я слушаю русский рок.

К Кинопробам отношусь положительно - это ведь еще раз доказывает, что Кино - это легендарная группа. Выражается таким образом всеобщее признание.

Sikel
05-07-2003, 03:07
Мне было не в лом все это выкладывать...

Leviafan
05-07-2003, 13:33
Есть только парочка песен, которые мне действительно нравятся:

Восьмиклассница
Ал. Огурцы
Зведа по имени Солнце

И есть только два альбома:
1985 - Майк и Цой CD1 и 2

Вообще, мне группа Зоопарк нравится больше, вот так.

Sikel
05-07-2003, 15:46
КЛАССНАЯ ГРУППА - ЭТО Я ПРО ЗООПАРК, ЖАЛЬ МАЙКА БОЛЬШЕ НЕТ...

КЛАССНЫЙ РОК-Н-РОЛЛ!!!

ДИБРОВ ЧМОШНИК, ТАКУЮ ПЕСНЮ СЛИЗАЛ...

Sikel
05-07-2003, 16:00
Дождь для нас.




В моем доме не видно стены,

В моем небе не видно луны.

Я слеп, но я вижу тебя,

Я глух, но с слышу тебя.

Я не сплю, но я вижу сны,

Здесь нет моей вины,

Я нем, но ты слышишь меня,

И этим мы сильны.


И снова приходит ночь,

Я пьян, но я слышу дождь,

Дождь для нас…

Квартира пуста, но мы здесь,

Здесь мало, что есть, но мы есть.

Дождь для нас…


Ты видишь мою звезду,

Ты веришь, что я пойду.

Я слеп, я не вижу звезд,

Я пьян, но я помню свой пост.

Ты смотришь на Млечный Путь,

Я - ночь, а ты - утра суть.

Я - сон, я - миф, а ты нет.

Я слеп, но я вижу свет.


И снова приходит ночь,

Я пьян, но я слышу дождь,

Дождь для нас…

Квартира пуста, но мы здесь,

Здесь мало, что есть, но мы есть.

Дождь для нас…

Leviafan
05-07-2003, 17:11
Сидя На Белой Полосе


Меня спросили, что происходит со мной,
И я не знал, что сказать в ответ.
Скорее всего - просто ничего.
Перемен, во всяком разе, нет.

Мне, право, недурно живется,
Хотя я живу не как все.
Я удобно обитаю посредине дороги,
Сидя на белой полосе.

Машина обгоняет машину,
И каждый спешит по делам.
Все что-то продают, все что-то покупают,
Постоянно споря по пустякам.

А я встречаю восход и провожаю закат.
Я вижу мир во всей его красе.
Мне нравится жить посредине дороги,
Сидя на белой полосе.

Я хотел бы стать рекою, прекрасной рекою.
И течь туда, куда я хочу.
Возможно, это покажется странным,
Но поверьте - я не шучу.

Но я городской ребенок,
А реки здесь одеты в гранит.
Я люблю природу, но мне больше по нраву
Урбанистический вид.

Я ничего не имею против того,
Чтоб пробежаться босиком по росе.
Но я живу здесь, дыша парами бензина,
Сидя на белой полосе.

Я хотел бы стать садом, прекрасным садом,
И расти так, как я хочу.
Возможно, это прозвучит забавно,
Но поверьте - я не шучу.

Но при каждом саде есть свой садовник,
Его работа - полоть и стричь.
Работа прекрасна и даже безопасна,
Но желаемого трудно достичь.

А я доволен любой погодой,
Я счастлив солнцу, и я рад грозе.
И я живу так, как мне живется,
Сидя на белой полосе.

Мне недоступна вся ваша спешка,
Мне непонятен ваш ажиотаж.
Я не вижу причин суетиться.
Я не знаю, зачем входить в раж.
И я надеюсь жить здесь вечно,
А нет - так почить в бозе
Прямо здесь?
Прямо здесь! На этом самом месте -
Сидя на белой полосе.

Copyright Майк Науменко

А дибров действительно плагиатер ****ый

Sikel
05-07-2003, 17:14
Лето.

Лето!
Я изжарен, как котлета
Время есть, а денег нету,
Но мне на это наплевать
Лето!
Я купил себе газету
Газета есть, а пива нету
И я иду его искать
Лето!
Сегодня сейшен в Ленсовета
Там будет то, и будет это
А не сходить ли мне туда? Да-да-да
Лето!
Все хулиганы при кастетах,
У них, наверное, вендетта,
Но впрочем это ерунда…. Да-да-да-да …

Leviafan
05-07-2003, 17:18
Песня для Цоя - её тоже кто только не перепевал и у всех это было сделано жопой.

Sikel
05-07-2003, 17:22
Майк был реальным челом...

Меня вообще бесят перепевочки, что КиноПробы, что Дибров... Все они уроды и не имели никакого права перепевать настоящие песни, настоящих музыкантов...

Leviafan
05-07-2003, 18:18
Фигли, капитализм строят... им на самом деле насрать на Цоя, на Майка, они перепевают, прячась за чужим именем, одновременно выдавая творчество за что-то своё. Зато как раскрутились...

Эх, вернуться бы обратно эдак в 1984....

Sikel
05-07-2003, 18:19
Тебе ск-ка лет рок-н-рольщик?

Sikel
05-07-2003, 18:23

Да чмыри они все... Ты как относишься к концертам в день смерти музыкантов?
ЦОЙ, МАЙК,БГ, ОСОБЕННО МАЙК И БГ ДЕЛАЛИ РОК В СССР, БЕГАЯ ОТ РАЗЛИЧНЫХ ОБЛАВ, БЫЛИ ЗАНЕСЕНЫ В ЧЕРНЫЙ СПИСОК, ИМ БЫЛО ДАЛЕКО ПОСРАТЬ НА ВСЕХ ТЕХ УРОДОВ, КОТОРЫЕ В ПРАВИТЕЛЬСТВЕ... Они хотели свободы...

Leviafan
05-07-2003, 18:27
Нормально отношусь - день памяти всё таки, но сейчас всё это загнивает, помню, как в году эдак 1991-92 мама меня к универмагу УФА водила, площадь цветами была увешена...

Sikel
05-07-2003, 18:35
Я ПОНИМАЮ... ДЕНЬ ПАМЯТИ, НО НАХ... КОНЦЕРТЫ УСТРАИВАТЬ?

Виктор Цой мы всегда с тобой... Было, что-то вроде этого...

Sikel
05-07-2003, 21:22
НАЧНУ ВЫКЛАДЫВТЬ ПЕСНИ...

Разреши мне.
Я стою в тёмном углу,

Я не знаю, что случилось со мной.

Так много мужчин.

И все хотят танцевать с тобой.


Разреши мне проводить тебя домой.

Разреши мне посидеть с тобой на кухне.

Разреши мне заглянуть тебе в глаза.

Возьми меня с собой в этот рай.


Ты смотришь мимо меня,

И от этого я сам не свой.

Я боюсь улыбнуться тебе

Но позволь же мне быть рядом с тобой.


Разреши мне проводить тебя домой.

Разреши мне посидеть с тобой на кухне.

Разреши мне заглянуть тебе в глаза.

Возьми меня с собой в этот рай.


В синем небе летят самолёты.

И один из них самый красивый,

Потому что на нём ты летишь ко мне.


Разреши мне проводить тебя домой.

Разреши к тебе притронуться рукой.

Разреши мне заглянуть тебе в глаза.

Возьми меня с собой в этот рай.

Sikel
10-07-2003, 01:23
Leviafan

Слушай где можно информацию по Зоопарку найти?

Leviafan
10-07-2003, 01:41
http://www.mikenaumenko.ru/ - инфы очень мало(я думаю понятно почему)

Sikel
10-07-2003, 01:44
Понятно.

Спасибо. Почитаю.

Sikel
25-08-2003, 17:40
Памяти М. Науменко
Андрей Макаревич

До скорого, брат, похоже, окончен бой,
Рок-н-ролл отзывает своих солдат домой.
Взамен наших слов другие придут слова,
Пепел наших костров скрыла трава.

До скорого, брат, в реку дважды войти нельзя,
У наших детей уже другие глаза.
Не поднят никем заброшенный зимним днем
Наш флаг из травы с живыми цветами на нем.

Война позади, кто выиграл не нам решать
Нам было важнее петь, чем дышать
Последний снаряд ударил лет шесть назад
Отчего ж с каждым днем редеет наш отряд...

Sikel
25-08-2003, 17:41
Тальков
Памяти В.Цоя


Поэты не рождаются случайно,

Они летят на Землю с высоты,

Их жизнь окружена великой тайной,

Хотя они открыты и просты.


Глаза таких божественных посланцев

Всегда печальны и верны мечте,

И в хаосе проблем их души вечно светят тем

Мирам, что заблудились в темноте.

Они уходят, выполнив заданье,

Их отзывают высшие миры,

Неведомые нашему сознанью,

По правилам космической игры.

Они уходят, не допев куплета,

Когда в их честь оркестр играет туш:

Актёры, музыканты и поэты -

Целители уставших наших душ.

В лесах их песни птицы допевают,

В полях для них цветы венки совьют,

Они уходят вдаль, но никогда не умирают:

И в песнях, и в стихах своих живут.

А может быть, сегодня или завтра

Уйду и я таинственным гонцом

Туда, куда ушёл, ушёл от нас внезапно

Поэт и композитор Виктор Цой.

Sikel
12-09-2003, 16:03
Нашел очень большую коллекцию интервью. Через день выложу...

Sikel
04-01-2004, 08:14
День длился долго... :D


МАЙК НАУМЕНКО
Не был он ангелом, как не был и демоном...
Я познакомился с Виктором Цоем году в 1981-м. Тогда мы жили рядом - у парка Победы, метрах в четырехстах друг от друга.
Пожалуй, мы не были друзьями - скорее, приятелями. Мне кажется, что друзей у него вообще не было - от него всегда исходил какой-то специальный флюид одиночества.
Мне очень понравились его песни. Сразу. Я тогда по юности и глупости считал себя крутой рок-звездой и мэтром. Естественно, начал давать ему советы. Кое-что рекомендовал и подправлял. Что-то из этого он принимал. Скажем, в "Бездельнике" слово "мама" - от меня. И таких примеров немало. Я же познакомил его - по-моему, по его просьбе - с БГ, который, в принципе, и сделал ему всю карьеру.
Цой и Рыбин заходили к нам с женой чуть ли не каждый второй день, приносили кучу сухого вина (в основном "Ркацители" дагестанского разлива по 1 руб. 70 коп.), пели новые песни, болтали, иногда оставались ночевать.
Я помню, как после своей самой первой записи они в состоянии некоторой эйфории ввалились к нам в квартиру около полуночи и буквально физически принудили нас прослушать пленку. Забавно, что по прихоти судьбы с ними тогда играл "наемный" барабанщик Валера Кирилов, который спустя лет пять стал членом нашей группы ЗООПАРК, где и работает по сию пору.
Цой вообще очень умело использовал людей. Он всегда знал, как заводить нужные знакомства, и был весьма холоден и расчетлив в отношениях.
Мне не нравилось то, как он изменился в последние годы. Вероятно, это болезнь, которой переболели многие рок-музыканты. Деньги, девочки, стадионы - и ты начинаешь забывать старых приятелей, держишь нос вверх и мнишь себя суперкрутым. Что же, не он первый и не он последний. Все мы люди. Просто я несколько удивлен тем, что после смерти из него пытаются сделать некоего ангела. Не был он ангелом, как не был и демоном. Как и все мы, он был просто человеком со своими плюсами и минусами. Но в нашей стране желательно погибнуть, чтобы стать окончательно популярным. Пока ты жив, тебя почему-то не ценят. Примеров тому, как известно всем, масса.
Я помню самый первый концерт КИНО в Ленинградском рок-клубе. В одной песне ("Когда-то ты был битником") я даже играл на лидер-гитаре. На бас-гитаре играл Михаил Васильев из АКВАРИУМА, а на фортепьяно - Андрей Романов. У Алексея Рыбина (кстати, одного из двух основателей группы КИНО, о чем почему-то никто не помнит) тогда прямо на сцене порвались штаны на самом интересном месте. Так что концерт был весьма забавным.
А вообще говоря, мне всегда больше нравился ранний материал Виктора.
Хотя, кто знает?

Sikel
04-01-2004, 08:15
МАКСИМ ПАШКОВ
- ...Мы с Цоем встретились в городской художественной школе на канале Грибоедова. Тогда мы все хотели стать художниками, считали себя молодыми талантами. В результате стали кем угодно, только не художниками.
Набирали в эту школу в пятом кассе, и мы оказались в одной группе. Нам тогда лет 11-12 было. Первое время мы с Витькой совсем не дружили. Вся группа быстро разделилась на компании, которые либо исподтишка издевались друг над другом, либо просто дрались - обычные мальчишеские дела. И Витя сначала был в другой группировке. Потом мы стали чуть постарше, драться уже стало не так интересно, и у нас возникло новое увлечение. Стало очень модным носить значки с фотографиями рок-звезд. Таких значков тогда было практически не достать, поэтому вся группа носила их по очереди. Последнее время я часто об этом вспоминаю, когда вижу в метро каких-нибудь тинэйджеров с Витькиными фотографиями на значках. Как странно все вышло.
Сам я лет с семи на гитаре играю. Так получилось, что все знакомые мальчишки что-то лабали на гитарах, и отец у меня немножко умел. Так что я с первого класса начал осваивать инструмент. А лет в двенадцать у меня просто бзик появился. Мне тогда отец давал слушать Элвиса Пресли, БИТЛЗ, Джонни Холидея. И настолько это меня зацепило, что я даже начал какие-то песни на английском языке писать, благо я в английской школе учился. На этом мы с Витькой и сошлись.
Я не помню сейчас, как это все произошло, но потихонечку мы начали играть вместе. Лет в тринадцать. Вернее, играть-то сначала не получалось, потому что он совсем еще не умел, и мне приходилось все показывать. У меня тогда было несколько гитар, но все какие-то разбитые, старые. У Витьки тоже, по-моему, была гитара. И это занятие нам нравилось куда больше, чем наше рисование, так что в конце концов мы погрузились только в музыку. Нашелся еще человек который стал с нами играть, и у нас образовалась целая группа - с ударником, который бил в пионерский барабан. Потом с большим трудом мы купили в комиссионном магазине бас-гитару за сорок рублей. Ее мы вручили Вите, поскольку учиться играть на ней легче - всего четыре струны. Так и распределились роли в группе: я играл на шестиструнке, Витя - на басу и барабанщик с пионерским барабаном. Тогда группа еще никак не называлась. Название ПАЛАТА N 6 возникло позже, когда мы стали постарше и как-то определили свой стиль. К тому времени мы уже хорошо знали хард-рок и кумиром нашим была группа BLACK SABBATH. Мы пытались работать под них, точнее, у них учиться. Проводили массу времени, снимая с магнитофона все возможные гитарные пассажи. Барабанщики у нас все время менялись, тем не менее играли мы всегда втроем.
Тем временем я незаметно закончил художественную школу, и вместе проводили уже практически круглые сутки - либо у него, либо у меня. И все мысли наши были заняты только музыкой. Мы с юношеским максимализмом считали, что только на Западе сейчас умеют играть, а здесь ничего подобного нет. Но энтузиазма было полно, и мы все время старались придумать какую-то свою музыку, ни на кого не похожую.
Я тогда доучивался в десятом классе, а Витя поступил в Серовское училище - все еще думал, что станет художником. У них в училище была кое-какая аппаратура, и мы продолжили уже играть там, на тяжелом звуке, чего раньше не доводилось. Прежде мы сидели с акустическими гитарками и сочиняли хардовые темы. В Серовке мы смогли играть так, как нам хотелось - там были электрические инструменты. Играли на их вечерах на танцах. В Серовке нашли и барабанщика - Толика Смирнова - он по тем временам считался одним из лучших. Вообще мы для нашего возраста играли очень неплохо, поскольку все время занимались только этим. На вечерах исполняли какие-то классические вещи из DEEP PURPLE, BLACK SABBATH, свою музыку. Что-то сочинял я, что-то - вдвоем с Витей. Но в основном тексты и музыку писал я, а Витя очень помогал с аранжировками. У него с детства просто отличный вкус. Он выдавал очень ннтересные пассажи на гитаре. Но первое время очень стеснялся петь. Правда, в некоторых местах он мне подпевал, но очень робко. Сейчас это может показаться странным, но, в принципе, многие подростки стесняются петь. Может, время его тогда еще не пришло, или я как-то мешал, потому что я изначально был лидером в нашей группе, а он всегда держался второго места. Хотя, конечно, мы работали вместе. Были и очень удачные совместные вещи, которые я и сейчас иногда исполняю.
К тому времени дышать стало поспокойнее, мы увидели какую-то перспективу, возможность делать музыку для своих. Появились какие-то группы, которые пели на русском, и довольно удачно. "Аквариумская" волна позже пошла. Мы тоже стали писать на русском, хотя оставались приверженцами тяжелого, черного рока. В результате мы все-таки записали альбом у меня дома, в жутких условиях. Я уже не помню, как он назывался, но что-то было мудреное - типа "Слонолуние". Записали мы его так, что бас-гитара с частью барабанов оказалась на одной дорожке, а гитара с голосом и тарелки - на другой. Можно было по отдельности слушать. Такое вот "стерео" получилось, но все равно мы тогда были очень довольны. У меня на бобине сохранилась эта запись. Сейчас ее слушать трудно, она представляет интерес только в плане какой-то истории, а воспринимать ее вчистую как музыку - просто забавно. Тут на днях у меня оказался под рукой бобинник, я ее послушал еще раз. Выпил водки, немножко пустил слезу - только для этого и стоит хранить. Витя там в основном на бас-гитаре играет, хотя записывал и еще какие-то гитары, и подпевает в некоторых местах.
Тогда у нас этот альбом даже кто-то переписывал, но теперь, конечно, все затерто, да и качество там - сами понимаете. Так что он теперь существует в единственном экземпляре. По-моему, мы больше ничего так и не записали.
В местных панковско-хипповских кругах нас тогда уже знали. Мы вообще дружили с панками, хотя в общем были далеки от них. Мы никогда не играли панк-рок, но все окружение в то время было сугубо панковским. Витя всегда был очень скромен в прическах и проявлениях. Даже не то что скромен, он был гораздо консервативнее всей остальной компании, и в наших "забавах" никогда не шел до конца. Наверно, это шло от какой-то его внутренней застенчивости. Потом из этого он выработал ту интеллигентность поведения на сцене, которая так отличала его от большинства ленинградских рокеров. В нем никогда не было разнузданности.
А что касается нашего тогдашнего окружения - то это была компания Свиньи, причем тусовались мы там очень долго и плотно. Компания, действительно, была свинская и, конечно, мы все были не подарки. Совершенно жуткие люди, склонные к тому же ко всяческим допингам. И, в общем, в отношении к допингам мы с Виктором тоже очень хорошо друг друга находили. Здесь у нас разногласий не бывало. Часто приходилось удирать от милиции. Витя как-то сломал ногу, спрыгивая с подземного перехода на Гостином Дворе. Я был уже не в состоянии заметить, что меня берут под руки, а он шустро спрыгнул с самого верха перехода и со сломанной ногой каким-то образом добрался к себе до парка Победы. На следующий день он появился в нашей компании уже с палочкой, что доставляло нам море радости.
Все рокерские тусовки базировались обычно в Купчине - почему-то именно там жило большинство знаменитых людей - туда с Московского проспекта шел всегда переполненный транспорт. Конечно, влезали все, кроме Вити, которому со сломанной ногой и палочкой было не войти. Мы махали ему из автобуса, а он стоял такой грустный.
Вообще, про Витину способность падать на ровном месте ходили просто легенды. Это была комедия. Мы идем, о чем-то разговариваем - раз! А где Цой? Цой лежит. Мы начинаем обследовать место - совершенно ровный асфальт. Как он умудрился так падать - непонятно. Но самое смешное было, когда он упал на эскалаторе. Мы с ним торопились в баню, по-моему, бежали вниз по эскалатору и что-то жуткими козлетонами пели из Градского на все метро. Витька бежал впереди в длинном кожаном пальто - он очень любил такие. Я придумал какую-то очередную хохму и говорю: "Слушай, Витька!" Он поворачивается ко мне, я вижу, как лицо его мгновенно краснеет, и он падает головой вниз. Пальто распахивается, старые вельветовые джинсы лопаются и оттуда вываливаются красные трусы - в общем, наворот, как у Ришара или Луи де Фюнеса. У меня начинается дикий приступ смеха, я ничего не могу сделать. Женщины вокруг кричат: "Помогите другу! Что вы смеетесь?!" А он лежит ногами вверх.
Эти истории с падениями его преследовали постоянно, что-то с ногами, наверно, у Цоя было не в порядке. Он умудрялся проваливатъся в лужи, едва затянутые льдом, которые все видели и обходили, а он обязательно вступал и промачивал ноги. В этом была даже какая-то одухотворенность, что-то от витания за облаками. Хотя я не могу сказать, чтобы он отличался особенной мечтательностью. Вообще Витя был достаточно обыкновенным человеком, не обращающим на себя внимания какой-то оригинальностью.
Пожалуй, из той нашей компании его выделяла только застенчивость. Особенно он не любил разговаривать с людьми много старше его, в возрасте родителей. Тут он сразу сжимался и замолкал. Видимо, ему нужно было знать заранее, что человек его понимает, и он может говорить с ним на каком-то своем языке. Если он чувствовал, что этот язык еще надо будет найти - для него это было сложно.
Наша жизнь в то время представляла собой постоянные поиски какого-то праздника. Это было наше общее свойство - нам всем было очень скучно. Очень хотелось безумного перманентного праздника. Витя все время этим маялся, для него это была особая тема. Впрочем, и для меня тоже. Он ведь вначале особенно, писал абсолютно конкретные вещи. И одна из первых его песен "Время есть, а денег нет, и в гости некуда пойти" - это боль. Куда пойти в гости и будет ли там весело? Чем заняться? Играть до одури на гитарах - вот, в общем все, чем мы жили. Отсюда допинги, пьянство и все остальное.
Родители - и у него, и у меня - были достаточно лояльные люди, чтобы нам ничего не запрещать. Но к нашей музыке относились, конечно, как к детскому лепету, как к болезни роста. Это естественно, потому что их поколение было воспитано на том, что жить надо, не высовываясь и держась в общей колее. Много разговоров было по поводу того, что у нас все равно ничего не выйдет и надо найти какой-то легальный путь.
Но время было такое, что путь стал пока еще очень медленно, но открываться. Уже можно было на что-то рассчитывать. И тут у нас с Цоем пути стали расходиться. Витя оказался менее разбросанным, чем я. Он очень целеустремленно пошел вперед и занимался уже только музыкой. А я сдался в какой-то момент и нашел для себя более официальный путь в жизни, способ существовать с дипломом. Хотя сейчас я понимаю, что это не так важно, как казалось тогда, и, наверно, не так надо было.
Я хорошо помню, как Витя мне, очень стесняясь, показал свою первую песню. Мы уже не играли вместе. Я поступил в театральный, но мы еще продолжали довольно часто встречаться. Я не помню, почему мы перестали играть, мы не ссорились. С ним вообще очень трудно было поссориться. Он был очень приятным человеком, без каких-то амбиций и с мягким характером. Мы тогда собрались у кого-то на хате. Выпивали, как обычно. И тут Цой рискнул мне сказать, чем он один занимается. Ну давай, говорю, спой. И он, жутко смущаясь, спел "Мои друзья всегда идут по жизни маршем". Мне песня сразу понравилась. А потом я услышал целую серию его песен, и все они совершенно отличались от того, что мы делали вместе. Тогда уже пошла "новая волна", совсем другая стилистика и он начал работать в ней. Тяжелый рок ушел от нас. Я тоже очень сочувствовал "новой волне", и мне очень нравились все его вещи.
Потом я приходил к ним, когда они уже были втроем - Цой, Рыбин и барабанщик Олег по кличке "Базис". Они тогда еще не знали как называться. Сидели на квартире у барабанщика и репетировали Витины песни. Цой играл на акустической гитаре, Рыбин подыгрывал на электрогитаре, а Олег - на каких-то маленьких бонгах. Вообще-то он был тяжелым барабанщиком, играл на установке, но для своей новой группы они избрали такой камерный стиль, под Марка Болана. Не знаю почему, но бас-гитары в этой группе не оказалось. Наверно, Вите захотелось чего-то нового, ведь в ПАЛАТЕ N 6 он постоянно играл на басу. Они тогда все думали о записи альбома. Но "45" я услышал уже много позже.
Мы стали видеться все реже. Я заканчивал театральный, параллельно у меня возникали какие-то музыкальные проекты. Перед самой армией даже немножко с Каспаряном поиграл - с Витиной подачи. У меня тогда накопилось много материала, хотел записать альбом, и Юра мне помогал. Так что я их всех достаточно близко знал.
Из армии я вернулся в восемьдесят шестом, и что-то опять меня к музыке потянуло. У меня все время идут такие возвраты, видимо, театр меня до конца не удовлетворяет. Поэтому я и стараюсь в нем экспериментировать, пытаюсь приблизить его к року. Материала у меня было полно, хотелось его записать, но я не знал как и с кем. С рок-клубом мне связываться не хотелось, потому что там уже сложилась своя тусовка или, как говорят в театральном мире, - мафия, которая не очень-то жалует людей со стороны. Я тогда обратился к Вите, потому что он был уже в определенном статусе и мог мне помочь. Мы встретились и он мне сказал тогда: "Ты все не то сделал. Видишь, я знаменитый какой? Надо было тебе не ходить в театральный институт, не служить в армии, а заниматься только музыкой - в тот период, когда на нее был еще голод". Теперь я тоже понимаю, что не в дипломах дело, но тогда голова была забита всякой ерундой, надо было как-то существовать, а тут тупики кругом... Хотя о чем тут жалеть! Можно только пожалеть о двух годах потерянных в армии, да и то из-за собственной лени. Просто не хотелось резать себе вены, инсценировать выбрасывание из окна...
Они тогда пытались мне как-то помочь, но из этого тоже ничего не вышло. Да и я понял, что Вите не до меня, что он уже ушел очень далеко. У КИНО уже было имя, гастроли, известность. Мне тоже не хотелось навязываться, выступать в качестве просителя. У меня даже какой-то комплекс возник. Мне казалось, что если я буду ему звонить, то он непременно подумает, что я хочу у него попросить какую-нибудь портостудию, или что-нибудь в этом роде. И последнее время мы виделись очень редко. Так какими-то наездами, наплывами - если я мимо его кочегарки проходил.

