Мороз и солнце, снегири.....


До Нового Года неделя, а снега всё нет. И катки поэтому не
заливают. А морозы на загляденье. Да дни всё солнечные.
Лёд на озере за холодную неделю уверенно сковался и стоит
слегка припорошенный тонким снежным налётом. Для коньков
это что надо. Особенно не точенных.
Не люблю острые коньки, для них лёд не скользкий и ноги
быстро устают. Тормозить тоже сложно, как по рельсам едешь.
Другое дело повидавшее коньки. С каким шиком можно разогнаться
и резко затормозить, сразу на две ноги, с эффектом выбрасывая
из под лезвий снежный бурун.
Обзвонил все катки, нет катания. Ещё не заливали. Цены успели
утвердить и с готовностью ими делятся, а вот лёд залить не
могут, и не знают когда это произойдёт. Ждут снега.
Зато я не жду. Иду на озеро. Здесь отсутствие снега только
в радость и лёд чистить нет необходимости. Правда нет
определённого комфорта, но и это только в удовольствие.
Сбросишь вещи на снег и нечего расхолаживаться, тут же
начинаешь расточительно сберегать принесённое с собой тепло.
Другой подход уже. Не май месяц. Морозец под двадцать не
располагает к созерцательности.
Закоченевшими пальцами быстро справляешься со шнурками, и тут
же предусмотрительно прячешь в сумку ещё парящие теплом
ботинки. Помнишь, что скоро обратно влезать в них придётся.
Тут тебе не курорт. Тут настоящая здравница!
А уже через минуту, распаренный и довольный, начинаешь
постепенно освобождаться от не нужных и громоздких "обвесов".
Шарф первым становится обузой, потом рукавицы, они просто
мешают дышать. Вот когда наступает момент и сразу хочется
вспомнить радостные слова....Мороз и солнце, день чудесный !
Озеро, лёд, тишина, и снегири на ветках рогозника.
И каждый раз я ловлю себя на мысли, на возмущающей меня
мысли; ....почему!? Почему я вчера сюда не приходил!? Почему
заставлял себя ждать!? Такого восторга!?
Но вот тороплюсь поделиться и с вами, что бы и вы, как то
потом, не терзались и не захлёбывались от распирающего вас
возмущения, что упустили такую замечательную возможность,
и позволили отложить на завтра то, что быть можно ещё было
сделать вчера, встретиться с самым прекрасным, при ясным небе
и чистым воздухе!

Пришвин?)

он тоже курил чтоли ?!

Красява!
это тоже ты: http://apkawkih.livejournal.com/ ? :)

Хороший день с утра начинается.

Во всём свою прелесть найти можно. Вот и затянувшееся бесснежье
очаровывает по своему, своей гостеприимностью к походу распологает.
Надо только не полениться, встать до свету, и ещё тёмными улицами
выбраться из города, и в самую чащу леса забраться.
Вот где красоту почувствуешь, вздохнёшь утреннего ветра со свежим
морозцем, а воздух в лесу бодрый, и радостью наполняет.
А пока костерок разжигают, с чайником к роднику сбегать. А по пути,
на пригорке, где ещё ранее всё приметил, чебреца надёргать. Прям
из под мелкого снега. Верхушки его не высокие, а снегу и того меньше,
вот и заметен он издали. Отщипнёшь у него смёрзшую макушку, с мелким
бисером ледышек зазимовавшейся росы , а от него аж летом в нос веет.
Даже полынь под снег с ароматом расстаётся, а этот как щёголь, всё
надушен.
Чайник быстро и ворчливо выплёскиваясь из носика закипает. Все
тянут свои кружки. Рассвет медленно высвечивает окружающую панораму,
многообещающе наполняя тебя предстоящим днём.

