В одном прекрасном государстве, которое населяли чудные для жителя отрогов седого Урала существа, жила была (так уж принято сказочным повествованием, чтобы она именно жила да была) кареглазая сеньорита.
За чудные карие глаза ее так и называли – Кареглазка. Была она молодой и еще неопытной волшебницей. Еще недавно окончив специальное училище, она занималась тем, что называется белой магией. Чистое, светлое, доброе, нежное нечто расходилось кругами по округе от ее домика, окрашенного в белую, красную и синюю полоски. Самые темные силы, по неразумению подбиравшиеся слишком близко к ее окошку с самыми темными намерениями внезапно обращались в хитрых, но довольно безобидных и приветливых гномиков. И дом ее был преполнен пестрыми бабочками, рассказывающими ей что происходит в селении, развлекая ее в пору ночных бдений, когда она закутавшись в одеяло готовилась к очередному экзамену.
Да! Именно экзамену!
Сеньорита была довольна своим магическим дипломом, но не хотела всю жизнь провести в обществе скучающих магов и волшебников, среди которых не редкостью были и вреднющие колдуньи и колдуны. Беседы в этом кругу были в основном о том, что страшного случилось на свете, во что обошлось судебное разбирательство цеху черной магии, каков курс обмена загубленных душ на продажные и тому подобное…
А хотелось ей быть ТВОРЦОМ. Пусть не таким большим, как Великий Маг… Хоть и маленьким, но веселым и жизнерадостным творцом. Хитренькая Кареглазка знала, конечно, что с Великим Магом ей не стоит и соревноваться, но нашла выход и решила создать мир, который бы сам подвигал своих обитателей к творчеству. Недолго она думала, куда же пойти – тянуло ее рисовать! Раскрасить мир в такие цвета, чтобы каждый, оглядевшись округ смог бы сказать, что он счастлив жить в этом мире, полном животворного света и творил бы уже сам.
В свое время Кареглазка брала уроки живописи, но этого явно не хватало. И вот она, попивая чай, сидит в ярко освещенной мансарде и творит акварельные краски для завтрашнего экзамена.
Можно было бы, конечно, приобрести их в ларьке через два квартала, но тут в ней заговорила магическая гордыня.
Мысли разлетались, никак не получалось сконцентрироваться на создании акварельных кубиков. Получался то лак для ногтей, то малярные краски… или того хлеще – из под волшебной палочки вылетали, сверкая всеми цветами радуги, весьма подозрительные существа. То жирафы размером с настольную лампу, то бегемотики ростом с пепельницу.
Надо же… Опять взмах палочки сотворил семерых слоников – мал мала меньше, хоть на полочку ставь. Это и не удивительно – сложно сохранить спокойствие и трансцедентальную невозмутимость, когда толпа бегемотиков, поднимая невообразимый гвалт, сталкивала со стола пестрого жирафа.
Кареглазка нахмурила бровки:
– А ну прекратите немедленно! – была она очень своенравна, и малыши затихли, зная, что если что не так, то станут они в лучшем случае бронзовыми статуэтками…
Сеньорита задумалась минуты на две, но скоро улыбка озарила и без того ярко освещенную комнату.
– Семь слоников – это на счастье!
Только сказав это, она вдруг поняла, как ей хочется спать. И вот уже по мере погружения ее в сон начали притухать светлячки, озарявшие мансарду для своей хозяйки. Кресло, на котором она сидела, преобразилось в чудное ложе. Затихли зверушки и бабочки разноцветными крылами уже начали навевать ей радужные сны. Но только она приложила свое ухо к возникшей из воздуха подушке, как заверещал стоявший на столике подсолнух. Лениво махнув рукой, она задавила подсолнух стотонным сейфом. Но и это не прервало звука. Кто-то настырно желал переговорить с волшебницей.
Полусонная, она щелкнула пальчиками. Выбравшийся из под сейфа подсолнух подлетел к ее уху и заговорил голосом Кремня.
– Добрый вечер, это Кремень.
Кремня она знала только по скале Фарритта, ни разу не видела в реале, хотя порой беседы их касались таких интимных тем, которые и с близкими друзьями не будешь обсуждать.
– Ты хотел сказать «Доброй ночи»… Знаешь, сколько время?
– Полпервого ночи, а что?
– А то, что я ждала звонка три часа назад… А завтра у меня последний экзамен. И мне надо спать… – тут она сладко зевнула, – А я так ждала… – волшебница слегка шмыгнула носом, давая понять, как она огорчена тем, что Кремень не позвонил.
Надо сказать, что тут она слегка хитрила. Кремень и его звонки были ей по барабану, но надо же было покапризничать.
– Кстати, ты мне что обещал?
Подсолнух улыбнулся кремневой улыбкой и хмыкнул в ответ:
– Обещанного три года ждут.
Кремень был очень самоуверен и, даже поняв свою промашку, не желал признавать этого.
Кареглазке очень хотелось сказки… Так хотелось, что она даже изменила своей капризной натуре и жалобно спросила:
– А эти три года к завтрашнему вечеру уже пройдут?
Кремень выдержал паузу, как бы набивая себе цену.
– Ладно, завтра, в час Щекотунчика, как только уснут гномики в своих норках, сказка будет вывешена на склоне скалы Фарритта.
– Кремень… А Кремень… Можно я тебя Владимиром Владимировичем Путиным буду звать, как в сказке?
– Ох уж мне эти сказочки, ох уж мне эти сказочники… – Кареглазке показалось, что подсолнух даже моргнул лепестками, – Подумаю как-нибудь на досуге…
– Нууууу… А я бы звала тебя Пути-пут… Кстати, сам ты будешь у Фарритта завтра?
– Даже не знаю… Уж как получится… Сама понимаешь, дела, заботы…
– Лана, если что, в час Щекотунчика я буду у подножья скалы.
– В каком обличье? В прошлый раз я Козулю принял за тебя и два часа с ней проболтал…
Молодая колдунья зажмурила глазки и тихо, чтобы подсолнух не услыхал засмеялась. Это она сама и была там и два часа морочила голову Кремню.
– А ты догадайся и найди меня.
Подсолнух только тихо вздохнул…
– Ну ладно, кремниевая твоя голова не расколется, наверно… – она кокетливо скосила глазки так, как если бы разговаривала не посредством цветка, а сидела на кремневых коленях.
– Надеждой одной и живу… – вздохнул подсолнух.
– Тогда договорились! Я буду ждать! Пака-пака!!! – и быстро, пока Кремень не успел сказать, что не сможет подойти к скале, щелкнула пальчиками и плавно направила цветок подсолнуха к столику, забитому бегемотиками и слониками.
Не прошло и десяти минут, как она уже тихо посапывала, погрузившись в сказочный мир троллейбусов и телевизоров, пила квас и заедала его вак-беляшами.
А до экзамена по живописи ей оставалось уже всего восемь часов. Бабочки тихим шепотом привораживали ей удачу и заговаривали кисточки, чтобы они не совершили помарок. Гномики, отправившись за Синий хр****, выторговывали для хозяюшки хороший результат экзамена у одинокой Музы. Ночь не спешила снимать покров темноты с лика земли, давая волшебнице выспаться.
Но Солнышко уже настойчиво стучало в двери Ночи, напоминая, что удачный день начинается с прекрасной зари.
Все будет хорошо, Кареглазка! Да сопутствует тебе удача, своенравная Волшебница!