Sikel
04-01-2004, 08:17
У меня иногда возникает такая парадоксальная мысль, что вот эта колея Витина, которая и привела его к искомому результату, возникла во многом благодаря тому, что он был очень ленивым человеком. В той нашей компании даже шутка такая была, что трудно найти кого-то ленивее Цоя. Может, это была какая-то внутренняя сосредоточенность, но он часами мог валяться на диване, очень долго не выходить из дома. У него совершенно отсутствовали пробивные качества. Витька производил впечатление жутко застенчивого и непробивного человека. Вот говорят, чтобы чего-то добиться, нужно быть администратором своего таланта. У Вити не было такого таланта. Насколько я помню, сам он никогда не мог о чем-то договориться, куда-то себя продать, создать рекламу. Наверно, жизнь его потом изменила или так на него Марьяна повлияла, потому что когда я встречался с ним уже взрослым, в апогее славы, то, наоборот, у него было очень много уверенности в себе. Тут, что называется, "короля играют придворные". Человек поверил в себя, потому что в него поверили другие. Вся обстановка вокруг Цоя давала ему силы и уверенность в себе. Он психологически изменился. Это очень интересная метаморфоза.
Я уже говорил, что мы практически перестали встречаться, но записи КИНО до меня доходили регулярно. Я слушал и понимал, что мне все это очень нравится. Что-то меньше, что-то больше, но я считаю, что это была одна из самых интересных групп не только в Ленинграде, но и в стране. Здесь чувствовалась личность - не только Виктора Цоя, но всей группы КИНО - они все достаточно своеобразные музыканты со своим не похожим ни на кого стилем. Тогда их многие активно ругали, и я всегда отстаивал эту группу. Это сейчас люди лучше промолчат. Многие, например, говорили, что КИНО играет примитивно. Но суть же не в этом, а в том, что ребята нашли свою эстетку, совершенно определенную, характерную. И потом, их музыка просто приятна для уха. Примитивно это или нет - в конечном итоге мне все равно. Но, кроме того, я еще знаю, что это и не примитивно. Так могут говорить только люди, не очень хорошо разбирающиеся в музыке. Их стиль, скорее, можно назвать аскетичным. И этот принцип аскетизма они поставили в фундамент. Говорили еще, что все песни КИНО на один мотив. Это тоже не так. У каждого композитора есть свой гармонический мир, в котором он существует, отображая его с разных сторон. А что, Моцарт - разве он не весь одинаковый? Если подходить с этой позиции - одинаковый. А Высоцкий? Или ему надо было одну песню петь, как Высоцкий, а другую - как Утесов? Меня тогда многие на подобные разговоры провоцировали, зная о моей прежней дружбе с Витей.
Но КИНО уже не очень-то надо было защищать - они были на вершине славы. Они выработали свой имидж, да и фильмы с участием Цоя тут немалую роль сыграли.
Для меня всегда было загадкой, почему на гребень успеха взлетает та или иная звезда. Хотя Витя мне говорил, что все это ерунда, и очень просто все просчитать и понять конъюнктуру в данный момент. Что во всей культуре существуют определенные дыры, которые надо затыкать, на них работать и делать звезду. Нужно только почувствовать, найти это место и все. "Теперь я все это знаю," - сказал он мне тогда. Но в тот момент он уже добился всего, чего хотел, и ему легко было теоретизировать. А каких-то конкретных экспериментов он на моих глазах не проводил. Может, он и прав, а с другой стороны, я думаю, так все равно тинэйджерам нужны какие-то кумиры. И я смотрю, кто у нас есть, кого бы выбрал я. И понимаю, что тоже выбрал бы именно такого героя, как Цой. Так что во всем этом есть какая-то правда.
Ведь если не он, то кто?

Sikel
04-01-2004, 08:19
АНДРЕЙ ПАНОВ
Когда сочиняешь музыку, в голове должен стучать барабан.
Я меня был сосед выше этажом. Сейчас уже переехал. С детства в одном доме жили. Однажды он сказал, что у него одноклассник или друг учится в Серовке. И у них группа хорошая, три человека - ПАЛАТА N б. Тоже как бы въехали в панк-рок и все такое... Все очень здорово - типа дурака валяют. Я, говорит, к тебе их приведу.
А я как раз в это время свалил из театрального, ни черта не делал. Сидел дама, играл на гитаре, группу подыскивал. Сам до этого полгода как за гитару взялся. Аппаратуру купил, меломанство забросил.
А все началось с Монозуба. Он мне рассказал, что такое советский рок. Позже он стал Панкер, а в наших кругах это был Монозуб. Он мне позвонил и сказал, что у нас есть тоже советские группы, подпольный рок поют на русском. Рассказал про них. А с Монозубом я познакомился, когда Юфа его привел устраиваться на работу. Я тогда был работником торговли по радио и телеаппаратуре, поскольку меломан. Монозуб тоже хотел попасть. Ну, как-то завелось знакомство, и один раз ночью по телефону он говорит, что есть такие группы, такие хорошие штуки пишут...
- Ты ведь стихи пишешь? - спрашивает.
Я тогда тоже писал что-то. Думал, что это стихи.
"А играть умеешь?" - "Нет", - говорю. - "Ты, - говорит, - учись". - "Как же, - говорю, - такие крутые там..." - "Ерунда! Это очень просто - группу сделать! Соберем ребят и начнем!"
А я как раз поступал в институт, и тут на мои плечи падают полторы тысячи деревянными - от папы. Мой папа свалил из страны законным путем в семьдесят третьем. И по их правилам, если ребенок учится, бухгалтерия оплачивает обучение. Финансирует его образование, значит.
Конечно, я сразу купил всякого - барабаны там, три-четыре гитары. Все на это ухнул, короче. Взялся сразу за гитару и настолько заразился, что поехал и поехал. Каждый день с утра до ночи. Сейчас фиг так сделаю. Но я отвлекся вроде...
Короче, они пришли - Максим Пашков, Цой и барабанщик. Не помню, как его звали. Хороший барабанщик, кстати. Оригинал. Жаль, что не пошел по этой стезе впоследствии. Ну, Максим - очень активный человек больше всех разговаривал. Потом поступил в театральный. А Цой придет и сидит в углу. Сколько-то времени мы прожили одной семьей, потому что все были бездельники. Цоя и других из Серовки выгнали именно по той причине, что они там стали ходить в булавках, а Серовка всегда была рассадником пацифизма. Анашой воняло на всех этажах. Не знаю, как сейчас. Ну, учителя и педагоги поняли, что это такое - кто-то подстригся, кто-то булавку нацепил. За то и выгнали. И песни не те пели. В Серовке две группы было - одна ГОЛУБЫЕ МОНСТРЫ, а другая - ПАЛАТА N 6. Максим сам в Серовке не учился, а приходил туда играть.
Как-то так получилось, что мы с Цоем стали главные бездельники. И жили рядом, у парка Победы. Там, где сейчас его родители живут. Пока Максим не поступил в институт, мы встречались каждый день. Тем более что у меня дома стояла аппаратура. Я тогда еще занимался пластинками, постоянно были деньги с этого. Выпивка была дешевая. Вите родители всегда давали рубль в день. Сначала мы спрашивали, когда скидывались, - у кого сколько, а потом перестали спрашивать. "Давай твой рубль!" - говорим. Все знали, что у него рубль.
Собирались у меня, значит. Пили, гуляли, дурака валяли. У меня тогда стояло, наверное, полкиловатта. В основном, играли они, а не я. Ну, соседи бегают. А что толку бегать? Барабанные установки разные. Тогда еще Юфа ко мне приходил, хотя он отношения к ним не имеет. Пели песни Максима, Цой в некоторых вещах был аранжировщиком. Про это Максим лучше может рассказать. Цой был басистом, ничего не писал тогда. Поскольку Максим относился к нему несколько иронически, что ли, Цой был всегда очень зажатый. Комплексанутый, даже так скажу. Когда же мы остались с ним два бездельника, я чуть ли не каждый день стал приезжать к нему по утрам. У него любимое занятие было - снимать с пленки. Или читать. С ушами все в порядке, снимает, как рентген. ДЖЕННИФЕР РАШ снял, что удивительно! Там маразматические аккорды, очень сложно... Сидит с гитарой, а ноги выше головы. Балетная привычка. У меня родители балетные, я знаю. Когда у меня еще забор был - он придет, сядет и ноги на забор. Вытянуты прямо, и лучше, чтобы выше головы.
Значит, приезжал я, и мы завтракали. Мне очень нравилась кухня его папы. Там один день готовила мама, а другой день готовил папа. И оставляли завтрак на столе. Мне всегда очень нравилось, когда вообще есть завтрак! Папа готовил с какими-то заморочками непонятными. Корейскими, наверное.
Вообще, семья у Цоя - это очень классно! Его семья до сих пор является для меня загадкой. Отец по-русски довольно плохо говорит, а у матери волосы золотые и вот такая коса! Настолько разные люди, непонятно вообще, как они вместе живут. Каждую субботу и воскресенье отец собирался с друзьями в большой комнате, мать им все носила. Шикарно накрывался стол, море водки, политические беседы. А Цой жил в проходной комнате, вот они через нас и ходили. Одни мужчины собирались, вообще без женщин, солидол такой - пьют-гуляют, отдыхают. Цой немножко посмеивался над своим папой, хотя сам признавал, что первые аккорды на гитаре ему показал отец.
Был такой хороший случай. Родители уехали на юг, оставили Цою девяносто рублей из расчета треха в день. А у Цоя была мечта, как и у всех - двенадцатиструнная гитара. Он побежал и тут же ее купил. 87 рублей она стоила. А на сдачу, поскольку голодный, у парка Победы купил беляшей по шестнадцать копеек. И, значит, натощак их навернул. Он очень долго потом это вспоминал. Говорил, лежал зеленый, один в квартире, блевал, умирал. До туалета было не дойти. Лежал несколько дней. С тех пор беляшей не ел.
А еще у него были бабушка и тетя. Я их видел разок. Бабушка и тетя работали в столовой. Обе они по матушкиной линии. Они жили в дальней комнате. Пили они только портвейн, водку не пили.
Цой рассказывал, что они на Новый год купили 15 бутылок портвейна и выпили. Один раз я сам заглянул к ним в комнату, а там портвейном весь пол уставлен - и сидят бабушка и тетя. Во люди!
Я опять отвлекся. Значит, Цой сидел у себя, аранжировал максимовские песни. Максима тяжело аранжировать, потому что он сам себя аранжирует. В аранжировке - это вообще бог! И в музыкальном плане, наверное, это самый лучший музыкант, которого я в жизни встречал. У меня же тогда только намечался первый состав, а сам я в семьдесят девятом первый раз взял гитару в руки. И через полгода уже гастролировал. Конечно, я у Цоя много спрашивал - типа аккорды, не аккорды. Как это сделать, как взять. У Максима с Витей группа была в техническом плане очень сильная.
У нас сейчас таких нет. Ни в рок-клубе, нигде. Потому что люди занимались музыкой, а не то что там - в рок играли. Когда записывались у меня, мы играли вместе. Иногда на выступлениях вместе играли, как в Москве, у Троицкого, я потом расскажу.
У Цоя, кстати, были хорошие склонности к пародированию. Он неплохо пародировал советских исполнителей - жесты, манеры. Особенно он любил Боярского. И Брюса Ли, но это уже потом. А с Боярским было заметно очень. Он ходил в театры, знал весь его репертуар, все его песни. Ему очень нравилось его прическа, его черный бодлон, его стиль. Цой говорил: "Это мой цвет, это мой стиль". И действительно, знал и исполнял репертуар Боярского очень неплохо. Впрочем, у такого человека нетрудно спеть все что угодно, так что ничего удивительного.
Очевидно, что человек, который жутко много читал и жутко много снимал, должен был и сам начать писать. Но у него комплекс был, я говорил. И вот однажды, когда мы толпой писались у меня, мы на него насели. С Антоном, с Ослом. Он сейчас уехал... Что тебе, мол, стоит стихи написать, музыку сочинить. Цой все кривлялся, а мы выпили и наседали, наседали... Мы тогда любили сухое вино в духовке разогревать. Покупали много сухого и разогревали в духовке. Зачем - не помню. Якобы градусы добавляются. Причем половина бутылок лопалась, потому что за базаром забывали, что оно там в духовке греется.
Значит, насели на него и выдавили что-то. Он вышел в коридор и с натуги чего-то написал, помню даже была там фраза о металлоконструкциях. Наша была накачка, панковская. Типа - все панки, все против. Мы посмотрели - действительно неплохо написал. В первый раз. А потом прорвало. Очевидно, если человек с малого возраста читает, аранжирует, - должно было прорваться. Достоевского всего прочитал, классику... Я в то время уже был не чтец, завязал с этим лет в семнадцать или восемнадцать. Сейчас лишь постепенно становлюсь чтецом, но читаю почему-то техническую литературу. Художественную неинтересно.
А Витя больше читал классику, точно могу сказать. После того случая его прорвало, как-то раз приходит, играет новую - она есть в первом альбоме: "Мои друзья всегда идут по жизни маршем..." Это его, если не вторая, то третья песня вообще. А ее довольно тяжело сделать, настолько все музыкально накручено. Помню, он говорил: мне, мол, нравится, что мы все у тебя встаем и с похмелья идем к пивному ларьку, даже зубы не чистивши. Не знаю, в чем здесь романтика, но очень многие так говорят. Потом еще песню сочинил, потом еще. Хорошие вещи. Они нигде не записаны. Мне нравилось, я ему подыгрывал. Потом Цой просто стал репетировать с моим ВИА. Мы записали пластинку по наколке Майка. Называется "Дураки и гастроли". Она у Троицкого есть. То есть не пластинка, а альбом группы АВТОМАТИЧЕСКИЕ УДОВЛЕТВОРИТЕЛИ. Там и Майк играл, и Витя играл, почему-то Майк это отрицает. Там и Рыба играл. Перечислил всех. Песни все были мои, только одна была - Майка. И одна - Рыбы...
И также с великой наколки Майка поехали мы в Москву. К Троицкому. Майк до этого уже был там с Гробощенковым и еще с кем-то. Якобы как панк. И мы зимой семьдесят девятого, по-моему, поехали туда большой толпой давать концерты. Там Витя еще спел свою не очень удачную вещь "Вася любит диско, диско и сосиски". Ну, тогда все очень сильно были против диско. Хорошая музыка, как мне сейчас кажется. А мы там проканали с переделанной вещью Макаревича "...И первыми отправились ко дну ". Ну а Москва - город маленький, сразу все узнали, схватились за это: новые люди, новая музыка! И мы дали еще концерт в чьей-то квартире, а потом в каком-то мелком клубе. В общем, когда вернулись, оказалось, что и до Питера разговоры дошли.
А потом нас пригласили в ресторан "Бриг" на тридцатилетие Тропилло. АУ все пришло и с нами, естественно, Витя, поскольку мы все время вместе болтались. И, как сейчас мне кажется, была тогда у Гробощенкова мысля АУ ну, что ли пригреть - все-таки новые люди, молва такая... А поскольку я вел себя там отвратительно, о чем очень жалею, и на всю катушку дурака валял, то он, видимо, поостерегся. Мы там поиграли, а потом Витя спел какие-то свои темы. У него к этому времени накопилось вещей пять. И Гробощенков, очевидно, понял - вот кого надо брать. И правильно, кстати, понял. И с тех пор Витя приходил ко мне все меньше и меньше, говорил, что все время у БГ находится. И потом, когда уже у него был первый концерт в рок-клубе, я к нему даже после не подошел, потому что Вите это уже было не надо и, я думаю, даже претило его понятию. Я это без обиды говорю. Просто он прошел этот период - и идиотства, и информационной накачки. У него уже был другой круг знакомых. Я сам прекрасно понимал обстановку, что я в принципе, уже не нужен, там трамплин гораздо выше. Но это было потом. А вообще, пока Витя не стал большим человеком, он был, в общем-то, очень смешной парень.
Тогда мы все находились под влиянием Юфы. Никакие панки здесь вообще ни при чем - никакие Роттены, никакие ПИСТОЛЗЫ. Все это Юфины телеги. Юфа был и остался главным идеологом, а я типа игрушки для битья. Он такой законспирированный, как Ленин. Всегда появится в последний момент. Вообще, это очень заразительный человек. Он может своим психозом заразить кого угодно. Все эти некрореализмы и прочее. Человек из заграницы не выезжает, ему дали студию на "Ленфильме", ссуду и все дела. Сейчас снимает полнометражный фильм. Все эти чепцы, очечки, все эти параллельные кины...
Когда мы начали идиотничать, еще не было никаких панков. Один раз позвонил Юфа вечером. Говорит "Ты знаешь, на Западе появилась группа каких-то кретинов типа нас. Называется СЕКС ПИСТОЛЗ. Сейчас передали одну вещь по "Голосу Америки". Юфа всегда слушает "голоса". Ну, я говорю: "Как музыка?' - Типа СЛЭЙДА - говорит, - только хуже раз в пять". Я говорю: "Ладно. Чего там внимание обращать?" И повесил трубку.
А потом стали появляться разные плакаты, показали их по телевизору, и мы сразу завелись. Идиотничаем. То в трусах зимой по улице, то обвешиваемся разными паяльниками-фигальниками, надеваем одежду не по размеру. Разные глупости. А как-то показали, что они еще и булавками обвешиваются. Нам понравилось. Мы типа тоже меломаны, давай булавки... Я помню для полного идиотства кто-то надел галифе, а у меня были такие здоровые клеши - финские, вельветовые. Я взял их и ушил внизу очень красиво. Ходил по улицам, и все смеялись. А через три года смотрю - все в таких ходят, стало модно.
На улицах нас сначала никто не трогал. По той причине, что про панков не знали. Ну, идиоты и идиоты. Идиотами и были. И остались, собственно. А когда начались панки-фиганки, тогда начались дурацкие гонения. А за что? И так - кретины, и так - кретины. Какая разница?
Слухи по городу ползут очень быстро. Узнали про нас, приглашать стали. Антон был мастер на эти дела, у него всегда знакомые приличные были. Многие хотели на новоиспеченных панков поглядеть. Спрашивают его. "Ты панк? " - "А? Да" - "Приходи" - "А я с другом". - "Ну, заходи с другом". - "И выпить есть? " - "Все есть!"
Звоним в дверь, а сами все обвешиваемся тут же, красимся... Помада-фигада... Нам открывают. "Это я с другом пришел". - "Проходите". - И один за другим входят человек семь. Ну, и начинается - раздевание там, купание голыми.
Витя всегда был молчаливый такой. Отпустит шутку и сидит. Он меньше других красился. Может, только губы, не помню. Куда-нибудь булавки повесит - и все. На серые джинсы свои. У него были такие дудки. Он всегда любил дудки. И вот в гостях одна идиотка спросила: "Угадайте, сколько мне лет? " Ну, естественно, я сказал, как полагается - лет тридцать пять. Кто-то сказал - семьдесят, кто-то - десять. А Витя такой скромный сидит, молчит. У него манера, кстати, была сидеть на корточках в углу. Либо в кресле, положив ноги на стол. Чтобы ноги всегда были сверху. Она говорит: "Вот единственный нормальный мальчик. Скажи, сколько мне лет? "