Лариска

Лариска аж вспотела от усердия и переутомления. Выбирать подарки
это так хлопотно. Приходится ворошить в памяти столько характеристик.
Попробуй вот вспоминать все вкусы и пожилания, угадать что может
кому - то пригодится. А выбирать приходилось достаточно, слишком
многие ожидают её возвращения на Родину.
Лариске всегда нравилось делать подарки, даже производить фуррор.
Она умеет радоваться встречи, а маленький, иногда просто малюсенький
подарок всегда для этого очень кстати, и эти предстоящие встречи, её греют.
Лариска перебирает в уме своих многочисленных номинантов и млеет.
Она в подробностях переживает предстоящие сцены, ярко представляет
радостные лица и заранее от этого счастлива.
Но улыбка не задерживается на долго на её распаренной рожице. Она
вновь окунается в муки выбора. Порой можно услышать даже тихий стон
срывающийся с её губ от непосильной нагрузки и она начинает злиться.
Лариска умеет это делать. На её благодатном лице всё это отчётливо
видно, и сопровождающий её друг от этого не выдерживает и просится
подождать на улице.
Лариски долго нет. Она готовит многочисленные подарки. Друг уже успел
хорошо замёрзнуть но терпеливо ждёт её под окном. Его успокаивает, что
магазин уже скоро закроют.
Потом, когда наконец они встречаются, Лариска устало улыбается и
обращаясь к своему другу интересуется , какой подарок ему привезти
из России. Тот понимающе смотрит на выстраданную фигуру Лариски и
почему -то отказывается.
Лариска его просто не понимает....

К нам пришли бобры

Временные человеческие неурядицы для природы пошли только на пользу,
она только окрепла и ей стало заметно лучше. Приостановленные производства
снизили отравляющее воздействие на окружающий ландшафт и он от этого расцвёл.
Очистилось русло реки Ик от замазученности и нефтяных разводов, стала чище вода и к реке стало приятно подойти. Облюбовали эти места и бобры, до этих пор никогда здесь не жившие, и теперь их хатки растянулись вдоль всего побережья.
Как удивительна возможность соприкоснуться с неведомой цивилизацией, созданной не людьми, а кем то другим, и не менее разумным, но не торопящимся выйти с нами на контакт, вот такие же чувства возникают при виде развернувшейся не рукотворной деятельности этих маленьких тружеников по строительству своих укреплений и жилых построек. Ощущаешь себя попавшим в сказочный мир населённый волшебными жителями, решившими воздвигнуть из заросшего ивняка чудо-город. И это чувство, их интеллектуального присутствия, возникает уже за многие метры до подхода к реке.
Поражают их умелые замыслы; заготовка под строительство брёвен, способность повалить в нужном направлении дерево, очистка от сучьев и перенос. Представляется как им это всё удаётся!
С каким интересом мы наблюдали их разумную деятельность, но к сожалению попали во время их обеда или перекура, так как на строительной площадке никого из зверьков не застали. Вокруг были свежие опилки и чувствовался созидательный ритм, а мы им скорее всего помешали. Затянувшаяся осень позволяла им растянуть строительный сезон, и они, эти удивительные труженики, этим торопились воспользоваться.

Если эти ноги - красивые и женские, то почему бы и не нагнуться?))