только что нашла свою сказку...огргмное спасибо...только вот не надо было наверное так с ребенком поступать...я все таки расстроилась.СПАСИБО ЗА ВСЁ.

В одном дремучем лесу под старой, но очень уютной елью жили ёж с ежихой. И всё у них было хорошо. Каждое утро они вместе просыпались, вместе готовили завтрак, вместе завтракали. Потом ёж шёл на работу. А ежиха оставалась дома, готовила обед, убиралась, штопала носки и дожидалась мужа. Когда ёж возвращался с работы, уставший, но весьма довольный собой, они вместе ужинали, разговаривали и усаживались на диван смотреть телевизор. А утром всё начиналось снова: завтрак, будничные проблемы, ужин… Полное взаимопонимание, любовь и уважение.
Но была одна проблема. Ночью в лесу было холодно, и чтобы не замёрзнуть, ёж с ежихой сворачивались клубочком и так спали. Но если один случайно подкатывался к другому, то острые иголки впивались в бока, и было невыносимо больно. На утро оба просыпались в плохом настроении, и всё тело долго ещё болело.
Однажды в новогоднюю ночь они не стали сворачиваться, а просто прижались друг к другу животиками и так заснули. И было им тепло вместе, и снились добрые сны. На утро оба проснулись в хорошем настроении. И день был солнечным и радостным.
С тех пор они каждую ночь прижимались друг к другу животиками и так спали. И каждый день с тех пор стал праздничным.

где-от я это уже слышала...