Sikel
04-01-2004, 08:20
Такая пауза... Витя сидит.
- Шестьсот.
После чего все пошли мыться голыми в ванну.
Это у нас было, как пословица. "Шестьсот". Можно вогнать куда угодно. Чтобы много не говорить, можно сказать "шестьсот". На любой лад.
У нас была подруга из Серовки, у нее квартира на Пяти Углах, мама жила в деревне. Мы у нее часто собирались. Конечно, спали все вповалку, голыми. Это тогда среди нас было модно: никаких женщин, никаких комплексов. Женщин называли "жабами". Между прочим, от Юфы пошли такие выражения как "жаболюб", "жабоугодник". То есть женщины просто отрицались. А в той квартире у Пяти Углов, между прочим, было полно клопов, от которых некуда было деться. И еще там был рояль.
Вот однажды, когда все раскладывались спать, я улегся где-то на полу. А Витя прикинул и говорит: "Я буду спать на рояле. Он полированный, скользкий. Клопы станут взбираться и соскользнут".
Улегся он на рояле. Минут через пятнадцать, когда уже все заснули, вдруг его голос "Андрей! Меня куснули!" Очень смешно было: темно, все спят, и вдруг он таким обиженным тоном...
А женщины нам тогда почему-то были ни к чему. Поэтому, когда у Цоя потом появилась восьмиклассница, он просто не знал, что с ней делать. В недоумении был. Может, говорил, люблю, может, нет, но гуляю. Ему самому тогда восемнадцать было. Он еще в театральный поступал, на кукольное отделение. Ему очень это дело нравилось. Но не поступил и пошел в краснодеревщики, в ПТУ.
А дальше он начал круто подниматься, я уже не нужен был. Но все равно из всего советского рока он мой самый любимый музыкант. Я не был на его концертах, я вообще на концертах бываю только на своих, потому что нельзя не бывать. Очень хреново отношусь к року. Неинтересно на дураков-то смотреть. Мне самого себя хватает. Какой рок в задницу? Занятие для дебилов. Поукал, поакал - я музыкант! Спеть "В лесу родилась елочка" правильно не может.
А Цой дрочил команду классно. Одну вещь не знаю сколько раз: "Стоп, сначала. Стоп, сначала ". Он не очень здорово мог управлять голосом, а в отношении слуха там идеально. У него, кстати, правильная была фраза: "Когда сочиняешь музыку, в голове всегда должен стучать барабан".
Я еще некоторое время звонил ему, но... Один раз, правда, он сам позвонил, когда у него сын родился. Хотел пригласить на день рождения. Но я, естественно, был пьян, зачем-то ему нахамил и бросил трубку. Вот и все. Один раз мы встретились в рок-клубе. Как говорил Зиновий Гердт в фильме "Соломенная шляпка": "Вы еще когда-нибудь виделись с вашей женой?' - "Да" - "Ну и что же?" - "Мы раскланялись". Так и мы с Цоем - даже не поговорили, вынужденно поздоровались и все...

Sikel
04-01-2004, 08:22
БОРИС ГРЕБЕНЩИКОВ
Мы были, как пилоты в соседних истребителях...
Каждый раз, когда я читаю биографии каких-то известных людей, когда люди вспоминают ушедшего,- а я таких книг читал достаточно много - и каждый раз у меня возникают два чувства. Первое: какой полный мудило тот, кто рассказывает о человеке,- поскольку про это рассказывать нельзя, а второе - что ж ты, сука, играл с человеком всю жизнь, а так и не понял, что же он сделал.
Я попытаюсь сейчас развить этот тезис. Музыканты, а в особенности люди, занимающиеся тем, что называется рок-н-роллом, исполняют в обществе абсолютно четкую и ясную духовную функцию. И то, что они делают, важно, и даже жизненно необходимо для культуры, народа, планеты, потому что на них эта миссия возложена. Люди, которые считают, что это просто музыка а таких большинство - к сожалению, теряют из виду самое главное. Они теряют смысл всего этого. Тем более это печально, если они сами играют эту музыку и не понимают, что они делают. Я говорю это к тому, что когда начинают живописать людей, которые исполнили какую-то важную функцию в культуре, то, как правило, подробно описывают их жизнь, начиная с момента рождения их родителей и так далее - что никому не нужно. Мне хотелось бы избежать всего этого и не рассказывать о том, какие штаны он любил надевать с утра и какой портвейн он предпочитал, потому что это ничего к его песням не добавляет, это убавляет. Моя задача, как мне кажется сделать так, чтобы люди его песни чуть больше поняли. Если я смогу это сделать - хорошо, а нет - так нет.
Я буду пытаться говорить исходя из того, что Витька здесь присутствует. Потому что за спиной живого человека говорить неудобно, а за спиной мертвого невозможно - он все равно здесь.
Познакомились мы, как известно, в электричке, когда ехали с какого-то моего концерта в Петергофе, где теперь находится Ленинградский университет. Судя по тому, что я ехал один, там был сольный концерт. И они подсели ко мне - Витька и Рыба, то есть Леша Рыбин. Кстати и гитара оказалась, и Витька спел пару песен. А когда слышишь правильную и нужную песню, всегда есть такая дрожь первооткрывателя, который нашел драгоценный камень или там амфору Бог знает какого века - вот у меня тогда было то же самое. Он спел две песни. Одна из них была никакой, но показывала, что человек знает, как обращаться с песней, а вторая была "Мои Друзья Идут По Жизни Маршем". И она меня абсолютно сбила с нарезки. Это была уже песня, это было настоящее. Когда через молоденького парня, его голосом проступает столь грандиозная штука - это всегда чудо. Такое со мной случалось очень редко, и эти радостные моменты в жизни я помню и ценю.
Это и определяло наши отношения. Я любил его как носителя этого духа, который через него говорит, и просто, как человека. И то, что говорило из него, мне было очень дорого, потому что это говорило и из меня тоже. То есть он сказал то, что, может быть мне самому хотелось бы сказать, но у меня такого голоса нет, а ему он был дан и голос без ограничений, голос настоящий. И этот голос говорил со мной всю Витькину человеческую жизнь. Совсем недавно - на прошлой неделе в Москве - переслушивая ночью с друзьями "Звезду По Имени Солнце", я просто был в неистовстве оттого, насколько ясно дух говорит, что ему здесь тесно, что он не понимает, зачем он здесь, и хватит уже, уже все. Там каждое второе слово об этом.
Ну, а возвращаясь к началу, надо сказать, что я не помню, точно ли в электричке была первая встреча, поскольку была еще встреча на каком-то тропилловском личном юбилее, куда он позвал всех, кого знал, и был там и Аквариум, и кто-то еще, и Автоматические Удовлетворители, у которых Витька в тот вечер играл на басу. Причем делал он это, выражая свою крайнюю нелюбовь к этой музыке. Он будто говорил: я, в общем-то, к ним не принадлежу, я тут абсолютно случайно. Наверно, ситуация была такая, что играть душа требует, но то ли не с кем, то ли что - то еще. В общем, насколько я помню, это был первый и последний раз, когда он играл с АУ.
А потом я попал на день рождения, по-моему, к Рыбе. Это было в знаменитых купчинских кварталах, столь любимых мною, столь советских и отчаянно бессмысленных. Там происходило обычное питье водки, но мне было любопытно, поскольку почти все присутствующие были юными панками и мне было отчаянно интересно с ними пообщаться, попробовать себя. Они как достаточно молодые люди были молодыми людьми и панками попеременно - вот он молодой человек, а вот он вспоминает, что он панк, и ему надо быстро показать это. Но честно говоря, я ждал больших эксцессов. В какой-то момент они набрали скорость и сказали, как они ненавидят Гребенщикова, Аквариум и все остальное. Но двумя бутылками позже они признались мне прямо в обратном. И это было очень трогательно. Я их абсолютно понимаю - сам на их месте сделал бы, наверное, то же самое.
Но самым существенным на этом дне рождения было то, что когда уже очень много было выпито, совсем глубокой ночью, Цой с Рыбой начали петь песни, которые я, памятуя нашу встречу в электричке, все время из них вытягивал. И они спели практически весь набор, который потом вошел в "45", за исключением "Асфальта" и чего-то еще, что было написано уже практически в студии. Впрочем, "Асфальт" потом из альбома вылетел. Там была и "Восьмиклассница", и оба "Бездельника", и "Время Есть, А Денег Нет" - то есть весь классический набор.
Когда я слышу классическую песню, я ее узнаю. И когда люди практически никому не известные, садятся и поют подряд набор классических песен - это вводит в полное остолбенение. Я оттуда уехал с мыслью о том, что нужно немедленно поднимать Тропилло и, пока вот это чудо функционирует, - его записывать. И нужно это делать прямо сейчас. С этого, собственно, все и началось.
Тропилло как очень чуткий тоже человек естественно, поднялся, и мы начали записывать "45". То есть записывать-то начали они, а я просто стоял у руля, потому что мне хотелось эту музыку перенеси в том виде, в котором я ее слышал. Я думаю, что Цою хотелось, вероятно, не совсем того, что получилось, ему хотелось рок-н-ролльного звука, звука Кино, который появился впоследствии. Но за неимением людей, за моим неумением сделать и их неумением объяснить, чего же они хотят, получилось "45", и я очень счастлив, что имел честь принимать в этом участие. Я получил огромное удовольствие от этой работы. Когда стоишь за пультом и видишь, как все это из потенциальной песни превращается в песню на пленке, - это совершенно фантастическое переживание, и я старался просто ничего не испортить.
Естественно, мы общались и во внерабочее время. Цой с Рыбой часто ко мне приезжали, и мы обсуждали теорию и практику рок-н-ролла. А поскольку как раз тогда были в ходу "новые романтики": Duran Duran, Ultravox и все остальное - то приблизительно из этого мы и исходили. Мы толковали о том, каким образом песням и этому методу очищения, который в принципе стоит за любой хорошей группой, дать максимально яркое выражение, чтобы люди могли это воспринять сразу. В тот период, когда Витька играл с Рыбой эту "новую романтику", понятую и принятую абсолютно напрямую, они воплощали, насколько это было возможно и в жизни. Я помню, что была такая идея первой обложки Кино: они во фраках в жабо, с пистолетами на купчинской какой-нибудь пустоши, дома вот эти сзади одинаковые... Просто отчаянно хотелось жизни настоящей вместо суррогата. Отсюда-то были и жабо и все остальное, что они тогда делали. И это было абсолютно правильно. Из этого потом возникла песня "Новые Романтики" на "Начальнике Камчатки".
Я опять-таки совершенно не помню... По-моему, вся эта эпопея с Брюсом Ли началась гораздо позже, когда они с Марьяной уже жили на Блюхера. Да, кажется, это был день рождения Марьяны, и мы с Людкой приехали к ним на Блюхера. Наверно, это было впервые, когда мы приехали к Витьке домой. И как-то так нам в тот день повезло, что хватило денег купить мешок красного вина. Я никогда в жизни не пил так много красного вина, как тогда. Я сухое вино вообще не очень люблю, но оно было дешево, а денег на портвейн тогда не было. И, когда я увидел у Витьки на шкафу изображение Брюса Ли, я обрадовался, поскольку уже есть о чем говорить, это уже знакомый элемент помимо всей этой "новой романтики", "самошутов" и "херолетов". Такие слова тогда Лешка с Витькой изобретали, чтобы обозначить свою грань постижения. Какое-то время этот метод "новой романтики" назывался "самошутством". Не до конца знаю, откуда это слово происходит, но слово хорошее.
А Брюс Ли оказался очень уместен, и там еще нунчаки висели на стене. Я сам к этому времени уже года два, приезжая в Москву к Липницкому, садился и не отрываясь пересматривал все фильмы с Брюсом Ли, какие только в тот момент оказывались в доме. А "Войти в дракона" - главный брюсовский фильм - смотрел как минимум раз пятнадцать. Я за нунчаки сразу схватился, порадовался любимому оружию, и Витька показал, что он с ними делает. А получалось у него это здорово. То ли в крови что-то было, то ли что - но это производило впечатление блестящее - почти Брюс Ли! У Витьки было правильное выражение лица и нунчаки стояли хорошо. И будь я скажем, разбойником, то, встретив такого человека на улице, я бы подумал - приставать к нему или нет - настолько это было впечатляюще. Под Брюса Ли и нунчаки мы вино-то все и выпили. И впали в такое особое медитативное состояние, замешанное на "новом романтизме", Брюсе Ли и китайской философии.
Тогда же или чуть позже нам в руки попала книга про "Ветер и Поток". Это было такое движение в среде китайских мыслителей как принято говорить у нас. Движение состояло в том, что мыслители нажирались в стельку и старались постоянно поддерживать это состояние, применяя еще расширяющее сознание средство в виде грибов. И в таком состоянии писали стихи. Насколько я помню, трезвыми им было западло писать стихи. Или они просто не могли. Мы были потрясены такой схожестью взглядов между нами и этими товарищами из "Ветра и Потока" и вознамерились испробовать этот метод. После чего каждую пятницу, поскольку детей еще не было и все были свободны, мы закупали на сколько хватало денег вина, но не меньше ящика - обычно из расчета четыре бутылки на человека, а получалось больше - хорошо, - и ехали к ним. Продолжалось это довольно долго - несколько месяцев наверно. Наливались чаши с вином, пускались по воде. К сожалению, реки не было рядом, поэтому приходилось в ванне пускать, когда добирались до ванны. И в общем и целом, мы достигли полного духовного единства с "Ветром и Потоком". Правда, я за это время там ни одной песни не написал, хотя мы даже вместе с Витькой пытались что-то сделать, но, видимо, слишком разные духи через нас говорили, и вместе у нас ничего не получалось. Но пара заготовок с той поры у меня до сих пор еще в голове лежит.
Наверное, людям, которые Витьку не знают, сложно представить, что мальчик, который в то время учился в ПТУ на резчика по дереву, что называется "необразованный", был на вполне сносном уровне знаком с древней китайской культурой. Можно было спокойно бросаться именами, рассуждать о самурайском кодексе. В общем, о чем мы говорили, мы знаем.
С Рыбой они к этому времени расстались, и пару раз уже появлялся Каспарян. Мне трудно все это по времени сопоставить с записью реальных альбомов, но "45" тогда уже был записан. Потом они у Вишни дома, потому что Тропилло был занят, записали демо к новому альбому (то, что потом в народе начало ходить под названием "46"). Юрка Каспарян в то время неблестяще играл на гитаре, но Витька его всегда защищал, исходя из того, что это правильный человек, а играть научится. И был абсолютно прав, как опыт показал. В таком же смешанном составе, как и на "45", записали "Начальника Камчатки", причем я продюсировал не больше половины альбома, так как меня в это время стало вести в совершенно другую сторону. Я очень хотел его сделать, но закончили альбом без меня. Там и Сережка Курехин каким-то образом принял участие, и ударники разные были, даже Петька Трощенков приложил руку к барабану. Густав появился в самом конце, как раз на этом самом "Новом романтике". Витькина натура требовала, чтобы дальше все это развивалось в сторону уже большого рок-н-ролла, а мне хотелось это видеть в таком безупречном, точеном, полуакустическом виде. Но тут уже хотелось-не хотелось, а права голоса я, по счастью, не имел. Я сам себе в нем отказал, потому что навязывать людям то, что не в их природе, наверное, не надо. Я, по-моему, старался не навязывать.
Это был период самого активного нашего общения - между "45" и "Начальником Камчатки". Но я не думаю, чтобы Витька когда-нибудь, хоть на секунду, был у меня "под крылом". Потому что то, что он делал, было стопроцентно его, и ни ко мне, ни к Аквариуму отношения никакого не имело. Я просто сделал то, что мог для того, чтобы помочь им преодолеть первое расстояние из Купчина до студии и преодолеть максимально просто - чтобы они не тратили на это год, а могли это сделать завтра. Вот и все. А там - как поставить микрофон, как не быть запуганным Тропилло. Все остальное делали они, и влиять я на них- никогда не влиял, и не дай Господь. Если я чем-то помог - отлично, но за всю историю наших отношений, встреч, разговоров и чего бы там ни было я никакого отталкивания с Витькиной стороны ни на один момент не почувствовал. Я его очень любил и люблю и, надеюсь, что и он тоже. По крайней мере я это так воспринимал.