Маратка



Маратка не любил болеть. Но ещё больше он не любил лечится. Не то,
что ему не нравилось полёживать под одеялом и с градусником, а сам процесс, трудоёмкий и выматывающий. Весь его жизненный принцип описывался одним универсальным лозунгом, что Клин выбивается Клином, и с этим он обращался виртуозно применяя практически для любой системы.
Когда его приступала одолевать какая-нибудь, очередная хворь, то он в начале долго её пытался не признавать, придумывая различные оговорки, убеждал себя в обманчивости чувств и незначительности симптомов и обычно доводил себя до такого болезненного состояния, что голова в начале кружилась, закатывалась, а потом и вовсе переставала слушаться. Так в полуобмороке и с очень высокой температурой он наконец сам себе признавался, что кажется приболел, и пора обращаться к своей чудодейственной, жизненной формуле.
А смысл Мараткиного правила сводился всегда к одному, что всё, даже свою
болезнь не надо щадить, и ни в коем случае нельзя идти у неё на поводу, а сразу брать её крутыми и от этого значит очень действующими методами воздействия. Что только суровым устрашением и не человеческими процедурами можно изгнать из себя всякую дрянь, и не позволить ей оккупировать своё тело.
И хоть голова, уже доведённая высочайшей температурой до полнейшего ступора, и изливалась обильно мокротами из за всех щелей, ноги ещё продолжали малость слушаться. Вот ногами Маратка всегда и лечился. Как единственным подвластным ему органом.
Весь горячий и мало соображающий, с плохо видящими от воспаления и слезливости глазками, с ломотой по всему болезненному телу, Маратка кутался в свой единственный на все времена года плащик и отправлялся на собственноручно изобретённые им процедуры.
Он бежал трусцой. По трамвайным путям. До Московского вокзала. От Купчино и обратно. Нет, не сразу. Первые пять километров Маратка брёл как в бреду, по шпалам, что бы не сбиться. Ему постоянно мешали, ветер пытался сбить его с обусловленного двумя рельсами пути, стараясь как можно глубже зашвырнуть под тощий плащик колючего снега, видимо желая позлорадствовать или согреться от воспалённого и исхудалого Мараткиного тельца.
А он шёл. Всем назло. Нагоняющие трамваи постоянно его отвлекали, пытались согнать с намеченного пути, но Маратка упорно держался намеченного курса, выхватывая слабеющим боковым зрением поблёскивающие на морозе рельсы.
Крайне слабое его состояние никак не соответствовало движению, и лишь только коченеющие конечности не позволяли полностью провалиться в забытьё. Слабой и уже ничего не чувствующей рукой Маратка придерживал от пронизывающих и налетающих со всех сторон снежных вихрей не застёгивающийся от потерянной пуговицы ворот, и даже не пытаясь при этом увернуться своим занесённым снегом лицом.
Иногда опешившая от недоумения болезнь временами отступала, приступами возвращая его к сознанию, и позволяла Маратке как можно интенсивнее перебирать ножками, семенить и проделывать небольшие перебежки рысью.
А на Московском вокзале его могли видеть гораздо заметно повеселевшим, так что обратный путь в двадцать километров и до самого дома в Купчино он уже преодолевал на крейсерской скорости, отмечая на своём пути только попадавщийся встречный транспорт.
Мне трудно однозначно давать оценку его жизненным принципам, но на следующий день я уже видел его в театре, он караулил свободные места в партере.

Юрка

Юрка учился далеко от дома. В другой стране. Там тепло и океан
рядом. Огромный жилой кампус, со всеми удобствами. Никто не мешает
но все тебе рады. И бассейн, и теннисные корты, и велосипед.
Юрка как сыр в масле катался.
А потом заскучал. Ему снился дом. Кровать, которую уже заняли, и запахи.....
Здесь так не пахло. А Юрке, с его тонкой организацией слуха, всегда
нравился аромат жарящихся беляшей, которых тут никогда не готовили.
Он всюду ходил и прислушивался, ему так не хватало этого запаха, с которым
вырос и который впитался в его суть, и возможно являлся самым важным
признаком на идентичность с родиной.
Здесь тоже умели вкусно стряпать, но Юрка страдал по беляшам. Он
вспоминал сцены из своего уютного детства; огромный тазик, в котором
зимой ноги обычно моют, а летом варят варенье, водружённый во весь стол,
и накрытый цветастым платком, с убедительной горкой.
А под платком, жар! Тепло преющихся беляшиков! И аромат!
С самой улицы Юрка слышал его!
Он врывался в дом, кидая с ходу портфель и сразу бросался на кухню!
К целому тазу! Правой рукой, помнит Юрка, он подносил торопливо ко рту сочный
беляш, левой рукой заботливо подтыкал платок под тазик, что бы тепло не так
быстро расходилось, а глазами жадно пожирал всё это богатство!
А тут опять, объявили, что Париж не принимает! Снегопады в Европе!

Брат, младшенький.


Жили две сестры. Дружно очень жили. Хорошо им было друг с дружкой.
Правда старшая покрикивала и по хозяйски себя вела, но младшая во всём
ей подчинялась, так что в целом они прекрасно себя чувствовали и являли
собой хороший образец счастливого семейства.
Многие глядя на их дружбу завидовали, в пример ставили, и всем рассказывали про их отношения, как младшим вести себя и старших уважать.
А сёстры росли и во всём друг другу помогали. Младшая по быту всегда старалась, зато старшая, её от других оберегала и никому в обиду не давала.
Пришло время и старшая учится подалась в город. Попутно семью организовала, народили ребёночка, а сестру не забывает. Та часто к ней в гости приезжала, продукты из дому привозила. Хорошо всё у них складывается, и гостью все в доме любят, и ждут её, а ребёночек, тот аж с рук у неё не слазит.
А время идёт, просто скачет, через годы перепрыгивает. Вот и младшенькая
учится собралась, и на время у сестры родимой придумала остановиться.
Весело живут. Дружно. Старшая привычно покрикивает, а та всё по дому
хозяйничает и с ребёночком возится. Мир да покой, всем в пример и на зависть.
.........продолжение долго ждать не заставит!