Sikel
04-01-2004, 08:23
А Цой пошел дальше, и они начали записывать "Ночь". По- моему, этот альбом был записан довольно быстро, но что-то они с Тропилло никак не могли его закончить. И вот когда уже "Ночь" была почти сведена, они с Сашкой Титовым одновременно записали у Вишни "Это Не Любовь". Поскольку Аквариум работал не все время, а Сашка играть умеет и любит и делает это прекрасно, то совершенно естественно получилось так, что когда мы не играем, он играет в Кино. Для того, чтобы ребятам помочь, да и самому в кайф просто.
У них был еще один очень интересный период между "Ночью" и "Группой Крови". Потерянный период, когда была написана масса всяких странных вещей, которые, по-моему, так все и пропали. Вот эти песни - "Братская Любовь", "Когда Твоя Девушка Больна", что-то еще... Совершенно прелестный период, который в записях почти не отражен.
А потом они уже пошли в полет. Они стали получать призы на фестивалях, пошло развитие, и получилось то Кино, которое уже все знают и любят.
Хотя для меня их подъем произошел гораздо раньше. Когда они еще на первых фестивалях играли, с Титовым, я, честно говоря, после их концерта к ним в гримерку заходить боялся. Мне было неудобно. Потому что вот живые звезды, а я кто? И я помню, что на самом деле очень стеснялся. Я к Титу-то боялся подойти, хотя вроде как мы давно вместе играем. Это было совершенно очевидно, что они - звезды. А когда человек уже стал звездой, а потом через два или три года население до этого доезжает, это всегда немножко забавно.
Когда они еще были с Рыбиным, в общем в самый начальный период, как-то раз меня понесло, и я начал объяснять Витьке, почему он как бы главный теперь. Я говорил ему тогда, что есть Аквариум, который более - менее чем-то стал и высказал все-таки ту вещь, которую нужно было сказать. И теперь мы будем с этой вещью работать. Но на этом развитие человечества не останавливается, и что-то требуется дальше. Мы свое нашли, теперь над этим работаем и с этой гонки сходим. Остается вакуум. Кто этот вакуум заполнит? И я сказал ему - "вот ты и заполнишь, потому что ты пишешь то, что надо и как надо. Поэтому ты в России главный. А поскольку Россия и в мире занимает специальное место, значит, ты и в мире отвечаешь за все это. "Тогда для учащегося деревообделочного ПТУ, может быть, это звучало немножко парадоксально, но, по-моему, внутри - то он к этой своей царской миссии был готов, это только сознание было еще не очень готово. Тогда как раз и разрабатывался тот путь тигра, которым он шел. Путь, в общем, по касательной к действительности. Если кто-то и считает, что он выражал мысли и чаяния простого народа, то это глубокое заблуждение. Он выражал сам себя и тот дух который через него говорил. Это была просто реакция на действительность.
Да и в чисто музыкальном плане у него ни с кем никакой связи не было - ни с нами, ни в мировом рок-н-ролле. Вероятно, найдутся люди, которые будут утверждать, что какая-то связь там есть, но я, честно говоря, никогда ее не видел. То, что мы слушаем - это одно, а то, что мы делаем - это совсем другое. То, что делал Витька было уникально. Он быстро научился выражать то, что требовал от него дух, а потом уже речь шла о конкретных частностях: сыграет это драм-машина или барабанщик и как должно звучать то или иное.
Когда вышла "Группа Крови", я уже этих песен в акустическом варианте не слышал. Очень многое до этого альбома я успел услышать в первоначальном виде, просто под гитару. Но в период "Группы крови" мы были уже на слишком разных направлениях: он был в одном месте пространства, занимаясь чем-то своим, а я был в совсем другом. Я просто радовался за него, за его зрелую матерую работу. А уже обмениваться-то... было нечем, потому что он себя нашел, я тоже приблизительно знал, что я делаю, тут даже и мнения никакие не были нужны.
Но я что - то не помню такого, чтобы у нас с ним не было контакта. Естественно, у него была своя защита от мира, именно такая, свойственная Купчину, - этакий фронт наружу. Но это понятно, это в порядке вещей. Он если и давал интервью, когда вынуждала его к этому судьба, то старался не расколоться. Потому что тут не о чем говорить словами. Все, что он делал - он делал в музыке, а слова - это пустая трата времени. А за этим фронтом была человеческая душа. И у нас никаких проблем в общении не было никогда. Другое дело, что, чем больше он набирал силу на своем тигровом пути, тем меньше нужно было говорить. Да и нечего тут было особенно говорить: он знает, что делаю я, я знаю, что делает он. Мы были, как пилоты в соседних истребителях - помахали рукой "все отлично!" - у тебя своя миссия, у меня своя. Мы друг друга понимаем, мы в полном контакте.
Вообще, как мне кажется, Кино у нас в России, пожалуй, единственная группа из тех, что я видел которая была действительно группой в настоящем понимании этого слова. То есть люди, вместе делающие одно и то же дело и держащиеся эстетики того, что они делают, и на сцене, и в жизни. Состав был совершенно блестящий: и Каспарян и Густав - все в точку. С Тихомировым сложнее. Я его мало знаю, он очень милый человек, но, по-моему, полностью к этому миропониманию не принадлежал. Но эти трое и все остальные сопутствующие элементы - это было абсолютно точно. Другое дело, что эта эстетика в России очень густо существовала, была необходима как раз в то время, когда ее воплощало Кино - года с восемьдесят пятого до девяностого. В теперешних условиях в России не то чтобы этой эстетики нет места, сейчас вообще с эстетикой очень туго. Поэтому все произошедшее с Витькой мне кажется вполне исторически объяснимо и логичным. Его путь мне представляется как абсолютно ясная законченная вещь. Последние три альбома он все время говорил одно и то же. Разными словами выражался один и тот же эмоциональный знак. И не потому, что ему нечего было сказать, а потому, что это было то, что нужно сказать. И в последнем альбоме это сказано с максимальной простотой. "Солнце мое, взгляни на меня - моя рука превратилась в кулак". Проще уже некуда. Все.
А по поводу того, что через нас говорит... Существует бесконечное количество районов, областей, плоскостей бытия, населенных духами или, не знаю, гениями разнообразных названий и иерархий. Но есть непосредственно какой-то слой, духи которого являются воплощенной идеей, ощущением. Судя по всему, это то, что называется "астральная плоскость". Эти духи являют собою подход к бытию как эмоциональному знаку бытия. Но чтобы проявиться, им нужен кто-то: как мужчине нужна женщина, чтобы родился ребенок, так и духу нужен человек, чтобы что-то появилось. Они равные партнеры в этом деле. И, насколько я это понимаю, перед тем как человеку быть зачатым и родиться, дух себе готовит почву для воплощения, то есть выбирает тело, место, время. Я думаю, что духовная работа, которую предстоит проделать этому человеку, тоже учитывается. И когда люди пытаются это священнодействие проституциировать и писать песни по заказу партии, правительства, кабака, или чего-то еще, то получается всегда...
Слово "порнография" здесь слишком мягкое.
Тот, который с Витькой работал; он меня всегда потрясал. Это было что-то типа лермонтовского Демона или Манфреда, только гораздо интереснее и приятнее. Огромного масштаба существо, полное неприятия бессмысленности жизни. Собственно, об этом и все его песни были. О том, что я вот этой лажи не принимаю, это не то, чем мы все должны заниматься.
Мне даже, честно говоря неудобно Цоя называть Витькой, есть в этом какая-то ложная задушевность, которой никогда не было. Потому что то, что я знаю, не назвать ни Витькой, ни Виктором, ни Цоем - это реальность, никакого обозначения в языке не имеющая. У него другое имя, и не человеческими губами его говорить. Вот как обычно описывают ангелов? Ангел - это фигура бытия, выполняющая определенную функцию в бытии, совершенная изначально, то есть неразвивающаяся. И то, о чем я говорю, это не ангел, но это фигура такого же типа. Она совершенна от природы Вселенной. Сущность, которая так или иначе находит разные методы воплощения. Вот то, что делала группа Кино, то, что делал Виктор Цой. Просто мы не о том говорим, имя - оно уводит в сторону. Не было никакой задушевности ложной. Никогда.

Sikel
04-01-2004, 08:26
АНДРЕЙ ТРОПИЛЛО
Трагедия не может быть попсовой...
- Был такой человек- Рыбин, которого я знал немножко раньше Цоя и думал, что это у него была такая группа КИНО. Хотя она сначала по-другому называлась "ГАРИН И ГИПЕРБОЛОИДЫ", кажется. А Цой, я помню, ко мне приходил, и был разговор о том, чтобы его записать, но руки у меня никак не доходили. И вот после того, как я записал с АКВАРИУМОМ альбом "Табу", как-то Боря говорит. "Знаешь, я пожалуй, буду продюсировать группу КИНО". Хотя нет. Продюсирование его началось с "Начальника Камчатки". А первый раз они просто с Борей пришли.
Боря, надо сказать, принимал участие в записи первого альбома "45". По крайней мере, он включал магнитофон, когда я выходил, и поэтому одна из песен - "Восьмиклассница" - оказалась записанной на девятой скорости. Потому что он включил случайно не ту скорость магнитофона. Я сделал баланс, а когда мы писали, то надо было включать, выключать. Боря любит - то они курят, то они пьют, то они разговаривают. Мне иногда это надоедало и я выходил куда-нибудь. На этот случай надо было включить магнитофон. Поэтому некоторое количество материала оказалось записанным с браком и его нельзя сейчас выпускать на "Мелодии".
Первый альбом назывался "45" по длительности материала, который туда влез. Но на самом деле он длится сейчас сорок две минуты, там была еще одна песня, которая называлась, по-моему, "Я - асфальт". Кстати говоря, у группы появился тогда какой-то начальник автодорожной службы, который им помогал. Я не помню, кто он был, он говорил, что это про него песня, поскольку ассоциировал себя с асфальтом. Потом песня вылетела, а игралась она три минуты, и соответственно альбом стал меньше. И "42" надо бы ему называться, а называется он "45". Альбом "45" - это сольный альбом Цоя на самом деле. Там Рыбина почти нет, Витя делал все сам. Оформление ему делал Леша Вишня, это одна из его первых работ. Там был изображен Цой который держит в руках слово "КИНО".
Боря принимал активное участие в записи. Он приходил вместе с Цоем и Рыбиным. Рыбин, кстати, в конце куда-то исчез. Запись делалась прямиком, вживую или с одним наложением на магнитофоне "Тембр", переделанном мною, по узким дорожками. Так что запись практически любительская, и это препятствует выходу этого альбома, а он ведь хороший. Там песни "Алюминиевые огурцы", "Бездельник-1" и "Бездельник-2".
В то время, надо сказать, работать с Цоем было проще, потому что он еще не был достаточно сумасшедшим, что ли. Он был тогда мальчик, закончивший художественное ПТУ резчиком по дереву. Кстати говоря, у Майка Науменко до сих пор лежит совершенно замечательная пепельница, сделанная Цоем в виде стопы, каждый из пальцев которой представляет из себя миниатюрный мужской член. Вдохновляющая работа. Так вот, Цой в словах никогда особо не раскрывался, на любой вопрос в сторону уходил или бурчал что-нибудь. Ну, а любимое у него было - рассказы про пареньков разных. Допустим, такой рассказ.
Однажды Цой говорит: "Знаешь, куда Рыбин делся-то? Выяснилось, что они с Цоем косили армию. Это значит, не хотели служить доблестному Отечеству. И поэтому ходили к психиатрам. Ну, Цой, конечно, тоже, был маленько двинутый. Я считаю, что у любого человека, который отлеживался в психушке по кошению армии, крыша съезжает. Значит, рассказ такой.
Нет на записи Рыбина. Где Рыбин? К врачу, говорят, пошел.
Потом Цой рассказывает. "Прихожу я к психиатру, а он мне жалуется:
- Представляешь, а Рыбин-то!
- А что Рыбин?
- Совсем с ума сошел. Приходит, а у него вся левая рука буквально изрезана. Я у него спрашиваю: "Что у тебя с рукой? А он говорит: "Ножичек купил." "Ну и что?" - говорю. "Да, -говорит, - проверял, острый он или не острый."
Вот, говорит Цой, паренек до чего дошел! Любимая присказка у него была про паренька.
Я помню Цоя того времени, когда он был практически один. В то время с ним еще можно было общаться. Он мог посидеть, подождать. А когда уже записывали "Ночь" или "Начальника Камчатки", общение было очень затруднительно. Почему? Постоянное ощущение дурдома. Ты что-то делаешь с одним исполнителем, а в это время другие, в том числе и Цой, Каспарян и этот самый Густав, непрерывно двигаются, подскакивают, непрерывно демонстрируют друг другу приемы карате. Они все время махали руками. А когда у тебя над головой непрерывно машут руками, это довольно неприятно. Причем их можно было обругать и заставить какое-то время перестать тусоваться не так активно. Но проходили тягостные две- три минуты, и все началось по новой.
Между прочим, слово "асса" ввел в обиход году в восемьдесят втором именно Цой. Это никакое не гребенщиковское слово. По-моему, на записи "Начальника Камчатки" Цой стал говорить, что, по его мнению, главный тезис советской культуры вообще и различных молодежных деяний в частности должен выражаться словом "АССА"! То есть любое действие. А уж в фильме это все трансформировалось в неведомое "АССА". В принципе, это то самое грузинское "асса". И вот у меня это "асса" было постоянно за спиной. Они непрерывно это "асса" друг другу демонстрировали. Удар в челюсть ногой или что-нибудь еще.
На запись "Начальника Камчатки" пришел Боря и сказал, что он будет продюсировать этот альбом. Продюсирование заключалось в следующем. Тропилло, как обычно, все писал, дергался, вопил по поводу аранжировок, а Боря. Ему в то время, кажется, Липницкий дал такую музыкальную игрушку, называлась он "Кассион", размером с ладонь. Есть такие большие инструменты "Кассиотон", а это был маленький такой "кассиотончик". Мне оттуда сделали выход вместо динамика. Там было несколько занудных механических ритмов. Вот в "Начальнике Камчатки" их и можно прослушать. Что-то такое: тим-пам, па-па-пам... Все это идет непрерывно в одной тональности. Это и была основная продюсерская идея Бори - вставить этот "кассиотончик" желательно в большее количество номеров. Каким образом - это никого не волновало. Был визг, хрюканье, но надо было вставить. И вставлялось по мере возможности. В этом альбоме детская игрушка типа калькулятора или часов использована достаточно активно. Там, кроме всего прочего, было звуков двенадцать или двадцать, которые можно было извлекать, нажимая на клавиши. Или выдать какую-то готовую запрограммированную мелодию. Вот такой музыкальный инструмент, супер! Если помните, в "Последнем герое" - та-там, та-там. Это как раз игралось на "Кассиотоне" вручную, и Боря там был как бы клавишник "Кассиотона".
Мне кажется, что Цой относился ко второй генерации отечественных рокеров. Он, конечно, большими глазами смотрел на Борю, но по форме выражения это был уже Майк. Идеи, конечно, у него свои были, но это был уже второй слой. Он бы не смог так с нуля начать. А по подаче это был рок-н-ролльный бард, хотя, наверное, бард не может быть рок-н-рольным. Ну вот как Майк - в принципе, он может все под гитару петь и пел в свое время. Его "Сладкая N" - это, в основном, бардовская музыка. Но рок-н-ролльная. И Цой поначалу был именно такой, заквашенный на Майке, с подачей Майка по сути дела, но более подзаборного типа, грубо говоря. Как мне было сказано на "Мелодии", когда я пробивал пластинку "Ночь", так нелюбимую группой "Кино" - "это музыка подворотен". Такую музыку, мол, играет шпана. Я это, кстати, воспринял как комплимент, хотя они хотели наоборот - укусить.
В восемьдесят втором году после различных гонений первый раз приехала в Ленинград МАШИНА ВРЕМЕНИ. И с ней общались разные старые друзья, типа Ильченко. Данилов из МИФОВ прибежал, Боярский и прочие. Я тоже встретился тогда с Макаревичем, около СКК, по-моему, это было. И надо сказать, что Макаревич с большим презрением сказал. "Ну вот. Тропилло, ты натащил всякой швали". Майка и всякой грязной музыки. Ты, мол, не понимаешь, раньше у меня было десять тысяч почитателей из райка так называемого, а теперь у меня миллионы пэтэушников. Он, видимо, сам не понимал, что раньше были слушатели, которые сочувствовали и въезжали, а толпе - ей все равно. Толпа с таким же успехом переключилась на ЛАСКОВЫЙ МАЙ. Тогда, в восемьдесят втором, Макаревич еще как-то хорошо относился к БГ, ну как к приятелю. Он его снисходительно брал, допустим, на свои съемки. Вот, мол, смотри, как мы живем. И, конечно же, это производило неизгладимое впечатление на Бориса Борисыча. Боря страстно мечтал делать тоже самое, но не знал, как. А Цой пришел как бы с улицы, что ли.
Когда он пришел на первую запись, он был вместе с Борей. Потом этот альбом был склеен мною и пущен, что называется, в оборот. Я совершенно безвозмездно отдавал записи куче разных жучков, которые с достаточно большим желанием все это размножали. И "засоряли" музыкальный рынок этим продуктом. Таким образом получалась автономная система размножения записей. После записи "45" мы с Цоем одно время стали немножко ближе. Как-то раз мы ходили к Рыбину домой. Рыбин жил тогда на улице Восстания, где она пересекается с какой-то улицей, на которой стоит пивной ларек. Я там пиво пил, а на пятом этаже жил Рыбин. У него была большая комната, и туда после записи мы иногда приходили. Гаккель там недалеко живет, заходил тоже пивка попить и чего еще. И тогда я Цою подарил котенка.
Мне в Италии дали двух котят. Они были от хорошего производителя, пушистые. Я знал, что из них вырастут пушистые коты. Нет, по-моему, это была все-таки кошечка. Я хотел ее Борьке отдать, но он говорил, что ему нужен кот. Когда я ее принес, Борька от этой кошечки каким-то образом избавился. И она стала жить у Цоя.
Концертов в то время у Цоя было мало, а если и были, то больше походили на поездку к друзьям. И неизвестно, когда возвратишься, потому что денег на билет нет. Вот в такую поездку уехал Цой, оставив кошке какое-то количество пищи. А смог вернуться только через две недели. Он рассказывал, что когда они открыли комнату, то на сброшенной со шкафа и разгрызанной пачке сухих макарон сидела кошка и печально на них смотрела. Одна макаронина торчала у нее изо рта, она ее жевала. На кличку не отзывалась и мрачно так смотрела: мол, сволочи, что со мною сделали! Так что невесело они тогда жили.
Цоя поначалу в Ленинграде никто не понимал. А вот в Москве все та же компания Липницкого принимала участие в его судьбе. В то время моя идея записи была такова: надо в разных группах использовать одних и тех же музыкантов. Ну, которые более-менее умеют играть. Например, на бас-гитаре вполне может играть один басист в нескольких группах. Без того, чтобы изменить фактуру группы. Ведь очень редкий бас-гитарист имеет какую-то специфическую фактуру, как, например, Титов. Он умеет играть специфически, у него безладовая гитара, у него бас поет. Но это особый случай. А "картошки", как говорится, вешать может любой. Поэтому метод изменения музыкального стиля делается таким образом: привлекается новый музыкант - гитарист, например, и смотрится: впишется он или нет, влезает в структуру или не влезает. Влезает - значит, получилась новая музыка, потому что он приносит новые музыкальные идеи, которые становятся общим достоянием. Сначала - группы АКВАРИУМ, а потом уже спустя несколько лет - Бориса Борисыча, так было все изобретено. Я просто говорю про то время, когда на концертах часто участвовали скопом все музыканты.
К примеру, была такая известная поездка в Москву к Олегу Осетинскому, которая закончилась приводом на Лубянку Бобочки и всей компании. А товарищ Осетинский, размахивая белым билетом и крича, что он сумасшедший, скрылся. История идиотская и ее всегда вспоминают.
В Москву тогда ездили так. АКВАРИУМ ездил как аккомпанирующий состав. Собственно, откуда это пошло? Перед этим я сделал концерт во Дворце молодежи. Назывался он "Барды и современная рок-музыка". Идея была такова: берется один состав, допустим, усиленный АКВАРИУМ, и вместе с ними выступают Володя Леви, Цой, Майк. Два часа играет аккомпанирующий состав или один человек просто поет под гитару, а какие-то музыканты ему подыгрывают на перкуссии. В начале режиссером написал себя товарищ Матвиенко (в то время главный режиссер зала). Где он сейчас - история умалчивает. Концерт сопровождался таким скандалом, что он свою фамилию снял везде и вообще пожелал остаться неизвестным.
Примерно в таком же составе мы ездили в Москву. Ездил Науменко, а АКВАРИУМ ему подыгрывал. Осетинский, к которому мы ездили, - это такой сценарист, который известен по фильму "Гори, гори, моя звезда." В последнее время он сделал фильм "Михайло Ломоносов". Он в свое время выступал устроителем концертов АКВАРИУМА в Москве. Он протаскивал музыкантов как участников фильма. То есть как людей, которые делают музыку к его фильмам. Делается авторский вечер Осетинского, где его самого нет или, допустим, как это было в зале "Красная Звезда", на сцене просто стоит самовар и Осетинский и Ко, в том числе и я, пьют чай. Какие-то девушки разговаривают о какой-то фигне, а под это все происходит всякое мудрствование на гитарах. Например, играет группа АКВАРИУМ.
Осетинский находился в антагонистической группировке по отношению к Липницкому и Троицкому, и поэтому те объявили АКВАРИУМУ, что если они приедут к Осетинскому, то больше могут к Липницкому не приезжать.
Боря был еще достаточным нулем на концертах, его мало кто знал, в зал на четыреста человек набивалось от силы сто, но тем не менее в правилах игры было учтено, что если на концерт придет Цой, то надо дать ему спеть. Типа: "А вот тут к нам товарищ случайно зашел, давайте его послушаем." И народ нехотя слушал.
Вообще сейчас, как мне кажется, с Цоем повторяется та же история, что произошло с Бобом Диланом. Ведь Дилан, когда он активно выступал, в лохматые семидесятые, не был особенно известен. А сейчас толпы ломятся, вроде как суперзвезда. Звездой он не был. Это только легенда. То же самое и здесь.
Я считаю, что полная раскрутка альбомов Цоя произошла лет за пять, и к восемьдесят шестому году уже появились аншлаги. А в то время он давал почти исключительно домашние концерты. Кстати, удобная это была форма. Да и был тогда практически один. Вообще, старое КИНО, которое было вначале - студийный вариант первых альбомов, когда кто-то приходил, подыгрывал, - мне более симпатично, чем то, что стало потом. Это просто разные группы. Потому что, когда пришел Густав, появилась некая искусственность. Поначалу из Густава вообще никакой был ударник. Потом стал заниматься и более-менее сносно начал играть.
Цой, конечно, как ритм-гитарист был хороший, но, когда он пел, он, как глухарь, часто себя не слышал. Он мог спокойно петь на полтона выше, чем настроена гитара, для него это не играло никакой роли. Я не хочу сказать, что у него не было слуха. Слух у него, конечно, был, но встречается такое свойство у человека, когда слух есть, а интонировать ему трудно. Когда я ему об этом говорил, Цой всегда старался оправдаться, что вот, мол, у Мика Джеггера тоже чистых нот нет. У него происходило глиссандо от одной ноты к другой.
Каспарян тоже достаточно хороший гитарист, причем у него школа неклассическая, но он гитарист однообразный. Стили он менять не может.

Sikel
04-01-2004, 08:27
Введение постоянного состава в таком виде и определило развитие КИНО. Это привело, на мой взгляд, к тому, что постепенно состав стал довольно добротным, но музыкально замкнутым. Кстати, когда на бас-гитаре в Кино играл Титов, это, наверно, был лучший состав. Потому, что Титов самый лучший музыкант, который когда-либо играл в КИНО. А Каспарян гитарист неплохой, но несвободный.
"Группа крови" - хороший альбом. Но его можно было бы назвать "Группа крови, насмотревшись видеофильмов". Там одна песня есть, последняя, кажется, про парней которые в траве лежат, все побитые. Это явно сцена из видеофильма. И это, где-то перекликается с общей тенденцией чьего-то удачного продюсерского эксперимента, породившего сейчас целую плеяду музыкантов, целый раздел музыки. Я бы его назвал так: "Ненаписанная музыка к кинофильмам". Или "Дополнительная музыка к фильмам". Вот, например, "Есаул, есаул, что ж ты бросил коня..." Этот фильм, по-моему, назывался "Служили два товарища". Там в последнем кадре Брусенцов-Высоцкий хочет взять на корабль, уплывающий в Константинополь, своего коня, а его не берут. И он видит, что конь плывет за ним, и стреляет в него. Или "Мертвые с косами вдоль дорог стоят..." Все это дополнительные песни к известным фильмам, и это, я думаю, делалось специально. Имеется герой или сюжеты, популярные в народе, которые остается только вложить в музыкальную форму. И цоевская "Легенда" мне кажется такой же, как "Есаул". Это тоже песня к фильму, только американскому. Так что этот альбом вполне в духе нового КИНО. После него должна была последовать, несомненно, "Звезда по имени Солнце".
Надо сказать, что Цой всегда разрывается между трагедией, серьезностью и попсом. А трагедия не может быть попсовой. Просто по определению. Поэтому путь, который нашел Цой, его дальше формировал и не давал ему измениться. Он стал рабом этого пути. Это путь мужественного попса. Цой постепенно влез в образ, созданный не только им самим, но и группой. И если БГ мог изменить собственный имидж в какой-то момент, то Цой, по-моему, в последних альбомах этот образ только дорисовывал и менять что-то ему неохота и не нужно. Но совершенно ясно, что это тупиковая ветка и путь этот никуда привести не мог. Поэтому музыкальный конец КИНО был для меня очевиден.
Кстати, когда мы дописывали "Начальника Камчатки", буквально в это же время Цой дома у Вишни записал альбом "Это не любовь". Вот вам контрастный пример. Цой хотел петь песни типа "Генерала" и рядом "Это не любовь" - альбом явно на потребу дня, достаточно коммерческий, удачный и задающий уровень, который народ готов потреблять сегодня. А это очень важно для успеха. По этому пути они и пошли, по пути коммерциализации. И получился мужественный попс. Группа начала петь совсем другой репертуар. И в последнее время, на мой взгляд, в нем было видно совершенно явное несоответствие между попсовой музыкальной формой и трагедийным содержанием. В этом и есть трагедия Цоя, попавшего в им же самим поставленную мышеловку. Причем он, наверно, даже не понимал, что дверца уже захлопнулась, потому что в этой мышеловке были и сыр, и мясо. Питаться, в общем, можно было - сиди, кушай, все замечательно. И дальше, я думаю, было бы хуже: или Цой, как творческая личность, погиб бы, или развивалось бы КИНО. Цой бы снова стал солистом, выступал бы один под гитару, как раньше, когда он пел. "Когда-то ты быт битником, у-у-у..."
Деятельность КИНО последнего времени меня полностью переставала интересовать, и песни в музыкальном отношении явно не устраивали. Я их слушать не мог и не хотел.
Для меня КИНО как бы умерло еще в восемьдесят седьмом. Как раз когда произошла вся эта история с пластинкой "Ночь". Она действительно получилась не очень красивая. Те, кто работал у меня в студии, знают, что одно из условий у меня такое: группа делает с записанным материалом то, что хочет, а я - то, что считаю нужным. И альбом "Ночь" не был исключением. Мало того, когда я стал делать серию на "Мелодии", мне удалось пробить спецзаказ от Дома самодеятельного творчества. Я начал выпускать пластинки, на которых было написано, что записаны они в студии Ленинградского рок-клуба, который кстати говоря, никогда не существовало. Конечно, все было записано в моей студии. Но таковы были условия игры. Так что я сам себе сделал спецзаказ через ЛМДСТ и рок-клуб.
Из тех альбомов КИНО, которые существовали, по качеству на тот момент проходила только "Ночь". Это был восемьдесят седьмой, и Кино уже к тому моменту пошло по пути попсации, но все-таки от прежнего имиджа ушло недалеко. Цой мне тогда ответил, что в принципе пластинку может выпустить, а может, новый альбом записать? Договорились, что надо будет сделать оформление. Прождав, наверное, полгода - оформления, конечно, так и не появилось, - я стал снова к Цою обращаться. Потому что все остальные пластинки были уже сданы в производство, а КИНО все никак. Я подключил своего художника - Колю Третьякова. Цой сказал: "Разбирайтесь с Марьяной. Марьяна за все будет отвечать".
Мой художник встречался с Марьяной три раза, причем с очень большими трудностями, и они договорились о том, что все нормально и оформление ее устраивает. Расписок, конечно, никто никаких не брал. Я запустил все в производство с тем оформлением, которое одобрила Марьяна. Причем, я даже допускаю, что группа в то время уже настолько витала в облаках, занималась съемками фильмов и тому подобным, что даже не слышала об этом. А потом, когда вышла пластинка. Цой мне заявляет, мы вообще про эту пластинку ничего не знали, мы не хотели, чтобы она выходила, и что это вообще за оформление?
Мне Густав Гурьянов сказал: "Да у нас одиннадцать штатных художников!" А ты, мол, такое говно нарисовал, типа того. А дело все в том, что тянуть уже никак нельзя было. Нужно было или выпустить, или вообще никогда не выпускать. Мало того, когда пластинка готовилась, я согласовал с Марьяной и с Цоем, что туда можно не включать "Анархию". Они сами говорили, что "Анархия" как бы не совсем из "Ночи", что она туда не вписывается. Тем не менее я посмотрел-посмотрел и понял, что без "Анархии" нельзя, потому что это единственная на альбоме необычная песня, такая - в стиле SEX PISTOLS. Она, собственно, и делалась так, на халяву. Типа: ура! одним махом сыграем. Есть там дух бардака. И я ее оставил. Правда, я написал, что это пародия на SEX PISTOLS, но иначе тогда было нельзя. Там главное - содержание, а оно осталось, как песню ни называй.
Примерно через год выхода пластинки мне жена рассказала, что у них в музыкальной школе на праздничном концерте в честь 7 ноября вышел мальчик и спел: "Мама - Анархия, папа - стакан портвейна", и некто ему ничего не мог возразить, потому что Министерство культуры песню утвердило. Вот так. А группа КИНО после этого при всяком удобном случае кричала, что Тропилло, сволочь, не посоветовавшись с нами, напечатал пластинку, которую мы вообще знать не знаем. Но я думаю, что именно пластинка "Ночь" и песня "Анархия" сделали группе КИНО то самое паблисити, благодаря которому о них узнали широкие народные массы. Пластинка выпущена тиражом уже больше двух миллионов экземпляров. Это очень много.
Я думаю, что одна из причин, по которой на "Ночь" бочки катили, следующая. "Ночь" еще не принадлежала новому КИНО, но, с другой стороны, альбом этот уже не был связан и со старым. Если первые два альбома - "45" и "Начальник Камчатки" особенно - записывались при участии Бори, и он усиленно их рекламировал, то "Ночь" так и повисла. Кстати, четыре песни из "Начальника Камчатки" вышли в свое время на миньоне не ленинградской студии "Мелодия": "Генерал", "Новые романтики", "Транквилизатор" и что-то еще. А "Ночь" - она нигде не освещена оказалась. Ее группа КИНО с Тропилло сделали зачем-то, как промежуточную какую-то ступень.
На самом деле все переговоры насчет этого альбома велись. Но никто не верил в то, что он выйдет. Когда я готовил пластинки серии "Антроп"-"Рок-клуб", ни один человек серьезно к этому не относился. И КИНО точно так же. У них были планы выпустить вторую "Красную волну", еще что-то. Поэтому все и отмахивались. А когда у меня вышло, когда оказалось, что я-то был прав, то тут все возмутились: "Как так? А с нами не посоветовались! Вот если б мы знали, то мы бы конечно, все по-другому сделали". И ведь было даже предложение эту же "Ночь" выпустить с другим конвертом. Но это на самом деле достаточно сложно да и не нужно, когда уже есть одно оформление. Кстати, не такое уж оно плохое.
А вот последняя пластинка КИНО, черная - это чистой воды спекуляция, бандитский вариант, который замкнут на какую-то ассоциацию воинов-афганцев только для того, чтобы туда не совались из ОБХСС.
Все это очень обидно, потому что сам Цой человек-то был хороший. Он был, конечно, замкнутый, как все восточные люди, но у него был выход в творчество. И там он говорил то, что хотел. Вообще, он был не раскормленный.
Взять того же Борю или Макаревича, к примеру. Они росли в достаточно хороших условиях. Боря ходил по университету со значком "Мне скучно", они постоянно играли в "монопольку", тусовка какая-то была. А Цой пришел к этой тусовке, когда она уже не носила того светского характера. Но в свое время там процветал такой снобизм, самолюбование. У Бори есть как бы поэма того времени - "Над церковью". Там: "Я прихвачу, я прихвачу, весь мир я прихватить хочу! Тебя я хлопну по плечу, и прихвачу" или "Зачем снимаешь ты штаны? - Чтоб джинсы стали там видны" и так далее. Все весело и хорошо. А у Цоя этого не было. Он пэтэушник. Тем близок и дорог он был народу. А так - что? Слово он свое держал. Человек был достаточно хороший. Но дело-то даже не в этом, а с творчестве.
Цой был гармоничен. Поскольку он был очень замкнутым и сдержанным человеком, он практически не выражал себя другими средствами и формами поведения. И в песнях то, что думал. По крайней мере вначале, потом - не знаю. Кстати, Майк, в этом плане тоже очень цельный человек. "Если будет дождь и твой самолет не взлетит, я останусь здесь целовать твои мокрые руки..." - это Майк натуральный, его психология какого-то этапа. И Юра Морозов, например, очень цельная личность. Он во всем, даже в поведении, в мелочах, соответствует своим песням. Он весь такой. А Боря нецельный человек. И я - тоже, сам это знаю. А Витя был цельной натурой. С одной стороны, Цой был загадочной личностью, потому что вслух он ничего не говорил, а с другой стороны, он полностью выражал себя в песнях. Там он не выпендривался, проще говоря. У него это было свое. И даже потом, когда он стал писать про тех парней, которых насмотрелся в боевиках с карате по видео, он, наверное, за них тоже переживал.
Я не знаю, может быть, Цой внутри надеялся, что он все равно сильнее этой ситуации, что он выйдет из нее самим собой: "Мой порядковый номер на рукаве. Пожелай мне удачи в бою..." Не знаю, может быть. Но этот бой... Цой всегда был один, сам по себе, а армия его, с которой он шел, она подевалась куда-то. Причем армию-то это как раз и устраивало, что интересно.
При всей его цельности, у него было не раздвоение, а отделение. Может, это тоже восточная черта. Общение с ним, насколько я мог судить, всегда носило всплесковый характер. Что-то там наливается, кипятится, варится, а потом - раз! - и выплескивается. Собственно, у него и в песнях то же самое.
Для меня уход Цоя был какой-то закономерностью, потому что он уже вступил в этот бой. А в бою что? Можно было только пожелать ему удачи. Хотя... То, что в таком виде - в этой попсации - не может дальше продолжаться его творчество, для меня было абсолютно очевидно. Тут никакого боя не должно было быть. Получилось так, что армия пошла что-то завоевывать, и вдруг колотится где-то там за деньги или за идею, никому не доступную. А в этой армии есть воин-единоборец, который на своем квадратном метре всегда борется за справедливость. Это Витя. Вот и родственник его такой же - который создал "Центр восточных единоборств Цоя". Я с ним на Витиных похоронах познакомился. Тоже такой, самозамкнутый.
Плохо так говорить, но Цой ушел вовремя. По крайней мере, это дало возможность на старом уровне, ничего не меняя, создать легенду о Викторе Цое и группе КИНО. Ну как если бы две первые серии были хорошими, а следующие по набору актеров или там по сюжету должны были быть значительно слабее, и их не сняли по уважительной причине. Поэтому можно говорить: "А дальше было бы очень здорово, еще лучше". Я, честно говоря, неуверен, что Цой всего этого не понимал. Потому что он был умный человек. Хотя и замкнутый. И всплески у него были крайне редко. И еще мне кажется, что никто из окружающих на самом деле его хорошо не знал.