И жили бы так наши сёстры и дальше, ведь никого не трогали, зла никому не желали, плохого слова никто от них ни разу не слышал. Жили бы да радовались, ребёночка воспитывали, друг на дружку смотрели и любезностями обменивались.
Но так уж мир, видимо, наш устроен, что не позволяет он долго в радости
находиться, обязательно кто ни будь да впишется, на счастье твоё позарится.
Объявился в их краях младшенький. Брат мужа у старшенькой. Учится, охламон придумал, и к нашим сёстрам, как снег на не покрытую голову свалился!
Да не просто учиться, жить при них вознамерился. Как будто его здесь только и ждали.
Очень, нашим сёстрам это не понравилось!
Чаем его пытались напоить, за стол даже усаживали. Варенья не наливали,
так карамелью отделались, что бы к хорошему сразу не привыкал. Но чемодан
предусмотрительно дальше порога не пропускали. Только оставь его на ночь,
разомлеет лешак , совсем дверь к выходу из ума потеряет.

…………продолжу обязательно, уж больно ситуация подвешенная!

Продолжение Брата младшенького № 3

Отстояли наши сёстры. Смогли спасти свою жилплощадь от супостата
непрошенного. Заселили его подальше, по другую сторону их города, чтоб
и дорогу сюда потерял. Учись, говорят, внимательно, и задания на дом
всегда выполняй старательно. Успеха ему, жизненного пожелали. От всей,
как говорится, души! Как хорошему человеку!
И опять, вроде мир в их всполошенном семействе возвращаться начал,
спокойной средой обрастать принялся. Старшая хлопочет, покрикивает, а
младшая лямку тянет, да за ребёночком присматривает. Тишь да благодать.
И мужик вроде успокаиваться начал. А что бы совсем плохо не думал,
носочки ему супружеца купила, тем более давно уже, с самого лета просит.
Одна имитация на икрах висеть осталась.
Как то приходит тот, усталый, а он, надо сказать, на двух работах успевал
справляться, после учёбы старался. Семью ведь кормить надо, тем более
супруга при декрете, за ребёночком совместно прижитом ухаживает. А жёнушка
его заботливая, тут как тут, носочки протягивает, и примерить просит.
Тот то было уже и руки протянуть успел, а тут младшая вдруг как бросится!
И от куда только взялось!? Как подраненная кобылица, при смертельной
опасности жеребчику своёму! Бросилась аж из кухни, в миг подскочила, и
носочки выхватывает. Глазищи вытаращила, немака бессловесная, и как
закричит во всё своё горло, мол ведь под ёлочку положить надобно б! Как
только успела кобыла!? Всех, зараза, только перепугала!
Положили носочки под ёлочку! И так правильно! Пусть всё как у людей
будет! Даже теплее как то стало, в дружном семействе. Приятные ожидания
возникли в коллективе. Праздник ведь скоро!
Ходит тот мимо, и всё нет- нет, да и под ёлочку глянет! Знает, хитрюга,
что подарок его там валяется! Всё от этого, сердце его мягче становится!
Тоже ведь, понимает. Заботятся здесь о нём, уважают!


И не вдомёк нашим сёстрам, что только их впереди ожидает! Обязательно продолжу.....