Sikel
04-01-2004, 08:31
АЛЕКСАНДР ТИТОВ
Он искал современный язык...
Летом восемьдесят третьего года, на Выборгском фестивале, мы встретились с Гребенщиковым и он пригласил меня играть в АКВАРИУМЕ. Я стал часто бывать у него дома, туда же приходил и Витька. Я тогда был новичком в их компании и плохо еще разбирался в том, кто чем занимается. Правда, многих я знал с детства - в свое время мы вместе хипповали, была у нас такая тусовка. А Витька мне был совсем незнаком. Уже позже, где-то поздней осенью, я впервые услышал "45". Альбом, конечно, был раньше записан, но, видимо, все время мимо меня ходил. Некоторые вещи из него очень хороши, да и весь альбом совершенно уникален по атмосфере. После этого мы с Витъкой стали общаться гораздо больше.
Примерно в этот же период состоялась их знаменитая свадьба с Марьяной - это событие долго еще потом все вспоминали. Там был покойный брат Сашки Липницкого - Володя. Это совершенно ураганный человек, который мог мгновенно влюбится, тут же расстроиться от нераздельной любви и гоняться с ножом за людьми по квартире. Майк тогда принял на себя его немилость, за что чуть не пострадал.
Зимой мы начали писать у Тропилло "День Серебра" - практически каждую ночь сидели в студии. Витька тоже хотел записать новый альбом. К тому времени они уже разошлись с Рыбой, и он попросил меня помочь ему на записи. Некоторые вещи, которые должны были войти в альбом, я уже слышал на разных концертах, где он выходил один с гитарой. В частности, был такой концерт в Москве, в школе у Липницкого. Там еще впервые играли ЗВУКИ МУ и БРАВО. А Витька тогда пел "Транквилизатор" и что-то еще. "Транквилизатор" тогда был просто суперхит. Люди сразу въехали в эту песню. А для нашего круга это было тем более близко. Поэтому я с удовольствием согласился помочь ему на записи. О том, чтобы мне играть с ним постоянно, мы тогда не говорили.
Мы с Витъкой начали писать "Начальника Камчатки", а параллельно я доделывал с АКВАРИУМОМ "День Серебра". Борис тоже принимал участие в записи Витькиного альбома и в некоторых вещах играл на "Кассиотоне" - дурацкая, в принципе, штучка, мы ее у Артемия взяли. Но тогда для нас это просто мистика была: такая фигня, размером с детский пенал, а гляди ты - и клавиши есть, все играет, можно даже подключить куда-то. Я помню, что на том же концерте у Липницкого группа ЦЕНТР, сильно напившись портвейна, устроила с этим "Кассиотоном" какую-то нескончаемую композицию часа на полтора. Вообще некоторые предметы особенно врезаются в память - они потом и создают вкус времени.
Витька меня всегда поражал. Он был человеком абсолютно неброским, не умеющим себя подать, даже стеснительным в компании. У меня до сих пор такое чувство, что я не знаю о нем и половины. Есть такие люди - когда начинаешь с ними знакомиться ближе и что-то в них приоткрывается, то ты видишь, что вообще их раньше не понимал. Общаясь с Витькой, я постоянно убеждался в таинственности его натуры. Он был очень сильный человек, очень сконцентрированный. Мог часами играть на гитаре и петь одну и ту же песню - прорабатывать ее для себя. Но чего никогда не было в Цое - так это позы. В нем было геройство, но геройство абсолютно естественное, органичное. Оно было так же натурально, как и каждое его движение. Кстати, поэтому не было случая, чтобы кто-то подошел к Витьке после концерта и сказал: "Цой, у тебя шоу сегодня было хреновое". Все, что он делал было абсолютно органично.
Писали мы альбом одним духом. Я даже хватался за барабаны, играл на них в какой-то песне. Барабанщика у нас не было в то время. Были Юрик Каспарян и Витька. Появился, правда, один парень на барабанах, но это был такой уровень... Церковно-приходский. После него чутъ-чутъ на барабанах поиграл Сева Гаккель - так это было лучше. Короче говоря, в альбоме творился полный бардак. И при этом все как-то божественно сложилось в одну картину. У "Начальника Камчатки" - свой особый вкус, потому что этот альбом был еще вне моды.
После него мы записали "Ночь", и там уже в гораздо большей степени чувствуется влияние моды, модного звука, модных приемов игры. Юрик Каспарян был взращен на группе КРИДЕНС и в то время был абсолютно наивен. В хорошем смысле слова. Он обладал неиспорченным вкусом и достаточно чистым разумом. Мне он сразу понравился именно этим - тем, что тихо впитывал в себя все, что происходило вокруг. И я понял, что группа на самом деле уже существует. В сочетании с ними двумя мне было чутъ-чутъ сложнее, я был немного старше, из другого поколения. А Юрик и Витька были очень близки. Это сразу почувствовалось. Юрик поначалу стеснялся, его выдернули из ниоткуда, ему приходилось адаптироваться.
С Витькой у меня не было ни единой разборки. Никогда. С ним было очень легко молчать. А по музыке он мне никогда ничего не объяснял. Я чувствовал, что он мне доверяет безоговорочно. Пожалуй, единственному. Я ведь видел, как он Юрика все время шпынял. Хотя Юрик мелодист очень сильный, природный.
Мы пробовали разных барабанщиков. Потом попался Густав. Сейчас уже не помню, кто его привел. Мы с ним пытались работать прямо в студии. "Ночь" мы писали чуть ли не год. Мы ее записали, бросили, потом опять к ней возвратились, что-то доделывали.
Очень нас не устраивал общий звук. В тропилловской студии модный звук вообще не пишется, а хотелось тогда записать именно модный альбом. Все болели тогда группой ДЮРАН ДЮРАН, ездили смотреть к Сашке Липницкому видео.
Летом мы бросили "Ночь" недоделанной и собрались у Вишни записывать "Это не любовь". Юрик с Витей работали что-то около недели, а мое участие заняло один день. Я пришел и все сыграл. Обстоятельства были такие - мне надо было куда - то ехать. Поэтому "Это не любовь"- моментальный альбом и этим очень ценный. Там практически все живьем было сыграно, без раскрашивания. Одна накладка - голос.
Этот альбом мы писали под драм-машинку, примитивнейшую, просто самодельную. Витя с Юрой заранее дома все подготовили по ритмам этой машинки. Поэтому все ритмы шли готовыми - здесь такой-то, а там такой-то. А здесь сделаем брейк. У меня наложений не было, я просто писал машинку с басом. Потом накладывались гитары - акустическая гитара Вити и Юрик что-то наигрывал. Даже, по-моему, втроем писались: Витька, машинка и я. Все в один день.
А с "Ночью" была просто странная история. Она не катила. Видимо, тропилловская студия заряжена другой энергией, и модная музыка, которую исполнял Витька - это все-таки была больше, чем мода; там просто не канала. Энергетически что-то не совпадало и выталкивало друг друга. К тому же это происходило параллельно с записью "Дня Серебра", а это совсем другой альбом.
Эти два альбома, в которых я участвовал, тогда очень друг другу мешали. И больше был ущерб альбому "Ночь". Потому что "День Серебра" получился идеально. Я считаю его пиком акустически спокойного аквариумского периода.
Первый Витин альбом - совершенно барочный. Он не имеет отношения к современной музыке, потому что он романтичен. Вообще, у Цоя все песни романтичны - по-мальчишески, совсем по-юному. Решен этот альбом очень близко к аквариумским записям того времени. Это не эпигонство, конечно, но по духу очень близко. Близко и по звучанию, потому что звук в тропилловской студии вообще отличается от любой студии. В этом его ценность, как я сейчас понимаю, а тогда меня это жутко раздражало. Странный какой-то звук. А сейчас понимаю, что в этом-то и была уникальность.
Мелодика в альбоме "45" абсолютно традиционна. В принципе, это городские дворовые песни. Но они романические и не имеют ничего общего по тексту с подобными песнями. По подаче это очень наивно и искренно.
Во втором альбоме (я имею в виду "Начальника Камчатки") уже были попытки привнесения какого-то стиля. Тогда впервые активно стали слушать модную музыку. Я имею в виду группу ХЬЮМЕН ЛИГ, которая тогда появиилась и от которой Витька тащился. Там была героика в текстовой подаче. Кстати Витька в поспедние годы пришел к своему стилю пения, у него даже тембр голоса изменился. А тогда увлекались еще ДЮРАН ДЮРАНОМ, смотрели видеоклипы до дыр. Появипись более сложные аранжировки, Юрка стал больше играть, придумывал свои мелодические ходы. Собственно, все мелодические гитарные ходы на тех альбомах придуманы Юриком. Витька придумывал гармонию и голосовую партию.
Что касается Каспаряна, то перед тем, как он появился в КИНО, у него наверняка был период информационного голода, когда он тянулся к чему-то, но не имел источников. Это сказывалось на его игре, она была однообразной. Но он очень быстро вырос, потому что стал получать больше информации и потому, что он очень умный парень и у него хорошее ухо. Он талантливый в музыкальном смысле человек. Он же самоучка, а когда самоучка достигает каких-то. результатов, это говорит о его таланте, о том что ему дано свыше.
Я тоже тогда очень сильно интересовался музыкой. Первые новинки всегда появлялись у Боба, он всегда первым имел альбом любимого музыканта или группы. Много разной музыки приносил Курехин. Напротив "Сайгона" была квартира Оксаны Савельевой, там был очень хороший аппарат, на котором мы переписывали новые пластинки. Это был объединяющий момент. Сейчас это куда-то ушло, этот образ общения.
Концертной деятельности КИНО мы очень боялись. Перед фестивалем 84-го года мы играли в Корабелке, репетировали. И помню, все ужасно нервничали, потому, что как-то не складывалось: все было вне ритма, плавало. Вместе не очень звучало, группы еще не было. Густав тогда еще никаким барабанщиком не был, он играл в одной из начинающих групп то ли на клавишах, то ли на басу. Не помню, не буду врать. Но к барабанам отношения не имел. Поэтому поначалу с ним было очень сложно. Он начинал барабанить, но все время думал о каких-то модных акциях. Это человек, совершенно помешанный на моде. Поэтому он учился барабанить стоя - это был для него элемент современного имиджа. Густав - модник. Он, Африканец и Тимур Новиков - это такая троица, которая мгновенно друг к другу прилипла. Я наблюдал, как они знакомились, - мгновенно слились в одно целое.

Sikel
04-01-2004, 08:32
Значит, группа не складывалась. Я пытался это все как - то связать, надо было быстро все связывать; на ходу. Некогда было придумывать какие-то нюансы, новые аранжировки. Надо было просто вживую все слепить вокруг материала. Другого выхода не было. Мы слепили все как есть, чтобы нас можно было прослушать. Нас прослушивал худсовет - отборочное прослушивание перед фестивалем. Прослушав, они нам отказали. Причем в вежливой форме: ни да, ни нет, посмотрим мол. Очень уклончиво. В худсовете тогда Файнштейн был, Коля Михайлов, Джордж, еще какая-то тетка. Однако в конце концов к фестивалю допустили. Мы узнали об этом чуть позже и стали лихорадочно готовиться. Мы сознавали, что нас может спасти только чудо, которое надо было сотворить. Мы готовились обрушить этот шквал на людей. И нам это удалось, потому что концерт был очень мощный, кайфный.
Наше ощущение передалось в зал, с людей весь мох слетел. Все обалдели. Не помню, кстати, выступление АКВАРИУМА на том фестивале. Помню только, что все мы были раскрашены, накладывали различный макияж...
О Витьке той поры сложно говорить персонально. Мы все были завязаны в одной большой компании. Что касается меня, то я знал, что в этом есть большая доля моего участия. Эта группа была отчасти моим детищем. До меня электрического КИНО не было, оно появилось вместе со мной. Эту группу я воспринимал как свою, родную, настоящую, в которой я буду играть долго. Витька ревновал, конечно, к АКВАРИУМУ, что я в нем тоже играю, но мне он никогда ни одного слова не сказал. Но потом стало невозможно совмещать - ребятам приходилось снимать концерты из-за того, что я был знанят в АКВАРИУМЕ. Или, наоборот, я не мог прийти на запись к АКВАРИУМУ из-за того, что были концерты с КИНО. Я думаю, что каждому приходится выбирать и с годами сужать рамки своего творчества, чтобы добиться более полного самовыражения. Рано или поздно приходится задумываться - что нужно отсечь. Это было в 86-м году, в апреле. Предстояло готовиться к фестивалю. И было очень много работы в АКВАРИУМЕ. Мы много ездили той весной, у нас пошел всплеск популярности. циальной печати были уже первые упоминания, а для неофициальной музыкальной среды это был пик популярности. Как сейчас помню, позвонила Марьяша, и я сказал ей, что честнее всего для меня сейчас сказать, что я не смогу играть в КИНО. Поставленный перед жестоким выбором, я выбрал АКВАРИУМ, потому что человеку свойственно тянуться к вещам высшего порядка. КИНО - это все же другое поколение, а те проблемы, которые я для себя ставил, у них немного по-другому решались. Хотя бы на уровне текста.
Для меня текст всегда был очень важен. Если поставить рядом две эти группы, то они одинаковы для меня по ценности, но имеет значение смысл текстов. Для меня ближе был текст Гребенщикова. Особенно в то время. Потом - уже нет. А тогда я почти каждый день открывал в текстах Боба бездны. Я решился сразу и однозначно и предложил им Тихомирова. Хотя и сказал Марьяше, что если не получится, то я всегда помогу и фестиваль отыграю.
В то время в Ленинграде не было ни одного басиста, способного сыграть достаточно мощно и в то же время легко. А КИНО нужен был именно такой басист, потому что они такую музыку играли в то время. Нужен был техничный человек. В принципе, Игорь пришелся к месту. Я знаю это от Витьки, поскольку мы с ним и дальше достаточно близко общались. Я думаю, что с моим уходом эти две группы - АКВАРИУМ и КИНО окончательно разделились, пошли своими путями, потому что до того они были почти одним целым.
Я был очень сильно обломан на фестивальном концерте КИНО 86-го года. Для меня это всегда было живым и теплым, а от того выступления веяло холодом. Не было динамических нюансов. Все вещи звучали одинаково монотонно.
Года два назад я мучался одним вопросом: а что, если бы тогда я выбрал КИНО? Возможно, в моей жизни, и даже в Витькиной жизни, и в жизни других была бы масса событий с другим знаком. Были бы другие проколы, но были бы и другие плюсы. Однако дело в том, что самостоятельно объявив о своем выборе, выбирал-то все равно не я. Такие вещи происходят помимо сознания. Наверное, существует некая предопределенность, предрасположенность такая...
Мне показалось, когда я в последние годы видел Витьку, что ему тесно в рамках той группы, которую он уже не контролировал. Ему бы надо было иметь побольше единомышленников, потому что Густав - человек совсем другого плана, а Игорь Тихомиров - абсолютно нейтрален. При том, что он сильный музыкант, он не очень серьезный человек. Он обращает много внимания на внешнюю сторону. Когда я его впервые услышал в ДЖУНГЛЯХ, я порадовался, что человек играет агрессивно, плотно, крепко, но очень уж ментально. Это всегда слышно - тянется ли человек к Богу или играет на земном уровне. Всякий раз, слушая новый альбом КИНО, я завидовал и мучался. Я думал: вот здесь надо было сыграть по-другому, а здесь лучше отделать. Я никогда ничего не говорил Витьке, ни слова. Но мучался ужасно. Только отношения с женщиной бывают сходными с этими по силе, по боли.
Витька был уникальный человек, потому что в общении с ним никогда не проскальзывали те мысли, которые вдруг появлялись в его песнях. В общении все было гораздо проще, на уровне быта.
Это всегда очень интересный и таинственный знак. Думаю, у некоторых людей есть сильный механизм защиты, и они постоянно контролируют творческий выброс. Во всяком случае собственно о творчестве мы никогда не говорили. Думаю, что я понимал и принимал его. У Витьки был несомненный дар. Мне кажется, что Витька был творчески более честным, чем Борька. Тот за счет своей эрудиции часто вуалировал послание, которое у него есть в песне. Он очень талантливо это делал, очень тонко. А Витька подавал более прямолинейно. И эти простые слова действовали еще сильнее. Поэтому с Витькой у нас никогда не было разговоров о трактовках песен, я его понимал безоговорочно. Работал он над каждой песней, просто погружаясь в нее целиком. Проигрывал миллионы раз. Чаще всего дорабатывал какие-то гармонические дела. А текст всегда был уже устоявшийся к тому моменту, когда мы начинали работу над песней.
Когда я услышал первые пробные записи "Звезды По Имени Солнце" - это была даже не прикидка, а первые пробные домашние записи - я почувствовал, что Витьке очень несладко и по-человечески одиноко. Это даже не на бытовом уровне - что у него было в семейной жизни. Мы этого с ним никогда не обсуждали. Бывает, что человек просто скучает без единомышленников, когда он вдруг чувствует, что по большому счету, что он говорит, - он говорит один. Это плохо. Я почувствовал это по песням.
Мы встретились тогда у Боба. Витька принес запись, мы сели и целиком прослушали весь альбом. Я показал ему хорошие места и сказал, что есть эта тоска, которая меня очень сильно пробирает, до косточек. Действительно, прослушав этот альбом, я долго не мог успокоится. Но Витька - он же все время отшучивается. Он все понимает, но никому ничего не говорит. Манера у него была такая - меня называть: "Сашечка". С придыханием.
У меня с годами выработался такой подход: мне совершенно неважно - есть ли у человека слух, техничен ли он как музыкант. Мне важно - что за этим я могу угадать. Если я что-то почувствовал, даже мелочь, это для меня все решает. Если ж человеку не дано почувствовать, он начинает расчленять труп. В цепом я не могу высказать Цою ни одного упрека. Именно в этом плане. Мы мало виделись последние два года, но мне хватало того, что перед этим мы четыре года плотно общались. Я знаю только одно - последние два года ему было очень одиноко. Не с кем было вместе порадоваться, приколоться к чему-нибудь. К тому же последнее время ему было сложно общаться с людами чисто технически. К нему все лезли какие-то посторонние люди...
После записи "Группы Крови" я понял, что это не попсуха, в которой тогда стали упрекать Цоя, а просто дань моде. Просто он искал современный язык. А попсуха - дань коммерции, а не современности. О какой коммерциализации могла тогда идти речь? О коммерции никто из нас не думал. А уж о конъюнктуре и подавно. И не дай Бог, потому что, если думать о конъюкнктуре, лучше сразу сыграть в ящик.
Я не знаю ни одного человека, который относился бы к Цою с пренебрежением или с непониманием. Даже если они ни хрена не понимали и несли чушь, все равно это было доверительное общение. Его уважали. Для меня он был последним героем, как сам себя называл. Когда его не стало, я долгое время не мог придти в себя. Я тогда был на юге, не мог никак выехать оттуда. Я сидел там и пытался придти в себя.
Со мною недавно тоже случилась автомобильная авария. Я за нее расплатился жизнью матери. И теперь я понимаю, что самое страшное - это когда ты уцелел и начинаешь приходить в себя. Самое страшное, если ты при этом совершил какую-то ошибку, стоившую жизни другому. Хотя на дороге абсолютно правых и абсолютно виноватых нет.

Sikel
04-01-2004, 08:34
Пока все...

Романтичная
04-01-2004, 12:04
уважаю скорей всего, хороший человек - хорошо поет.

Pantera
08-01-2004, 12:04
Народ, я тоже опрос на ссвоём форуме.
Как вы относитесь к группе Кино?
Варианты ответов были такие:
-Положительно
-Отрицательно
-Это уже не современно
Так вот, Отрицательно и это уже не современно, ответило по 1 человеку. А остальльные только положительно :)

Pantera
08-01-2004, 12:11
Сейчас напишу несколько переделаных нами песен:

Хочу перемен

Мышь в руках, клава на столе
Эта схема проста
И больше нет ничего
Всё находится в компе

Перемен!!! Требуют наши компы
Перемен!!! Требуют наши винты

В нашем чате и в нашей сети и на форуме Хомнет
Перемен!!! Мы ждём перемен.

Последний ламак

Контра фигня, Диабла херня
Ночью так часто хочется в ЧАТ

Ты выходишь в сервак
Но сервак хренак
Ты не хочешь здесь болтать
Ты не хочешь здесь жить

Доброе утро последний ламак
Доброе утро тебе и таким как ты
Доброе утро последний ламак
Здраствуй последний ламак

Ты хотел быть в контре
Это быстро прошло
Ты хотел быть в SOF'те
Но не смог быть в SOF'те

Твоя Мышь фигня
И немеет рука
И ты встречаешь рассвет
За игрою в Starcraft

Доброе утро последний ламак
Доброе утро тебе и таким как ты
Доброе утро последний ламак
Здраствуй последний ламак



Утром ты стремишься скорее в контру
Выстрел АК_47 как команда go go go
Ты играешь за контров
За них ты можешь играть
Ты играешь за контров...
Но все считают что ты читак

Доброе утро последний читак
Доброе утро тебе и таким как ты
Доброе утро последний читак
Здраствуй последний читак


__________________
Следи за собой будь осторожен!


Контра фарева

Админ шёл по улице домой
И увидел этих ребят
Во что вы играете ребята
Спросил у ребят админ

Контра фарева
Диабла Маст Дай
Контра фарева
Диабла Маст Дай

Все они круто играют
Всех они рвут не щадя
Хотел админ пройти мимо
Но это было не просто

Контра фарева
Диабла Маст Дай
Контра фарева
Диабла Маст Дай

Довольно весёлую шутки
Разыграли с админом ребята
Раскрасили красным и синим
Заставляли кричать go go go

Контра фарева
Диабла Маст Дай
Контра фарева
Диабла Маст Дай


__________________
Gilles Villeneuve


Жизнь в музыке ( Metal & Rock FOREVER)

Пусть музыка спасает мир,
И не спасется лишь кретин.
В мире рока мы живем,
И под рок мы все умрем.

Виктор Цой звучит в сердцах,
Развивается здесь страх
Под Алису мы встаем,
Рубимся весь день вдвоем.

Би-2 играет потихоньку,
Мы под него встречаем зорьку.
Ария врубает всех всегда,
Мы скучать не будем ни когда



Здраствуйте ламеры
Здраствуйте читеры
Смотрите на меня чрез монитор
И мне кидайте свои мессаги. Даааа

И я буду банить каждого ла ма ка
На хомнетовском форуме...
...я буду банить каждого чи та ка
На хомнетовском форуме

Два админа с сервака
Твердят твердят мне без конца
Штраф это полная ерунда
Бан не стоит свечь а результат - война

Но я буду банить каждого ла ма ка
На хомнетовском форуме...
...я буду банить каждого чи та ка
На хомнетовском форуме

Супер - модер Пуговка
Пытается меня достать
Игнор не помогает
Надеется понять зачем... Я...

...буду банить каждого ла ма ка
На хомнетовском форуме...
...я буду банить каждого чи та ка
На хомнетовском форуме

Штрафы, баны, смайлы
Посты, игры, чаты
Я всех достану нафиг
И все пойдут туда...

...Где я буду банить каждого ла ма ка
На хомнетовском форуме...
...я буду банить каждого чи та ка
На хомнетовском форуме


__________________
Gilles Villeneuve

Следи за собой. Full Version Это сообщение

Сегодня к нам подключился новый юзер
Завтра его, начнёт лагать
Пишите жалобу админу

Завтра кто-то вернувшись на форум
Поймет, что теперь он забанен навеки
Кто-то выйдя из чата попадет в руки Blast'а...

Следи за флудом, будь осторожен!
Следи за флудом...

Завтра кто то в контре на дасте
Попадётся под АК_47
Кто выйдя с угла нарвётся на "Слона"

Сегодня кто то порвёт всех в контре
Завтра его назовут читаком
Его ни за что забанет Карл

Следи за игрой, будь осторожен!
Следи за игрой...

Ночью по чату проскочили лаги
Завтра они пройдутся по сети
Погибнут все серваки

Завтра где-то, кто знает где
Контра, Диабла, Need for Speed
В Старке злобные Зерги

Следи за пингом, будь осторожен!
Следи за пингом...


__________________
Gilles Villeneuve

Pantera
08-01-2004, 12:13
С чего начиналась музыка?
Язон Играл на флейте, может, на свирели.
Русалки ржали, а сирены пели,
И счастлив был играющий Язон.

Что было дальше?
Некий Сакс -Алхимик, энергетик и магистр,
Герр, натюрлих, хотя и не министр,
Вдруг изобрел свой гениальный сакс.

А вот Амати, Страдивари и т.д.
Они от славы имени не ищут:
Они лишь только аки звезды блищут
О, эти А... *

Музыка вечна. Моцарт был не прочь.
Сальери сален был, но соль не в этом,
Однажды жарким, жадно-знойным летом
У них нежданно возродилась дочь.

Бетховен белобрысою рукою
Писал, глухой, симфонию девятую.
Юнцы же все орали "Фром ми ту ю"
Ему в окно под молодой луной.

И Шостакович тоже был непрост:
Он все учел, он жаждой был томимым.
Теперь теплится теплым славным дымом
На месте том, где есть его погост.

Прокофьев, Ростропович, Питерсон, -
Все были там, и всё уже познали.
Наверное, они искали дали,
И это им казалось словно сон.

А вот и джаз. Утесов и иные,
Как негры веселы и там, и тут,
Хоть бурно ищут, но никак не ждут,
Как Фигаро, как будто бы простые.

Про рок-н-ролл не буду говорить.
Юнцы занялись с дуру этим делом,
Недюжинным, коварным, жадным, смелым,
Но про героев лучше позабыть.

О, музыка - неведомый товар,
Возьмет и выжмет из тебя слезу во мраке,
Когда свежо и лают все собаки,
Кто на Луну, а кто на Божий Дар.

Ну, вот. Закончил. Ночь. Уж пол-шестого.
Сей эпистоль мешает спать жене.
А я? Я счастлив уж вполне:
Стих написал. Что ж в этом тут такого?

Любимая! Прелестен, весь ваш взгляд.
Исполнен он сознания и неги.
И, вспоминая о вчерашнем снеге,
Всегда боюсь я окрика "Назад!".

О брат, коль скоро гусли в руки взял,
И спросят у тебя: "Це що за диво?"
В ответ ты улыбнешься им строптиво
И скажешь им: "Я гусли в руки взял!"

Дерзай! Коль взялся, то дерзай и впредь!
Пусть слушают тебя сова и волки.
И плюнь на славу и на кривотолки,
Ведь есть еще и люди, и медведь.

* - так напечатано в оригинале рукописи.

Sikel
09-01-2004, 07:10
Круто.
Неужели тема оживет?

Bones
09-01-2004, 07:20
2Pantera

гыгыыы
сильно :D особенно "Жизнь в музыке ( Metal & Rock FOREVER)"

Sikel
09-01-2004, 07:29
Следи за собой на геймерский манер... Прикольно :)

Pantera
04-03-2004, 16:12
Я рада, что вам понравилось... как будет что-нибудь новенькое обязательно напишу :)

Pantera
04-03-2004, 16:14
А это я со своей подругой сочиняла...

Pantera
04-03-2004, 16:27
Если хотите зайдите на www.vosnet.ru - Форумы сети Homenet там можно найти много интересного в разделе музыка.

ебучий новый год
08-01-2006, 04:39
SIKEL!!! СПА-СИ-БО!!!

ебучий новый год
09-01-2006, 00:07
вот эта крута!!!! :cool:

КАНТРА фарева!! Диабла МАСТДАЙ!!! :cool:

Veresk
17-01-2006, 18:53
весна-а-а-а-постоянный насморк.
весна-а-а--солнце светит а5
И я прамачил ноги..
Весна-а-а-а-а-а-
Я а5 Иду гулять)
пам-пара-рам :)

Zloveshiy HOHOL
22-06-2007, 02:33
Жизнь Цоя — короткое, но яркое кино

Восьмидесятые годы в СССР стали для молодежи «временем Кино». Виктор Цой был кумиром поколения. Да и сейчас его ставят в один ряд с Джоном Ленноном, Владимиром Высоцким, Фредди Меркьюри. Сегодня лидеру легендарной группы исполнилось бы 45 лет.

Мама Виктора часто говорила, что гордится происхождением сына. «Я читала, что смешение далеких кровей часто рождает талантливых людей. Сын у нас — метис: я — русская, коренная ленинградка, муж — кореец, родом из Казахстана. У Вити с детства проявлялись различные художественные наклонности. Он хорошо рисовал, лепил».

В младших классах Виктор ходил в изостудию, потом в художественную школу. Музыка, как и рисование, была одним из его постоянных увлечений. Первую гитару родители подарили ему в пятом классе. А в восьмом вместе с Максимом Пашковым он уже организовал группу с экзотическим названием «Палата №б». После школы Виктор решил продолжить художественное образование и поступил в Серовское училище на оформительское отделение. Но шрифты и плакаты были ему в тягость. Гораздо большее удовлетворение приносило увлечение музыкой.

«В Серовке мы смогли играть так, как нам хотелось, — вспоминает Пашков. — В Серовке нашли и барабанщика — Толика Смирнова, он по тем временам считался одним из лучших. Вообще мы для нашего возраста играли очень неплохо, поскольку все время занимались только этим. На вечерах исполняли какие-то классические вещи, свою музыку. Что-то сочинял я, что-то — вдвоем с Витей».

Но тогда о Цое, кроме его близких друзей, никто не знал. В официальных кругах рок считался полузапретным, и когда Виктора и его товарищей отчисляли из училища «за неуспеваемость», увлечение роком было «отягчающим обстоятельством».

«Однако Витя всегда был очень скромен в прическах и проявлениях, — говорит Максим Пашков. — Он был гораздо консервативнее всей остальной компании. Наверно, это шло от какой- то его внутренней застенчивости. Потом из этого он выработал ту интеллигентность поведения на сцене, которая так отличала его от большинства ленинградских рокеров».

Это очень меткое наблюдение. О скромности и застенчивости Цоя говорят все, кто его знал. Эти положительные качества в какой-то степени мешали ему реализоваться. Его нужно было тормошить, одобрять, говорить, что он может сделать нечто значительное. Сначала его ободряла мама, потом друзья, еще позже — жена Марианна — женщина, которой было суждено сыграть в его судьбе весьма значительную роль.

Они познакомились на одной из вечеринок у друзей. «Где-то в гостях у Вити в руках оказалась гитара. Помню, я испугалась — мне уже приходилось выслушивать сочинения моих разнообразных знакомых. Ничего, кроме тихого ужаса, я при этом не испытывала. Но Витю, после того как он исполнял свои песни, захотелось попросить спеть еще…»

Наряду со всеми своими прочими заслугами и талантами Виктор, как выяснилось, был ещё и очень талантливым писателем. Цой очень смущался, предлагая на суд товарищей свои творения. Одной из самых знаменитых первых его песен стала «Мои друзья». «Мы в 81-м чувствовали эту безысходность, может быть, не верили в нее, но чувствовали. И Цой спел об этом — это была первая песня про нас, первый серьезный взгляд на нашу жизнь. Это было грустно ровно настолько, насколько это было грустно в жизни».

Чаще всего они собирались на квартире у Андрея Панова, который жил по соседству с Цоем у парка Победы. Увлечение музыкой сопровождалось сухим вином, которое непременно разогревали в духовке для увеличения градуса. «Наша жизнь в то время представляла собой постоянные поиски какого-то праздника», — говорит Максим Пашков.

Может быть, ничего сверхъестественного в песнях «Кино» и не было, но в ней было другое, самое главное: искренность. «Нам за честность могут простить практически все, и недостаточно профессиональную игру, и даже недостаточно профессиональные стихи. Но когда пропадает честность — уже ничего не прощают». Эти слова однажды были сказаны Цоем.

24 июня 1990 года в Лужниках в Москве состоялся последний концерт группы «Кино». 62 тысячи человек приветствовали Цоя и его товарищей стоя и пели вместе с ним. Был устроен специальный салют и зажжен олимпийский факел. Ликующие на трибунах стадиона зрители не могли предположить, что видят Цоя в последний раз.

В середине лета Виктор забрал сына Сашу и уехал на два месяца отдыхать под Юрмалу. В последние годы это его излюбленное место: море, лес, рыбалка. В 12 час. 28 мин. 15 августа 1990 г. Виктора Цоя не стало. «Столкновение автомобиля „Москвич- 2141“ темно-синего цвета с рейсовым автобусом „Икарус-280“ на 35-м километре трассы Спока — Талси. Автомобиль двигался по трассе со скоростью не менее 130 км/час, водитель Цой Виктор Робертович не справился с управлением. Смерть В. Р. Цоя наступила мгновенно, водитель автобуса не пострадал…», — записано в милицейском протоколе. Люди, близко знавшие Цоя, вспоминают, что накануне этого дня их посещали дурные сны, мучили предчувствия.

Виктор Цой был абсолютно трезв накануне гибели. Анализ клеток мозга свидетельствует о том, что он уснул за рулем, вероятно, от переутомления. Марианна думает иначе. «Витя шел по жизни на мягких кошачьих лапах, — пишет она, — был крайне осторожен. Я думаю, что он просто увлекся движением — бывает такая эйфория. Ездил он на ста пятидесяти. Элементарная автомобильная катастрофа».

Никакие связи не помогли тогда достать билеты до Ленинграда. Две ночи поклонники поминали кумира. Тихо под гитару пели его песни, плакали. В Ленсовете было получено разрешение на захоронение на одном из лучших кладбищ города. Нашли место — почти, как у Высоцкого. Чтобы к могиле был открыт доступ большого количества людей. Всю ночь под питерским небом звучали его песни. За 28 лет он успел написать их более трехсот. Ленинград прощался с Цоем.

Именем Виктора Цоя не назвали улицу или город — он не такого «типа» личность, но свой переулок у него есть, в Москве на Старом Арбате. Стена, исписанная словами «Виктор, ты Бог» и «Цой жив» оживает два раза в год, 21 июня, в день рождения и 15 августа, в день смерти.

В Петроградском районе Петербурга существует Клуб-музей Виктора Цоя — «Котельная Камчатка», где Виктор Цой числился штатным кочегаром. Он открылся в конце 2003 года. Теперь в бывшей котельной на месте котла расположена небольшая сцена, а в фондах музея хранятся гитара Цоя, афиши, фотографии, пластинки, билеты с концертов группы «Кино». В Петербурге «Камчатка» считается одним из традиционных мест паломничества «киноманов».

Здание, в котором он находится, собираются реконструировать. «Когда я увидела тревожные сообщения в прессе о том, что легендарная „Камчатка“ может быть уничтожена, я решила лично разобраться в ситуации. Целое поколение людей любили Виктора Цоя. Его любят не только в Петербурге, его любят в России. Его жизнь — короткий яркий фильм. Он взлетел как комета и угас, к сожалению, так рано. „Камчатка“ — культовое место, ценность которого безусловна, и его надо сохранить», — сказала губернатор Петербурга Валентина Матвиенко.

Материал подготовлен интернет-редакцией www.rian.ru на основе информации РИА Новости и открытых источников

MC RsT
22-06-2007, 02:51
зачетную темку поднял, Хохол, малатца....
С прошедшим, Витёк :)

hey ya
22-06-2007, 02:55
эх...:(

ПРОСТО СТАС.
24-06-2007, 09:26
До сих пор могу сходу сбацать пару десятков его песен..Не забыл и не забуду..

oxy
24-06-2007, 09:55
цой жив!

MC RsT
24-06-2007, 10:05
Он просто вышел покурить ( с )

Заяц[ИстинА]
24-06-2007, 12:05
да отличные люди! у меня до сих пор касеты с их записями на полке лежат))) все выкинул почти, но Кино и Цоя оставил)

TTD
24-06-2007, 14:16
Ночь... День... Спать лень...
Есть дым... А, черт с ним!..
Сна нет... Есть сон лет...
Кино кончилось давно...
Мой дом... Я в нем...
Сижу пень-пнем...
Есть свет... Сна нет...
Есть ночь, уже уходит прочь...
Стоит таз... Горит газ...
Щелчок, и газ погас...
Пора спать... В кровать...
Вставать, завтра вставать.

_Роджер_
24-06-2007, 23:04
цой рулит...

мне нравится его фаны (кой им я неявляюсь)которые помнят Кино дают возможность молодым прочуствовать строки прошлых лет..
2. Кто был на арбате наверно видели стену ЦОЯ..это не4то..

MC RsT
24-06-2007, 23:08
Наци ее вроде затерли... но фаны вроде ккак восстановили

В расцвете сил
24-06-2007, 23:14
спасибо вам, Поэты!

_Роджер_
24-06-2007, 23:14
когда я был (03г) было все нормуль..
недавно терм. по асе расказывал про портрет цоя на арбате его подрихтовали под эмо и подписали эмо-цой..вместо эмо-бой...ппц..
но думаю это ненадолго....все ляжет на свои места..

Тишин@
10-04-2008, 15:38
Всегда приятно послушать записи " Кино " . У меня племянник очень любил песни " Кино " и сам также погиб в автокатастрофе в августе месяце несколько лет назад, как В.Цой. Вот такая трагическая параллель.

Трифон
10-04-2008, 15:44
Цой дааа..
ночное шоссе, пустая машина, открытое окно..

Рустикк
11-04-2008, 21:35
Неплохая группа, но ОЧЕНЬ переоцененная. Грамотная работа г-на Айзеншписа.

bayan
11-04-2008, 23:38
Тебе это уже не понять, мал был еще в те годы.

большой брат
14-04-2008, 15:41
+5:rolleyes: :rolleyes: :)

svetik2006
14-04-2008, 15:51
У меня до сих пор есть кассета ауди вся переклеенная лаком)))) даже изолентой. но играет ))) мне её даже слушать приятнее, чем диск новый))))))))))

feofangrek
14-04-2008, 22:37
Честно говоря, для меня это вообще один из феноменов, когда я слушаю Кино, нет ощущения, что этим песням более 20 лет, как будто их недавно только записали. АААбажаю Кино и Аквариум, готов их иногда целыми днями слушать!!!

Четыре Кочерги
14-04-2008, 22:44
http://megalife.com.ua/2007/05/07/vi...0_albomov.html - почти все альбомы!