Продолжение брата младшенького № 4

Мир да покой в нашем хозяйстве, сёстры сидят, семечки лузгают, к
празднику готовятся. Старшая всё языком молотит, младшую к жизни
поучает, а иногда и покрикивает, за ребёночком наблюдают. Хорошо
сидят, аж ноги под себя закатили и пятки холодные греют.
Вдруг, стук в дверь! Да такой неожиданный, и вкрадчивый! Внутри
всё у сестёр похолодало, как инеем густым покрылось! Как будто
кинжалом, кто по сердцу ткнул!
Какого лешего в такую пургу притащило!? Какая собака тут по ночам
шастает, и мирных хозяев от передышки с трудов праведных отвлекает!?
А может это младшенький проголодался!?- закатив в ужасе глазки, делает
предположение младшая сестрица, жрать ему захотелось, он и вернулся!
А ещё ведь и двух дней то не прошло, как вывезли его на поселение!
Не уж то припёрся!?
Старшая подкралась к дверному глазку, попутно выключив свет в лице
единственной в коридоре лампочки. Из свету в квартире оставались четыре
свистящие печные конфорки, трудолюбиво обогревающие наше семейство
круглые сутки. Над плитой зловеще висели подсушенные пелёнки!
А за дверью метался мужнин братец. Голодный- сразу видать; определила
сестра старшая, а младшая в дверях тихо заголосила, прикрыв щель ручками.
Запричитала.
Ведь что ему ещё надо! И расселили то его со всеми удобствами, как
матушка его просила, в отдельной избушке! И дышится там легко, никаких
труб тебе над головой! Учись только, да жизни радуйся! Умом обживайся!
Так нет ведь! Припёрся! Окаянный! Как только дорогу обратно нашёл!?
Вроде и транспорт туда совсем не ходит. В такую метель, тридцать вёрст
отмахать! До городу только!
Стук уже раздавался беспрерывно. Голодной дробью. Соседи по клетки
тоже не ложились ещё спать. У бронированных дверей сторожили. Мерзкие
слова пытались говорить, в дыру от розетки, через которую ещё дымом
табачным, всё норовились ребёночка нашего стравить.
Привычно завыл пацан. Разбудил шельма. И за что только наказание
пришло к нам, такое суровое!?

Не хлебнули ещё в достатке, наши сёстры, но что будет впереди!!!!......потерпите маленько

Требуем объявлять праздники неожиданно, хотя бы за два часа!


Вот мы, трудящиеся всех стран, слёзно просим, взываем, что говорится!
Не хотим мы долго ждать праздника нашего! Ну куда это всё годится!?
Только накупим мы сладостей разных, хлебосолов как говорится, к праздничку
всё не хуже, чем у людей стараемся, как должно всё что бы было, как
пологается!
Холодильник забьёшь весь, все полочки, для себя ведь, для дому стараешься!
За неделю выходишь, заранее, что б успеть всё купить деточкам, что б на стол
положить, под ёлочку, что б не чувствовали себя, обделёнными, деточки.
Не успеешь всё осмотреть, на полочках, а глядишь всё подьели маленькие,
и хоть снова беги с сумками, ну не будешь же их по рукам бить , славненьких.
Так и едим мы неделю празднично, в магазины гоняем шустренько, а то
пугают нас постоянно страшненько, что инфляция к нам движется быстренько!

А ещё говорят, что праздники, в этот раз растянули неслыханно, так мне
ни за что не справится, и не на что мне надеятся!

Нет пророка в своём отечестве! А в России особенно!

Сколько всё же желчи в наших гражданах. Сколько скрытой и вырывающейся
на поверхность ненависти к друг дружке! Вот как выбирали Лицо России!!

Почему думаете Невского выбрали! Почему среди набравших наибольшее
число голосов наших соотечественников, все почившие! И ни одного живого!!
Почему на третьем месте Сталин!! Почему так трепетно, граждане России
ждут нового пришествия Народного Комиссара!?

Одна мысль свербила, что бы никак, ни один потомок в живых от номинанта
в Отечестве не остался! Что бы ни одна бодрствующая душа к дополнительным
благам не присовокупилась! Вроде есть герой, и нет его, одна лишь оболочка ,
бесследная!
А к живым отношение всегда особенное!
Ну а Сталина ждём, то для кары народной, от тоски по возмездию! Ждём,
что бы всех подровнял бы он! Пусть не жирные щи, но всем поровну
разливались бы!

Нет, отечество наше, совсем не пропащее. И совсем не те её представляли на
«всенародном» голосовании. Горлопаны не представляют лицо наше! Я наших
в лицо всех знаю! И по ним всегда скучаю, когда даже на короткое время,
далеко из страны уезжаю!

С Новым Годом мои неугомонные, вечно недовольные граждане!

Продолжение брата младшенького № 5


Заскрипел замок в дверях. Сёстры вздрогнули и разом стеной неприступной
в проёме дверном встали. Тольки зенки во тьме светятся, от плиты кухонной
скудный свет улавливают. А ребятёночек то заливается, хрипом уже изводится,
да не до него нынче, и так рук не хватает.
Поскрежетала дверь, и открылась. И такая, вы бы слышали, тишина весь дом
накрыла. Даже ребёночек осадой изведённый, вдруг разом умолк, и с тревогой
из потёмок вслушивается. Соседи тоже молчат, неопределённостью мучаются.
А на пороге муж ихний стоит и со страхом во тьму вглядывается! Что то говорить
пытается , а у самого голос дрожжит и волнуется. А сзаду братец его, за плечи
прячется. Стоят друг против друга, и с недоверием лица рассматривают.
И только они дверь за собой прикрыли, как коридор в подъезде сразу народом
наполнился. Сценку прошедщую, как в антракте, обсуждать принялись. Всё хорошее
тут же забылось, только чёрные нотки используют. Вот и здоровайся с ними
после этого, мучайся, они добрым словом потом не обмолвятся.
А мужики всё к кухне мечутся. Жрать, сразу видно, им хочется.
Накрыли сёстры на стол. Правда хлеба нарезать забыли, а вспоминать не
торопятся. Супом мужиков откармливают, в уме порции мерюют.
А этот, что двое суток не кормленный, демонстративно об этом выказывает.
Мало что руки мыть испугался, всё на кастрюлю семилитровую поглядывает, и
ложки из рук не выпускает. Свалился на голову такой, не откормленный.
Малость перекусили, старшая так культурно напоминает, мол посидели и ладно,
ребёночка ложить надо, и из стола пытается вырваться. И все вроде дружно
поддерживают, стульями громко волозеют. А этому голодранцу видать совсем
спешить некуда, супу подлить сам пытается.
Младшая совсем извелась, суп на неделю расчитанный, в один миг этим, какие
только слова подобрать, съеденный. Уже сам как в своей кастрюле, поварёжкой
по дну скрябает, и этикет, совсем вниманием обходит.
Если так дальше пойдёт, сестра горемычно думает, в пору ведром супы
наваривать. А для пелёнок искать посуду придётся. Не хозяйство тут семейное,
а цех, напоминает, откормочный.


Ой, то ли ещё на голову сестёр выпадет, от окаянного братца мужнина.....но малость потерпеть сумейте.

Маленькая Томка

Каникулы быстро закончились, как в один миг проскочили. Вот и чемодан
вызывающе уставился, расхлебянился во всю свою широкую пасть и чего-то ждёт, но больше чувств нагнетает. Подгоняет, настырно настраивает на дорожные мысли.
Младшая Томка уже заранее тоскует и от сестры старается не отходить, ведь ещё никому не известно когда им вновь придётся увидится. Редкие и не продолжительные встречи успевают разгореться в её маленькой душе привязанностью, которая потом ещё долго не угасает и заставляет её тосковать.
Томке уже тринадцать, и она часто ругает мать за то, что та позволила всем её сёстрам разъёхаться, лишив её ежедневной радости от общения и обрекла этим на долгое, грустное одиночество. Правда сама при этом тоже настраивается пройти такой же путь, и уже требует перевести её в другую школу, утверждая, что тоже хочет получить хорошее образование, но почему то поднимает чаще этот вопрос лишь после того как перессорится со своею школьной подругой.
Томка даже сидит с сестрой на одном стуле. Усядется у той за спиной, аж вольётся в неё и молча наблюдает за манипуляциями у монитора.
А в какое веселье успели они вдвоём окунуться, пока были вместе за эту неделю! Не расставались ни на одну минутку, даже засыпали в обнимку, перебегая друг к дружке в кроватку. И на все школьные встречи и вечера своей сестры, ходили сообща, как неразлучные подружки, и вместе подбирали для них подарки, и отвечали на многочисленную переписку.
А потом Томка провожала сестру на железнодорожном вокзале. Дольше всех бежала за поездом и махала рукой. Весь народ уже разошёлся, а Томка всё стоит и вслед поезду смотрит, а у самой глаза влажные. Молчит, голову опустила и холодный ветер не замечает.
Домой ехала, всё молчала. Потом спать улеглась, и всё молчала, ни слова не проронила.
А ночью всё прислушивалась, что там все говорят, что в Париже опять снегопад небывалый, и уже на два часа как рейс задерживают.

Зальёмте глупости праздничным непроворотом!