ГА!_!_!и!_!_!ь
14-04-2008, 23:10
мне очень нравится.. по утрам в плей листе домашний коцерт Майка И Цоя.. балдею ))
восьмикласницаа .... семикласницаа.... || ... второгодница.. ))))))

nonlinear
14-04-2008, 23:11
Раньше песни КИНО не нравились. потом дорос до них.
Как раньше и не мог перенеосить Высоцкого - а теперь за слог и рифму уважаю и достал все альбомы. Кино - акустика самое любимое.

ГА!_!_!и!_!_!ь
14-04-2008, 23:34
вот скажи мне наф-ниф... вот нах ты написал это здесь.... (

MC RsT
14-04-2008, 23:46
а мну отец приучил. в дтстве просто слушал.. весело и слова не трудные.
потом половину понял.. хотя если не знаешь те времена када были записаны песни половину точно не поймешь :)

Ryzhaja STERVA
15-04-2008, 16:29
Прямо как десятилетие назад, в подъезде на стене, на заборах, на столбах: Цой жив. И песни его живы. До сих пор закатываю в мп3 его песни. Музыка, которая шла от души. Музыка, которая через года сменилась на гламурное рнб(

крысо
15-05-2008, 00:00
! ! !

крысо
15-05-2008, 00:04
в настоящее время Шмульевич, находясь в Чистилище получает всё сполна

и не стоит вопрос среди живущих - кто повинен в убийстве ВИКТОРА ЦОЯ

lenares
15-05-2008, 00:11
доказательства?

крысо
15-05-2008, 00:32
какие еще тебе нужны доказательства по поводу убийств Листьева, Цоя, Талькова, Пола Хлебникова, Бодрова, Евдокимова ???
если ум у тебя есть - сам допрёшь

bayan
15-05-2008, 00:36
да вы батенька параноик! или это жесткий стёп такой?

крысо
15-05-2008, 00:37
время всё расставит на свои места
и ваши глаза раскроет

lenares
15-05-2008, 00:40
нуу, такими общими фразами можно везде отделаться)

lenares
15-05-2008, 00:41
это ваабче весчь) жгли там с Майком)))

крысо
15-05-2008, 00:53
давай-те для начала про Цоя
чисто гипотетически кому была выгодна его смерть? (я тут отвлёккся)

я осознанно помню то время - вначале по СМИ трубили, что Виктор ЦОЙ разбился едучи на мотоцикле, да а потом уже сменили
мотоцикл на Москвич-2141

да ну пох на все детали

через две-три недели оказывается что существует Последний Альбом Цоя!

И печатается сразу много пластинок.. Кто получает львиную долю денег ??

И все эти деньги хрень по сравнению с тем, что между строк В.ЦОЙ так и не успел нам досказать.

Ну а по сказанному пусть каждый свою жизнь и строит

крысо
15-05-2008, 01:20
http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A1%...A6%D0%BE%D1%8F

Ryzhaja STERVA
16-05-2008, 00:11
Цой жив епт. И будет жить. По крайней мере в моем сердце..

ПравдаПравда
11-06-2008, 20:59
витамины?

:D

ПравдаПравда
11-06-2008, 21:01
согласна:)

0-0-0
11-06-2008, 21:06
виктор цой
подавился мацой (с)

mi-mi siku
28-03-2009, 07:11
Странно не думала что Цой ел Мацу скорее всего он курил пил и ругался матом)
но все равно это был клевый проект с класным харизматичным певцом и акуееными песнями...
кстати ) АП

Марлевый Боб
28-03-2009, 08:35
думаю тогда еще слова "проект" и не было в помине)))
ну в смысле в данном контексте!

.Duhless
28-03-2009, 09:48
Я выключаю телевизор,
Я пишу тебе письмо
О том, что больше не могу
Смотреть на дерьмо...

Эта песня мне больше всех нравится.

mi-mi siku
29-03-2009, 21:43
я ее первый раз услышала от сестры)
А мне вот очень удивительно было что песня Малыщ тоже цоевская... и вообще очень много песен цоевских слова как будто пришел чел и стал рассказывать о том как день прошьел.

Фея телефонных трубо
29-03-2009, 23:54
Пе-ре-меен требуют наши сердца,
Пе-ре-меен требуют наши глаза,
Наши смехи, в наших глазах импульсация веен,
Пе-ре-меен, мы ждем перемен! (с)

Не поклонница, но есть песни, которые можно послушать..))

Картер
30-03-2009, 00:44
Я включаю компьютер
Я пишу тебе письмо
Про то что больше не могу смотреть на дерьмо.

Шома
30-03-2009, 00:53
ех кино, цой! Блин если бы он жил.....

Про то что я почти запил,
но не забыл тебя!

Еееееееех кончится лето!
яяяяааааааа жду ответа!!!!!

Вадим Викторович
30-03-2009, 01:01
Бошетунмай
слушайте, да и запись старенькая такая, самое то.

Шома
30-03-2009, 01:03
тот кто в 15 лет убежал из дома.
врядли поймет того кто учлися в спец школе
тот у кого есть жизненый плааан
врядли будет думать о чемто другом

ууууу башенунмай, ууууууууууу башетунмая)))

Ахренеть я спустя 4 года все песни наизусть знаю))))))

AnD1
30-03-2009, 01:06
люблю послушать Цоя

mi-mi siku
30-03-2009, 01:11
Про то что телефон звонил,
Хотел что-бы я встал
оделся и пощел
а точнее побежал
но только я его послал
сказал что болен и устал и эту ночь не спал...


А я иногда слушаю над еще раз скачать с диси)

Трудоголик-бизнесмен
30-03-2009, 01:28
Автору +100500 за тему.
Всегда слушаю кино.На посиделках особенно слушаем кино :)

САЧОК
30-03-2009, 01:29
нормальные так песни
но один не слушаю а друзья дворовые любят эти песни
ну и я за компанию...
ностальгия...

Шома
30-03-2009, 01:33
походу тут все киноманы)))

Картер
30-03-2009, 01:35
Какая ностальгия, Сачок. У тебя? :D Повеселил, старика.) Когда ты родился "Кино" уже к финалу шло.

крысо
30-03-2009, 01:36
90% из проголосовавших уважают или же будут помнить вечно

mi-mi siku
30-03-2009, 01:36
НУ и что? все равно радует) что Кино слушают даж мальчики 12 лет)

САЧОК
30-03-2009, 01:41
:D:D:D

Shurik19
30-03-2009, 02:11
хорошая группа, одобряю их творчество

R0ach
30-03-2009, 02:13
спокойная ночь
закрой за мной дверь
троллейбус
последний герой
печаль
песня без слов
в наших глазах

Шома
30-03-2009, 10:17
мне вообще все песни нравятся Кино)

-Legioner-
30-03-2009, 10:27
а мне не нравятся... вокал гамно...

Твистер
30-03-2009, 10:55
Мой 9 летний сын... когда я включаю его (В.Цоя) песни слушает с удовольствием....мне так приятно, что ему нравится "моя" музыка

mosha
30-03-2009, 11:07
изыди

radmir
30-03-2009, 11:26
раньше все тексты наизусть знал.. ну за исключением редких квартирных песен...

Твистер
30-03-2009, 11:32
А я его в живую видел...на уфимском концерте во Дв.Спорта...кто нить был там?

0010
30-03-2009, 11:39
Отличные песни.
Сыну тоже нравится.
Одно время был его фанатом,
специально ездил на могилу Цоя.

tima2
30-03-2009, 11:56
с песен кино все начинают играть на гитаре.
получил кайф, посмотрев фильм "сесты" - там кино в избытке

крысо
30-03-2009, 12:18
я был
как раз в том году как в Уфе фенол в воду попал, весной
и в этом же, 1990 году, в августе Цоя не стало

radmir
30-03-2009, 12:55
15 августа...

Твистер
07-04-2009, 10:51
А помните кучку сердобольных фанатов на Универмаге Уфа, которые устроили что то типа ритуальной могилы в центре фотографии Цоя и обкладывали её цветами? Долго они там тусовали кстати....народ собирали, песни пели...

тот есчо типчег
13-04-2009, 19:12
кино - это не просто музыка...

Sikel
13-04-2009, 19:43
Какая тема жива... удивлён тому, что вижу её сейчас на первой странице))) Сколько буду жить, всегда буду помнить группу на которой вырос.
Спасибо "Кино")

ВЕРТЕП
13-04-2009, 19:50
а для многих это был просто повод и место нажраться.:)

крысо
13-04-2009, 20:00
интересные статьи - воспоминания о Викторе Цое и группе Кино, автор: Алексей Вишня

Поминальные заметки о Викторе Цое, часть 1:
http://art.specialradio.ru/index.php?id=303

Поминальные заметки о Викторе Цое, часть 2:
http://art.specialradio.ru/index.php?id=304

Мое японское «КИНО», часть 1: «Спустя неделю, после гибели Виктора…»
http://art.specialradio.ru/index.php?id=276

Мое японское «КИНО», часть 2: «Как мне дать тебе помять» (окончание)
http://art.specialradio.ru/index.php?id=277

radmir
21-06-2009, 11:31
сегодня день рождения Виктора Цоя.

крысо
21-06-2009, 12:16
"Поэты не рождаются случайно"
(И.Тальков - Памяти В.Цоя)

Расчленитель Христа
16-07-2009, 19:30
Точно. Я вообще не понимаю, откуда столько фанатов. Хотя, когда они организовались, особо не от чего фанатеть было. На безрыбье и рак рыба. Но сейчас-то пятнадцатилетний пацан кричит что-то типа Цой для меня все, причем когда последний умер, его в помине не было. Вот этого я не понимаю

тот есчо типчег
20-07-2009, 18:04
моя музыка. на остальных мне пох.

тот есчо типчег
28-07-2009, 18:32
обложки со всх альбомов Кино где взять подскажите

Alpine Stock
15-08-2010, 10:41
15 августа.
Помянем Виктора Цоя.

Love-Markov
15-08-2010, 12:19
нужное время, нужное место. все верно

radmir
15-08-2010, 22:18
Вечная Память.!

Сегун
15-08-2010, 22:23
Концерт на Первом канале...

radmir
16-08-2010, 21:56
http://www.webpark.ru/uploads54/1008...ivators_12.jpg

Хим. Защита
16-08-2010, 22:58
то время безвозвратно ушло. да, фильм игла и асса...касетные магнитофоны и песни под гитару во дворах ...были...но прошли...мир изменился...кого бы я поставил на место цоя сейчас? наверное шнура ...да.

забей на все
16-08-2010, 23:04
в третий раз не слабо написать?...

Alpine Stock
16-08-2010, 23:13
Игла.ремикс скоро выходит, кстати

забей на все
16-08-2010, 23:21
чо за куйня, 14-я страница не открывается...

Гарконен
17-08-2010, 05:59
А почему не нынешних собратьев Цоя по направлению ?

http://www.youtube.com/watch?v=uTZFw...eature=channel

Nihilist
17-08-2010, 12:21
шнур??? это абсолютно коммерческий певец и любитель скандальный популярности, ничего более
некого сейчас на место Цоя поставить, да и нет такого места, страна изменилась полностью

Alpine Stock
25-03-2011, 22:23
Группа Крови (В. Цой) в исполнении корейской группы Yoon Do-Hyun

http://sim-life.spb.ru/post135216299/
достойно внимания
прямая ссылка чтобы скачать видео
http://v1.li.ru/c/2/flv/7/34925/3492527_grkr.flv

(28.87 MB
видео flv, 20 fps, 320x240, Sorenson H.263)

photon
25-03-2011, 23:22
уу за Brazzaville отдельное спасибо

qwerty148
21-06-2011, 12:43
49 лет со дня рождения В.Цоя
В 28 лет он сделал больше чем я сделаю за всю жизнь. Вообще на хер жить если в жизни нет смысла.

Alpine Stock
21-06-2011, 12:59
с Днем Рождения, Виктор!

Африка
21-06-2011, 13:07
цой жив бгг

Кашапов Флюр
21-06-2011, 14:34
а ведь врезалсо то он не с проста,
последние его песни - это мимикрии под ласковый май
похоже его продюссеры достали
вот он и разогнал свой москвич 2141 в прибалтике.....

Чуча
21-06-2011, 16:05
мне нравится :)

Sledopblt
25-06-2011, 00:32
Скорее ему помогли...

Хуев
26-06-2011, 11:02
http://www.libo.ru/uploads/posts/201...91e5_orig.jpeg

ДОКТОР МОРО
29-06-2011, 12:27
Я- фанат Цоя. Я был в Питере на его могиле, когда не завяли цветы на свежескопанной земле. В Уфе я пел его песни на 40 дней его смерти, в переходе под универмагом. Мне скоро 40 - я на много старше Вити, но я до сих пор слушаю его песни и знаю - он прав во всём и лучше рокера не было в моей стране и в моей жизни... В память о его концерте в Уфе у меня есть пачка Беломора с автографами всей его группы - к сожалению в аэропорту его не было - он видимо летел отдельно от группы - но подписи Тихомирова, Гурьянова и Каспаряна у меня есь - кривые, неровные подписи на пачке с выцветшимии надписями

ДОКТОР МОРО
29-06-2011, 12:32
молчи лучше, мозгляк. Твой антогонизм жизни напоминает рвотный рефлекс и ничего более. Тебе кажется, что ты весь в чёрном, с белым лицом, идёшь сквозь мелкие людские страсти, а на самом деле ты не больше, чем блевок желчью в хмурое, похмельное утро алкоголика... Извини за резкость, но твоё отношение к жизни сквозит неискренностью и тоской!

ДОКТОР МОРО
29-06-2011, 12:48
Кучка фанатов образовалась из меня и двух моих друзей, которые взяли все свои фотки Цоя и наклеили на большой лист - встали в переходе около Уфы и пели его песни - потом мы ушли, а дураки организовали шествие по Проспекту с факелами - эта глупость людская многому нас научила и мы ещё больше полюбили Цоя.

Интер-С
29-06-2011, 13:47

Одно только не понял, почему ты намного его старше, если ему в этом году 49 было бы?

ДОКТОР МОРО
29-06-2011, 14:03
тьфу плять!

Фруктовый
09-07-2011, 04:36
хорошая группа была..

dark_titan
09-07-2011, 20:03
уважаю

MC RsT
14-07-2011, 12:06
http://www.youtube.com/watch?v=kKJH5...layer_embedded

CD~TJ
14-07-2011, 14:57
мне кажется неблагополучное поколение выросло на их музыке

Elixir
14-07-2011, 15:02
сфигале неблагополучное?

CD~TJ
14-07-2011, 15:43
можно Ваш воспрос считать ответом? )

Милая жопа
14-07-2011, 19:09
А можно спросить, на чьих песнях выросло благополучное поколение? И какое поколение благополучное? Очень интересно узнать мнение так оригинально мыслящего человека!

Uniset
14-07-2011, 19:18
Начиная с 70-х годов каждое поколение говорит, что следующее после них - "потерянное". Но я думаю, что это не так.

Милая жопа
14-07-2011, 19:21
А Вы из потерянного поколения?

Uniset
14-07-2011, 20:03
Я 1972 года. Да, про меня тоже так говорили.

Милая жопа
14-07-2011, 20:06
А про меня так не говорят! Почему интересно?

AquaEM
14-07-2011, 20:39
Потомучто некому, да и если есть то давно забили, неисправить тебя.

P.S.

афтар предыдущего поста выепнуться хотел)

Милая жопа
14-07-2011, 23:18
Вы наверное очень умный человек! Вы так всё красиво написали, что я почти ничего не понял! Почему меня не исправить? И от чего меня исправлять?

Uniset
15-07-2011, 01:42
Это каким боком? Стар я уже слишком - в своё время навыyoбывался. И хипповал, и на демонстрации за Ельцина ходил, и выговоры по комсомольской линии получал. Сейчас всё уже всем доказано-показано. А вот тогда, когда мы с хипами на некште сидели (знаешь, где это?) - вот тогда про нас и говорили - "потерянное поколение".

Милая жопа
15-07-2011, 07:59
Вы очень принципиальный человек! Вы боролись с системой и победили! Конечно Вы не из потерянного поколения! Ведь Ваше поколение создало страну, в которой мы сегодня живем! Это здорово, видеть все что есть вокруг нас! Вы осуществились и мы видим результат!

MC RsT
12-08-2011, 21:40
http://guitar.kz/uploads/posts/2010-...97215_cojj.jpg

AFR
12-08-2011, 23:43
AVE !

!eLectri
15-08-2011, 21:21
ну вот

Редрик Шухарт
15-08-2011, 21:31
"из всех искусств важнейшим для нас является Кино" - В. Цой.

qwerty148
15-08-2011, 22:21
сегодня день смерти цоя.
кто в субботу был в парке гафури?
раньше каждый год выкуривал в этот день по паре сигарет.

Достучаться_до_небес
15-08-2011, 22:49
тут интересное интервью о фильме игла kp.ru/daily/24513/663371/

tolknu
09-06-2012, 10:54
http://troll-face.ru/static/img/b6/b...b3d28c3cf6.jpg

Alpine Stock
21-06-2012, 17:17
с Днем Рождения, Виктор!

http://fifthway.files.wordpress.com/2011/10/kino5.jpg

radmir
21-06-2012, 20:40
Помним!

лосег
21-06-2012, 21:41
цой жив!(с)

Alpine Stock
15-08-2012, 08:54
http://forum.farit.ru/attachment.php...1&d=1344999274

!eLectri
15-08-2012, 13:54
сеня пиём

tolknu
15-08-2012, 14:02
в Jimmi вроде какой то кавер-концерт

Alpine Stock
16-08-2012, 00:55
Группа крови - песня В. Цоя к к/ф "Игла" 4:00

http://www.youtube.com/watch?v=x_QLAb0MvNc

http://forum.farit.ru/attachment.php...1&d=1345056939



Flag
22-07-2013, 16:47
Цой и Гурьянов пусть земля будет пухом. Помним,скорбим

!eLectri
24-07-2013, 00:08
роковая музыка не подвластна смерти

Elli-*
28-07-2013, 11:57
Обожаю песню "Когда твоя девушка больна"!!

qwerty148
15-08-2013, 19:03
23 года. Раньше собирались, играли Виктора с друзьями в этот день. Сейчас уже всем не до этого( Меж тем я уже на год его пережил. Жаль бестолково(
В памяти.

0010
15-08-2013, 19:26
Фанател в молодости.
Сын позже играл на гитаре и пел песни Цоя.
В Питере жена с сыном на могилу ходили.
Купили оба косухи и пошли.

Недавно смотрел интервью Цоя, как человек не впечатлил.

Пришелец
15-08-2013, 19:30
Цой нормальный чел, группа классная была,жаль,что так всё закончилось..

0010
15-08-2013, 20:04
Именно, что нормальный, ожидание было другое.
Сказал, что не вкладывал в песни того смысла, который находили.
Всё равно тащусь от немногих клипов, которые сохранились.

А то, что рано ушёл ...
Можно посмотреть его песню в Асса - Перемен,
ту же песню чуть позже и самые последние записи.
В первом случае - по пацански,
в более поздних клипах - мощно поёт, энергетически,
в последних записях видно, что устал.

qwerty148
15-08-2013, 20:10
энергетика мощная - тембр, мелодика казалось бы простая, но...
Некогда не надоедят его песни.
В данный момент слушаю Спокойная ночь - до глубины продергивает, как будто время остановилось...
цой, шевчук, летов

gator
15-08-2013, 20:14
песни актуальны даже в наше время, не говоря уже про те времена. в 89г круче цоя только ласковый май