Как же это здорово! Всё потрясающе продумано! Народ в самое холодное время
оставлен самому себе! Почти на две, праздничные недели, лишён своего рабочего
коллектива, где в праздничной обстановке, не всегда циркулируют правильные
мысли, отображая итоговые обстоятельства по всей стране и миру. И нечего давать им, этим падшим и ещё не оформившимся, коллективным выводам сойтись
в стихии всеобщей солидарности. Но постепенно, и самим по себе, позволить убраться естественным, затухающим контуром с повестки насущности дня в натруженных праздником кухнях.
И сюда прибрать ещё от других дней, помеченных в календаре отдыхом, что бы
как следует намаять человека, и погрузить его в привычное состояние, осознания первороднейшего греха.
Ну а в Мае, человеку совсем не до глупостей. Там Посевная висит на носу!

Из деликатного письма к одной светской даме!

Вот китайцы, кто то подозревает их в мудрости, все, от императора
до погонщика волов, со знанием дела и удовольствием поглощают редьку
под сахаром! Заметьте, вельможа при этом не боится потерять своего лица!

Редька в сахаре ценнее, чем больше у неё срок выдержки!
К запаху легко привыкнуть, попробовав её вкус однажды!
Этот соус, или приправа подаётся ко всему без исключения!
Рекомендую! Редька должна быть чёрной!
Завидую вам, неискушённой!(Блаженны не ведающие)!
Вам ещё предстоит войти через парадную в высокую кулинарию!
........хотел закончить этой фразой, но подумал, вдруг обижу,
и решил по другому.... вы ещё ничего слаще редьки не пробовали!
.....потом подумал; Нет, так ещё хуже! Потом ещё подумал, и ещё!
Потом решил всё зачеркнуть, и ничего вам не отвечать!

Так и останется, по видимому та светская дама блаженной!

Самса и её последствия!

Ну скажите, разве можно самсой наесться!? Ешь её ешь, чувствуешь уже живот кожу от глаз стянул , а оторваться не можешь! Да стянул так , что моргнуть больно и вздохнуть не получается! Выдохнуть то легко, а вот вздохнуть места нету! Вот так и стоишь, застыв около
очередного продавца с выпученными глазищами, и конвульсивными попытками отдышаться пытаешься!
Продавец самсы на тебя с тревогой смотрит, сочувствует и пытается по спине похлопать, надеется что может мол слегка утрамбуется. Но куда уж там трамбовать, у меня аж кожа
на прогнувшейся спине звенит и позвонками зловеще ощетинилась! Ну думаешь, всё приплыли! И вся жизнь тут как на киноплёнке в ускоренном режиме перед глазами пролетает, сразу всё , в один миг вспоминаешь, и так жить хочется!
Вздохнуть ты не можешь, перед глазами круги, страшная паника в мозгу начинается, и так минут пять продолжается!
Потом помаленьку нижняя челюсть прикрываться начинает. Моргать ещё рано, но зато воздух, тонюсенькой струйкой, по чуть- чуть, до лёгких доставать начинает и испарина на тугом затылке крупными каплями проступает! Вот тут и продавец облегчённо вздыхает, и вспомнив про забытую и оставленную в кипящем котле сомсу, убегает за прилавок. А ты резкими, трамбующими рывками и свирепо раздувая ноздри, пытаешься пробить уверенный проход воздуха, и как можно глубже вздохнуть! Жизнь помаленьку кажется возвращается!
Смышлёный продавец умело раскладывает пережаренную самсу, пряча её между хорошим товаром и призывно зовёт следующего покупателя.
Но он рано тебя списывает с палубы! Слегка попрыгав и поразмахивая кулачищами как перед воображаемым соперником на ринге, ты уверенно возвращаешь себя в тонус!
И просишь подать ещё парочку!

Песня с гранёным стаканом

О Портвейн!
Мне искренне жаль, что современному поколению так и не пришлось распробовать
настоящего портвейна! Отсюда и безынтересное отношение к нему, как когда то главному представителю элитных напитков!
Портвейн универсален и демократичен! А монахам его просто запретили!
Они ведь там не отдыхать приспособились!
И потом, какое вино ещё сможет так выразить терруар отдельного организма,
Каким является насыщенный солнцем твой край!
Господа, творите каждый свой портвейн! В нём вы найдёте своё божественное самовыражение! Ни дня без гранёного в хрустале стакана, именно он в наилучшим
виде позволяет насладиться не только красотой солнечного луча, но и задуматься
о радостях изысканного вкуса!

Из переписки к одной симпатичной даме….


Дева Мари....я! Где то, это уже слышал!
О сколько ж в этом имени! Вместилось!
Смысла и торжества!
Я перед вами виноват! И бесполезно извиняться!
Я вас обратно подведу! Я буду каяться, взывать,
и говорить красивые слова!
Но нету правды в них,… одна лишь суета!

Но всё же хочется чтоб вы меня простили!

Да я такой, я признаю, таким меня родили!
Во мне чудовищно ужились все грехи!
Но что то есть! Должно ведь что то быть красивым!
И я прошу помочь, во мне это найти!

И вновь в меня ещё чуть чуть, поверить....

Налоговая инспекция


По длинному коридору налоговой инспекции, раздвигая собравшийся здесь народ,
движется высокий, симпатичный мужчина в благородной шляпе. Походка его
уверенная и с достоинством, сразу выдаёт в нём фигуру заметно значительную и
резко выделяющуюся среди всего представленного тут дефиле.
. Женщины, которых тут подавляющее большинство, дружно сопровождают его
восхищёнными взглядами, а редкие мужички, застигнутые врасплох таким
роскошным экземпляром, вдруг начинает с интересом разглядывать свои
растоптанные башмаки, или достают бумаги, проявляя на показ полнейшее
равнодушие к движущемуся объекту.
Между тем , надо сказать, есть на что посмотреть! В нём легко угадывается
порода, и одет он так эффектно, как будто сюда пришёл сниматься в кино.
Глядя на него, все невольно любуются, а он это знает, и ещё больше от этого
красуется. По коридору медленно распространяется шарм!
А в это время, с противоположного конца, вдруг раскрывается боковая дверь,
и в коридор вываливается не большой, слегка подмятый человек. На первый
взгляд совсем не примечательный, мелкий чиновник. Одет он невзрачно, без
лоску, но держится высоко и с телефоном у уха.
Мужчины идут навстречу друг другу. Расстояние между ними быстро сокращается.
Первый мужчина внезапно замечает появившегося толстячка и сразу же начинает
тянуть к нему руку. И хотя между ними ещё далеко, человек в шляпе заранее
готовится к радостной для него встречи. Лицо приобретает восторженный оттенок
приятной неожиданности.
Вспыхнувшая искра восторга невольно передаётся окружающим, и на многих
женщинах не заметно подглядывающих за происходящим, проскальзывают
поддерживающие улыбки. Красавец мужчина до того вытянул свои приветственные
руки , что невольно стал слегка сутулится , а так как делал он это слишком
заблаговременно, то и поступь его начала слегка западать. Улыбка, растянутая по
времени начинает искажать его благородную физиономию.
Каждый последующий шаг до того переполняет его отзывчивую душу, и так
склоняет в приветствие его тело, что вытянутые вперёд руки начинают нарушать
устойчивое равновесие, и пригибают фигуру всё ниже и ниже к земле. А застывшая
радость обнажает многочисленные складки на умилённой рожице и заметно изменяет
его окрас, что не очень то уже гармонирует с вдруг взъерошенной на его голове
шапке. Та почему то неожиданно стала казаться такой маленькой, сильно заношенной
и совершенно беспородной.
Кажется, все не вольные участники казённого коридора как то застыли от
творящейся тут беззвучной сцены, и стали свидетелями странной метаморфозы
случившейся на их глазах. Мужчине, переполненного собою в искренности и от
излишнего в себе переусердия, каждый шаг даётся всё с большим трудом,
и который всё глубже и ниже сгибает его к полу, затрудняя дальнейшее передвижение, и
вызывая всеобщее сострадание. А доведённый собой в крайнюю степень иступлённого
экстаза от предстоящей встречи, он уже начинает оказывать на
посторонних угнетающее состояние, и они каждый стараются отвернуться, что бы
не видеть на нём сморщенный пиджак и возможно никогда не глаженные,
свисающие с него брюки.
Ещё наверное сделать ему пару шагов и он тогда сможет полностью слиться
в протёртый линолеум, и лишь только куцая шапка будет напоминанием всем
о происшедшем тут накануне явление.